Александр Житинский - Снежная почта Страница 25

«Давайте говорить о главном…»

Давайте говорить о главном.Нет времени на пустяки.Родившись с именем державным,Мы от величья далеки.

Мы, покорители пространства,Забыли, что на бытииЛежит печать непостоянства,И хладны Стиксовы струи.

Казалось бы, наш дерзкий разумПочти с Божественным сравним,И повинуются приказамИ твердь, и топь, и огнь, и дым.

Но мы, вращаясь в высших сферах,Как бы в приемной божества,По-прежнему живем в пещерахИ катакомбах естества.

Темны пустые переходы,И звук шагов пугает нас.И дальний светлячок свободыУж поколеблен и угас.

«Какая там птичка щебечет, звеня?…»

Какая там птичка щебечет, звеня?Какая там травка в цвету?Названья Природы темны для меня,Признаюсь к большому стыду.

Другие породы, другие цветыЗаучены издавна мной.Они на земле оставляют следыКолесами, дымом, броней.

Простите, растения, бедность мою!Вы, птицы, простите мой слух!Я сам ведь неназванный песни пою,А значит, я брат вам и друг.

Запись в дневнике

Вчера мой сверстник в форме капитана,Вернувшийся на днях из Казахстана,Где расположен Энский полигон,(Не дай мне, Боже, выболтать секрета!)Рассказывал, как действует ракета,Причем, весьма был этим увлечен.

Он говорил, не в силах скрыть азарта,Что зрелище ракеты после стартаБожественно и полно красоты.Земля дрожит, трава на ней дымится,Горит… Тебе такое, мол, не снится!(Он незаметно перешел на «ты».)

И странно – я, певец разоруженья,Не смог унять душевного движенья,Представив этот грохот и полет.Так что же сердце заставляет биться?Неужто жажда крови и убийства,Что в глубине души моей живет?

Скорее, здесь мальчишеское что-то:К оружию пристрастье и охотаЗайти, как в детстве, в ярмарочный тир…Я сверстника разглядывал, тупея.Запомнились зачем-то портупеяИ новенький, с иголочки мундир.

«Комариный писк…»

Комариный писк,Медленный, летучий.Светел лунный диск.Ветер гонит тучи.

В сероватой мглеЧеткий контур ставен.Будто на землеЯ один оставлен.

Будто эта ночьДолгая, как повесть,Мне должна помочьУмереть на совесть.

Завершить дела,Погасить светильник…На краю столаТикает будильник.

«Эта белая ночь так тиха…»

Эта белая ночь так тиха,Что прохожих шаги под балконом,Как ударные стопы стиха,Во дворах отдаются со звоном.

Эта белая ночь так пуста,Что словами ее не заполнить,Но пространство пустого листаПриглашает все это запомнить.

Эта белая ночь так черна,Так длинна и так тянется сладко,Что душа, ее свойствам верна,Растворяется в ней без остака.

Восточный мотив

Обращаюсь к звезде:неужели мы так одиноки?Нет нам братьев нигде,так зачем ты горишь на востоке?И зачем ты нас дразнишьподобием жизни и света?Нет мучительней казни,чем видеть твой взгляд без ответа.

Неужели мы всеот простой опечатки природы?Эти травы в росе,эти всходы и вешние воды,Эта жизнь без конца —неужели она только шуткаМолодого Творца,от которой становится жутко?

«Серебряный кораблик…»

Серебряный корабликНад облаком летит.Мне нравится, мне нравитсяЕго беспечный вид.

Он легкий и блестящий,Как щелочной металл.Ах, век бы я над миромКорабликом летал!

Чтоб надо мной звенелиПустые небеса,Чтоб солнце отражалиЛитые паруса,

Чтоб я счастливым не был,Но пролетал, как дым,Корабликом по небу,Живительным, живым.

«Наша родная Вселенная…»

Наша родная ВселеннаяС звездочками во тьме —Облачко обыкновенное,Спрятанное в уме.

Крупный масштаб мироздания,В общем, легко понять.Он для венца созданияПроще, чем пятью пять.

Но, неразгаданный в вечностиИ стерегущий нас,Жуткий приют бесконечностиТам, за зрачками глаз.

Там, за пределами знания,Сбивчивы, неясны —Наши надежды, страдания,Страсти, сомненья, сны.

