Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века Страница 24

Душа:

О, кто бы мне помог освободитьсяИз этой душной, сумрачной Темницы?Мучительны, железно-тяжелыКостей наручники и кандалы.Здесь, плотских Глаз томима слепотою,Ушей грохочущею глухотою,Душа, подвешенная на цепяхАртерий, Вен и Жил, живет впотьмах,—Пытаема в застенке этом жуткомКоварным Сердцем, немощным Рассудком.

Тело:

О, кто бы подсобил мне сбросить гнетДуши-Тиранки, что во мне живет?В рост устремясь, она меня пронзает,Как будто на кол заживо сажает,—Так что мне Высь немалых стоит мук;Ее огонь сжигает, как недуг.Она ко мне как будто злобу копит:Вдохнула жизнь — и смерть скорей торопит.Недостижим ни отдых, ни покойДля Тела, одержимого Душой.

Душа:

Каким меня Заклятьем приковалиТерпеть чужие Беды и Печали?Бесплотную, боль плоти ощущать,Все жалобы телесные вмещать?Зачем мне участь суясдена такая:Страдать, Тюремщика оберегая?Сносить не только хворь, и бред, и жар,Но исцеленье — это ль не кошмар?Почти до Порта самого добраться —И на мели Здоровья оказаться!

Тело:

Зато страшнее хворости любойБолезни, порожденные Тобой;Меня то Спазм Надежды раздирает,То Лихорадка Страха сотрясает;Чума Любви мне внутренности жжет,И Язва скрытой Ненависти жрет;Пьянит Безумье Радости вначале,А через час — Безумие Печали;Познанье скорби пролагает путь,И Память не дает мне отдохнуть.Не ты ль, Душа, так обтесала Тело,Чтобы оно для всех Грехов созрело?Так Зодчий поступает со стволом,Который Древом был в Лесу густом.

Чудно Любви моей началоИ сети, что она сплела:Ее Отчаянье зачалоИ Невозможность родила.

Отчаянье в своих щедротахВ такую взмыло высоту,Что у Надежды желторотойЗастыли крылья на лету.

И все же Цели той, единой,Я, верится, достичь бы мог,Не преграждай железным клиномК ней каждый раз пути мне— Рок.

С опаскою встречать привык онДвух Душ неистовую Страсть:Соединись они — и мигомНизложена Тирана власть.

Вот почему его статутомМы навек разъединеныИ, сердца вскруженные смутой,Обнять друг друга не вольны.

Разве что рухнут Неба высиВ стихий последнем мятеже,Все сплющив, и, как точки, сблизятДва полюса — на чертеже.

Свои в Любви есть линий ходы:Косым скреститься привелось,Прямые же, таясь, поодальЛегли, чтоб в Вечность кануть врозь.

И мы — так. И Любви рожденье,Чей Року ненавистен рост,Есть Душ ВзаимонахожденьеИ Противостоянье Звезд.

Сударыня, будь вечны наши жизни.Кто бы подверг стыдливость укоризне?Не торопясь, вперед на много летПродумали бы мы любви сюжет.Вы б жили где-нибудь в долине ГангаСо свитой подобающего ранга.А я бы, в бесконечном далеке,Мечтал о Вас на Хамберском песке,Начав задолго до Потопа вздохи.И вы могли бы целые эпохиТо поощрять, то отвергать меня —Как Вам угодно будет — хоть до дняВсеобщего крещенья иудеев!Любовь свою, как дерево, посеяв,Я терпеливо был бы ждать готовРостка, ствола, цветенья и плодов.Столетие ушло б на воспеваньеОчей; еще одно — на созерцаньеЧела; сто лет — на общий силуэт;На груди — каждую! — по двести лет;И вечность, коль простите святотатца,Чтобы душою Вашей любоваться.Сударыня, вот краткий пересказЛюбви, достойной и меня и Вас.Но за моей спиной, я слышу, мчитсяКрылатая мгновений колесница;А впереди нас — мрак небытия,Пустынные, печальные края.Поверьте, красота не возродится,И стих мой стихнет в каменной гробнице;

Питер Лели. Женский портрет.

