Владимир Набоков - Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме Страница 26

(открывает графин)

            Да.

                Твой Клиян там будет?

                                                 Будет.

Любовь?

(садится на ручку кресла)

            Не знаю… Странно это все…Совсем не так, как в песнях… Этой ночьюмне чудилось: я — новый, белый мостик,сосновый, кажется, в слезах смолы, —легко так перекинутый над бездной…И вот я жду. Но — не шагов пугливых,нет, — жаждал мостик сладко поддаваться,мучительно хрустеть — под грубым громомслепых копыт… Ждала — и вот, внезапно,увидела: ко мне, ко мне, — пылая,рыдая, — мчится облик Минотавра,с широкой грудью и с лицом Клияна!Блаженно поддалась я, — и проснулась…

Я понял, Элла… Что же, мне приятно:то кровь моя воскликнула в тебе, —кровь жадная…

(готовит лекарство)

                    Кап… кап… пять, шесть… кап… семь… Довольно?

Да. Одевайся, поезжай… уж время…Стой, — помешай в камине…

                                         Угли, угли,румяные сердечки… Чур — гореть!

(Смотрится в зеркало.)

Я хорошо причесана? А платьенадену газовое, золотое.Так я пойду…

(Пошла, остановилась.)

                 …Ах, мне Клиян намеднистихи принес; он так смешно поетсвои стихи! Чуть раздувая ноздри,прикрыв глаза, — вот так, смотри, ладоньюпоглаживая воздух, как собачку…

(Смеясь, уходит.)

Кровь жадная… А мать ее быладоверчивая, нежная такая;да, нежная и цепкая, как цветень,летящий по ветру — ко мне на грудь…Прочь, солнечный пушок!.. Спасибо, смерть,что от меня взяла ты эту нежность:свободен я, свободен и безумен…Еще не раз, услужливая смерть,столкуемся… О, я тебя пошлювон в эту ночь, в те огненные окнанад темными сугробами — в дома,где пляшет, вьется жизнь… Но надо ждать…Еще не время… надо ждать.

Задремал было. Стук в дверь.

(встрепенувшись)

                                          Войдите!..

Там, сударь, человек какой-то — темный,оборванный — вас хочет видеть…

                                                Имя?

Не говорит.

                 Впусти.

Слуга вышел. В открытую дверь вошел человек, остановился на пороге.

                            Что вам угодно?

(медленно усмехнувшись)

…и на плечах все тот же пестрый плед.

(всматривается)

Позвольте… Муть в глазах… но — узнаю,но узнаю… Да, точно… Ты, ты? Ганус?

Не ожидал? Мой друг, мой вождь, мой Тременс,не ожидал?..

                  Четыре года, Ганус!..

Четыре года? Каменные глыбы —не годы! Камни, каторга, тоска —и вот — неописуемое бегство!..Скажи мне, что — жена моя — Мидия…

Жива, жива… Да, узнаю я друга —все тот же Ганус, легкий, как огонь,все та же страстность в речи и в движеньях…Так ты бежал? А что же… остальные?

Я вырвался — они еще томятся…Я, знаешь ли, к тебе, как ветер, — сразу,еще не побывал я дома… Значит,ты говоришь, Мидия…

                               Слушай, Ганус,мне нужно объяснить тебе… Ведь странно,что главный вождь мятежников… Нет, нет,не прерывай! Ведь это, правда, странно,что смею я на воле быть, когдая знаю, что страдают в черной ссылкемои друзья? Ведь я живу, как прежде;меня молва не именует; явсе тот же вождь извилистый и тайный…Но, право же, я сделал все, чтоб с вамигореть в аду: когда вас всех схватили,я, неподкупный, написал доносна Тременса… Прошло два дня; на третиймне был ответ. Какой? А вот послушай:был, помню, вечер ветреный и тусклый.Свет зажигать мне было лень. Смеркалось.Я тут сидел и зыблился в ознобе,как отраженье в проруби. Из школыеще не возвращалась Элла. Вдруг — стучат,и входит человек: лица не виднов потемках, голос — глуховатый, тожекак бы подернут темнотой… Ты, Ганус,не слушаешь!..

                     Мой друг, мой добрый друг,ты мне потом расскажешь. Я взволнован,я не слежу. Мне хочется забыть,забыть все это: дым бесед мятежных,ночные подворотни… Посоветуй,что делать мне: идти ль сейчас к Мидии,иль подождать? Ах, не сердись! не надо!..Ты — продолжай…

                         Пойми же, Ганус, долженя объяснить! Есть вещи поважнееземной любви…

                     …так этот незнакомец… —рассказывай…

                  …был очень странен. Тихоон подошел: «Король письмо прочели за него благодарит», — сказал он,перчатку сняв, и, кажется, улыбкаскользнула по туманному лицу.«Да… — продолжал посланец, театральноперчаткою похлопывая, — вы —крамольник умный, а король караетодних глупцов; отсюда вывод, вызов:гуляй, магнит, и собирай, магнит,рассеянные иглы душ мятежных,а соберешь — подчистим, и опять —гуляй, блистай, притягивай…» Ты, Ганус,не слушаешь…

                   Напротив, друг, напротив…Что было дальше?

                          Ничего. Он вышел,спокойно поклонившись… Долго яглядел на дверь. С тех пор бешусь я в страстномбездействии… С тех пор я жду; упорножду промаха от напряженной власти,чтоб ринуться… Четыре года жду.Мне снятся сны громадные… Послушай,срок близится! Послушай, сталь живая,пристанешь ли опять ко мне?..

                                           Не знаю…Не думаю… Я, видишь ли… Но, Тременс,ты не сказал мне про мою Мидию!Что делает она?..

                        Она? Блудит.

Как смеешь, Тременс! Я отвык, признаться,от твоего кощунственного слога, —и я не допущу…

В дверях незаметно появилась Элла.

                     …В другое времяты рассмеялся бы… Мой твердый, ясный,свободный мой помощник — нежен стал,как девушка стареющая…

                                     Тременс,прости меня, что шутки я не понял,но ты не знаешь, ты не знаешь… Оченьизмучился я… Ветер в камышахшептал мне про измену. Я молился.Я подкупал ползучее сомненьевоспоминаньем вынужденным, — самымкрылатым, самым сокровенным, — цвет свойтеряющим при перелете в слово, —и вдруг теперь…

(подходя)