«Я родился… Какая загадка!…»

Я родился… Какая загадка!Нет, послушайте, это про вас.В мире хаоса и беспорядкаЯ родился. Лучинка зажглась.

Значит, были к тому предпосылки,И имелся такой уголок,Чтобы пламенем тусклой коптилкиОсветить его хоть на вершок.

Значит, кто-то поставил задачу.Кто – неважно, но был кто-нибудь.Я живу, я сгораю, я значу.Я свечу… В этом, собственно, суть.

Иисус

Все печальнее речиИ суровее взгляд,Но сыны человечьиНе о том говорят.

Как мне сделать понятнейЭту музыку сфер?Вам бы все позанятней,Про любовь, например.

Я ль страстей не имею,На две трети земной?Но немею, немеюПред любовью иной.

Продолжение рода —Это ль главное, друг?С вечным зовом: Свобода! —Продолжается дух.

Не желаю лукавитьИ грозить вам судом.Только бы не оставитьНичего на потом.

«Все совершится только здесь…»

Все совершится только здесь.Умрешь ты полностью и весь.Твоя душа ни в ад, ни в райНе попадет, и не мечтай.

Все совершится только тут,За эти несколько минут,В общенье с этими людьми.Меня ты правильно пойми.

С так называемым ТворцомЛегко казаться мудрецом,Хотя, по правде, – нет его.Короче – нету ничего.

И все-таки: Творец… душа…А жизнь сложна и хороша,Полна предчувствий и причуд,Хоть завершится только тут.

Мудрец из Монтаньолы

Герману Гессе,

автору «Игры в бисер».

Спокойна альпийская крепостьИ в дымке почти не видна.А в мире – такая нелепость! —Которое лето война.

Осталось, как видно, немного,Чтоб рухнул весь божеский свет.Но поза индийского йога —Единственно верный ответ.

Глядит на цветущую вишнюВ безмолвии вещем старик,И рядом с ним Шива и ВишнуГлядят на больной материк.

Нужны ли защитники духа,Хранители древних даров,Коль скоро касается слухаЛишь пушек воинственный рев?

Но старец глаза прикрываетИ долгим кивком мудрецаДает убедиться, что знаетО замысле тайном Творца.

Пускай там земные сраженьяПроходят своим чередом…Служенье, служенье, служенье!Ты призван нездешним судом.

«В электричке стоящий в проходе…»

В электричке стоящий в проходе,Изучающий жизнь на бегу,Что я знаю об этом народе?Чем помочь его мыслям могу?

Не представить, к примеру, как сложенЭтот розовый пенсионер,Но меж нами контакт невозможенПо причине хороших манер.

Не узнать, почему эти двоеТак устало в окошко глядят.Что у них там случилось такое?Размышленье? Размолвка? Разлад?

Не понять даже самую малостьИз увиденных мною окрест:И ребенка невинную шалость,И стареющей женщины жест.

И поэтому в силу привычкиГоворю, как могу, о себе:– Пассажиры, – прошу, – электрички!Хоть в моей разберитесь судьбе.

Я такой же случайный прохожий,Представитель трудящихся масс.Вот ладонь. Наши линии схожи.Вот стихи. Они тоже про вас.

И, внимая им на поворотеИ в пространстве чертя полукруг,Может быть, вы себя узнаетеИ себе удивляетесь вдруг.

«Казалось бы, уже забыл…»

Казалось бы, уже забылТебя за давностью утраты.Умерен юношеский пылИ стерлись имена и даты.

Казалось бы, ты далеко,Мы знать не знаем друг о друге.Но вот поди ж ты, как легкоПодняться вновь душевной вьюге!

Девчонка, школьница, как ты —И некрасива, и красива,Твои далекие чертыСлучайным взглядом воскресила.

Она взглянула, как тогда.Не знаю, что уж ей казалось?Моя давнишняя бедаЕе, по счастью, не касалась.

Искала, может быть, ответ,Косясь и с кем-то там толкуя?..Но я-то прожил столько лет.Но я-то видел в ней другую.

«Прости, зверек неосторожный…»

Прости, зверек неосторожный,Попавший в сети хитреца!С какой улыбкой невозможнойТы сберегаешь честь лица,

Скрываешь признаки испуга,Твоя ладонь слегка дрожит.Мы так опасны друг для друга,Что, может, вправду нам дружить?

И, прикрываясь легким тономКоротких и случайных встреч,Быть верным всяческим законамИ долг беречь, и дом стеречь.

Записка