И девственность, столь дорогая Вам,Достанется бесчувственным червям.Там сделается Ваша плоть землею,—Как и желанье, что владеет мною.В могиле не опасен суд молвы,Но там не обнимаются, увы!Поэтому, пока на коже нежнойГорит румянец юности мятежнойИ жажда счастья, тлея, как пожар,Из пор сочится, как горячий пар,Да насладимся радостями всеми,Как хищники, проглотим наше времяОдним глотком! Уж лучше так, чем ждать,Как будет гнить оно и протухать.Всю силу, юность, пыл неудержимыйСкатаем в прочный шар нерасторжимыйИ продеремся, в ярости борьбы,Через железные врата судьбы.И пусть мы солнце в небе не стреножим,—Зато пустить его галопом сможем!

Далёко, около Бермуд,Где волны вольные ревут,Боролся с ветром утлый бот,И песнь плыла по лону вод:«Благодарим смиренно мыТого, кто вывел нас из тьмы,Кто указал нам путь сюда,Где твердь и пресная вода,Кто уничтожил чуд морских,Державших на хребтах своихВесь океан… Нам этот крайМилей, чем дом, милей, чем рай.На нашем острове весна,Как небо вечное, ясна,И необъятно царство трав,И у прелатов меньше прав,И дичь сама идет в силки,И апельсины так ярки,Что каждый плод в листве густойПодобен лампе золотой.Тут зреет лакомый гранат,Чьи зерна лалами горят,Вбирают финики росу,И дыни стелются внизу.И даже дивный ананасГосподь здесь вырастил у нас,И даже кедр с горы ЛиванПринес он к нам, за океан,Чтоб пенных волн ревущий адЗатих, почуяв ароматЗемли зеленой, где зерноСвободной веры взращено,Где скалы превратились в xpaм,Чтоб мы могли молиться там.Так пусть же наши голосаХвалу возносят в небеса,А эхо их по воле водДо самой Мексики плывет!»Так пела кучка англичан,И беспечально хор звучал,И песнь суденышко неслаПочти без помощи весла.

Его я видел мертвым, вечный сонСковал черты низвергнувшего трон,Разгладились морщинки возле глаз,Где нежность он берег не напоказ.Куда-то подевались мощь и стать,Он даже не пытался с ложа встать,Он сморщен был и тронут синевой,Ну словом, мертвый — это не живой!О, суета! О, души и умы!И мир, в котором только гости мы!Скончался он, но, долг исполнив свой,Остался выше смерти головой.В чертах его лица легко прочесть,Что нет конца и что надежда есть.

Довольно, остальное — славе.Благоговея, мы не в правеУсопшей имя произнесть,Затем что в нем звучала б лесть.Как восхвалить, не оскорбляя,Ту, что молва щадила злая,Когда ни лучший ум, ни другНе перечли б ее заслуг?Сказать, что девою невиннойОна жила в сей век бесчинныйИ сквозь зазнавшуюся грязьШла, не гордясь и не стыдясь?Сказать, что каждую минутуДушой стремилась к абсолютуИ за свершенные делаПред небом отвечать могла?Стыдливость утра, дня дерзанье,Свет вечера, ночи молчанье…О, что за слабые слова!Скажу одно:Она мертва.

Луга весною хороши!Я свежим воздухом дышу,До поздних сумерек в тишиТраву зеленую кошу,Но Джулиана, ангел мой,Обходится со мною так, как я — с травой.

Трава смеется: «Плачешь ты!» —И в рост пускается скорей.Уже не стебли, а цветыТрепещут под косой моей,Но Джулиана, ангел мой,Обходится со мною так, как я — с травой.

Неблагодарные луга,Смеетесь вы над косарем!Иль дружба вам не дорога?Ваш друг растоптан каблуком,Ведь Джулиана, ангел мой,Обходится со мною так, как я — с травой.

Нет, сострадания не жди.Ответа нет моим мечтам.Польют холодные дождиПо мне, по травам, по цветам,Ведь Джулиана, ангел мой,Обходится со мною так, как я — с травой.

Трава, я выкошу тебя!Скошу зеленые луга!Потом погибну я, любя,Могилой будут мне стога,Раз Джулиана, ангел мой,Обходится со мною так, как я — с травой.

СЭМЮЭЛ БАТЛЕР