Александр Кондратьев - Боги минувших времен: стихотворения Страница 25

Маковея [39]

Ночь тиха. На землю свет бесстрастный,Прорезая тучи, льет луна.Мака недожатая стенаСредь полей виднеется неясно.И над нею светлый и прекрасныйРеет призрак. В сумраке виднаПод венком тяжелым белизнаЛика вечно юного. НапрасноК деве той пытаться подойтиИ в лицо смотреть ей. МаковеяГлаз людских не любит и, бледнея,Расплывется в воздухе… Лети,Дочь Земли стыдливая! Во тьме яПляске помешал твоей… Прости!

Полудница [40]

С венком на голове, среди цветущей ржи,Одета в белое иль вовсе не одета,Я в полдни жаркие безоблачного летаБываю видима у полевой межи.Все тихо в этот час, и лишь пчела жужжит,Трещат кузнечики, и, полная привета,Царица-Солнце шлет с небес потоки света.Той знойною порой людские рубежиБеззвучно обхожу и, с благостью во взоре,Гляжу приветливо, чело слегка склонив,Как шепчутся кругом колосья тучных нивИ кланяются мне, волнуясь, словно море.И слышится мне в их для вас невнятном хореРазлитой вкруг любви торжественный призыв.

Русалки [41]

Предутренний туман над сонною волной,Курясь, колышется сребристыми клубами.Он нас зовет. Пора бесцветными губамиВдохнуть его и лик утратить свой земной,Расплыться в легкий пар и, с влагою речнойСливаясь, вспоминать… Росистыми лугами,Визжа и хохоча, мы бегали. Над намиОранжевым щитом луна плыла и свойЖивящий бледный свет дарила нам… Со дна,Едва наступит ночь, манит к себе она,Как матерь кроткая… На ложе трав подводныхВесь день простертые во власти грез бесплодных,Встаем от долгого мучительного сна —Отдаться волшебству ее лучей холодных.

Древяницы [42]

Мы — дочери Земли, но наш не долог век.Родясь с деревьями, мы умираем с ними.Завидя в сумраке, то девами лесными,То древяницами зовет нас человек.Нам солнце — друг; враги — огонь и дровосек.Зимой, окутаны плащами снеговыми,Мы грезим в полусне, и грезами своимиК теплу уносимся, забыв мороз и снег.Ночами летними, в сиянье серебристомЛуны, мы кружимся среди немых полян.Блестящим поясом охвачен легкий стан;Чело осенено венком широколистым;Тела украшены дарами поселян:Цветными лентами, а изредка — монистом.

Вилы [43]

Высоко в облаках и средь лесных дубрав,Вблизи источников, во мгле ущелий темныхЖивем мы, гордые, вдали очей нескромныхЛюдского племени. Наш независим нрав.С колчаном за спиной, одежду подобрав,Порою на лосях несемся мы огромныхВслед за медведицей средь скал головоломных.Иль, волхвованьями напевными собравНа небе облако, мы частым ливнем склоныОмоем наших гор, и по тропе крутой,Насквозь промоченный, пришлец бежит домой.У светлого ключа мы любим мох зеленый.Там сладок отдых наш, и юноша влюбленный,Случалось, нарушал без гнева наш покой…

Куколка-Чучелка I [44]

Зовут и куколкой и чучелкой меня.Я — деревянная, завернута в тряпицы,Средь чуров нет меня; нет и среди божницы,Где боги высятся, молчание храня.Невидимо таясь от света бела дняРукой заботливой моей хозяйки-жрицы,Сама ее храню от притки [45], огневицыИ сглазу, нечисть прочь зловредную гоня.Когда же минет день и тишина ночнаяВ избе заменит гул докучных голосов,Беззвучно мать встает, мой тряпочный покровСнимает бережно с меня и, предлагаяМне яств, склоняется ко мне, полунагая,И скорби тайные вверяет мне без слов.

Куколка-Чучелка II

Давно перехожу я из семьи в семью,Входя туда с женой, с невестой покидая.Меня тайком от всех приносит молодая;На одре смертном мать дарит мной дочь свою.С сироткой девочкой я вместе слезы лью,Обед ее делю, подруг ей заменяя;Советы добрые ей подаю средь сна я,И шепот многих дев в душе моей таю.Все наклоняются перед лицом моим,Из грушевого пня изваянным топорно.Оно от времени залоснилось и черно;Но этот темный лик и близок и любим,Когда с улыбкою знакомой и покорнойГляжу в их очи я, безмолвно внемля им.

Баба-Яга

Вихрь хладный листья рвет с полунагих ветвейИ с воем в воздухе их кружит, развевая.В их желтом облаке стучит ступа большая,И едет с помелом Яга седая в ней.Под грустный стон дерев и рев лесных зверейЯга примчалася. Избушку заслоняя,Вкруг частокол стоит; на нем воронья стаяИ трупьи головы, одна другой страшней…Две мертвые руки ворота отворили;Ступа сама пошла и стала под навес.Вот входит в дверь Яга скрипучую, и бесИз-за печи пищит: «Здесь, бабка, гости были». –«Кто?» — «Мальчик с девочкой. Кота они кормили,И тот их выпустил… » — «Где кот?!»… Но кот исчез…

Кикимора [46] – Баюну [47]

Добыча злобных ведьм, далеко от родных,В подземном царстве я младенческие летаВ глубокой тишине вела, не зная света,Забыта близкими и позабывши их.К незримым ликам сил таинственно-немыхМольбы и жалобы все были без ответа.Твоей лишь близостью душа была согрета,Мой черный кот, Баюн, свидетель слез моих!Ты утешал меня, играл со мной не раз,Мурлыча мне во тьме пленительные сказки…Кикиморою став и к людям в дом вселясь,Их пряжу путаю, краду у жен подвязки,Детей пугаю и… люблю припомнить ласкиПорой твои, Баюн, и блеск зеленых глаз.

Вий [48]

Диканьский дьяк солгал. Я не подземный бес,Чьи веки страшные землей покрыты черной;Не знал я никогда породы гномов горнойИ в церковь к мертвецам ни разу я не лез.Я — лишь залетный гость: промчался и исчез.Но где пронесся я, — посевов гибнут зернаИ не взойдут хлеба; их сжег мой вздох тлетворный.Где крыльями махну, там юный сохнет лес,Колодцы, реки сякнут… Поднял тучей пыль я,И над дорогами стоит она, и гнильюОт балок трупной тянет, и ревут стада,Травы не находя, сгоревшей без следа…А я уже в степях за Каспием, кудаМеня назад несут мои бесшумно крылья.

Водяной

Он вылез из воды и гладит свой живот,Покрытый пятнами темно-зеленой тины.У старой мельницы, на краешке плотиныУселся медленно владыка сонных вод.Луна сияние серебряное льетНа зеркало пруда, обросшее щетинойГустого камыша, где выводок утиныйПорою крякает. Лягушечий свой ротРазинув, Водяной зевнул. По бороде,Где рак запутался, он скользкою рукоюПровел мечтательно. Вчера перед зареюРусалкой сделалась искавшая в водеЗабвенья девушка. Она его женоюОчнется и всегда с ним будет жить в пруде.

Болотник

Я — Водяному брат двоюродный, Рога,В отличье от него, мне украшают темя.Под властию моей болотных бесов племяРазмножилось [49] . У них лягушечья ногаИ морда кошачья. Бес каждый — мой слуга.А, может быть, и сын. Такое нынче время:Никто не знает, где и чье взрастает семя.Мне это всё равно… На наши берегаВлечет заманчиво ночного пешеходаБолотниц пение. Тропинку потеряв,На голос, сладостных исполненный отрав,Спеша, он в сонные к нам попадает воды.Над гостем темные сомкнутся сверху своды,И будет долго тлеть он средь подводных трав.

БОЛОТНИЦЫ

Бесстрастно облила сиянием лунаБолота топкого зыбучие трясины,Окно бездонное покрыто пленкой тины,И посреди его, взгляни, — озаренаСеребряным лучом, виднеется одна,А дальше — две других… О, если б миг единый:Побыть близ этих дев! Пусть лапе лебединойПодобны ноги их! Но что за белизнаУ тел, прикрытых лишь волос волною темных,И лиц, исполненных желаний неуемных!..Вон та шевелится… Внемли: она поет.Как песнь ее звучит среди ночных болот,Огней блуждающих и бесенят нескромных,Что плещут лапками, из черных выйдя вод!

Микула [50]