Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения Страница 26

Золотистый

Лютик золотистый,Греза влажных мест,Луч, и шелк цветистый,Светлый сон невест.

Пляска брызг огнистыхВ пламени костров,Между красно — мглистыхБыстрых огоньков.

Колос, отягченныйЧислами зерна,Вечер позлащенный,Полная Луна.

Прощально-золотистый

Тихий шелест Сентября,И умильный свист синицы,Улетающие птицы,Пышный праздник янтаря.

Праздник Солнца золотого,Углубленный небосклон,На лазури — желтый клен,Остров моря голубого.

Все оттенки желтизны,Роскошь ярких угасании,Трепет красочных прощаний,Траур Лета и Весны.

Зеленый

На странных планетах, чье имя средь нас неизвестно,Глядят с восхищеньем, в небесный простор, существа,Их манит звезда, чье явленье для них — бестелесно,Звезда, на которой сквозь Небо мерцает трава.

На алых планетах, на белых, и ласково-синих,Где светят кораллом, горят бирюзою поля,Влюбленные смотрят на остров в небесных пустынях,В их снах изумрудно, те сны навевает — Земля.

Зеленый и черный

Подвижная сфера зрачков, в изумруде текучем сужаясь,Расширяясь, сливает, безмолвно, привлеченную душу с душой.

В глубоких зрачках, искушенья, во влаге зеленой качаясь,Как будто бы манят, внушают: «Приблизься, ты мне не чужой».

О, травянистый изумруд,Глаза испанки светлокудрой!Какой художник нежно-мудрый,Утонченник, сказался тут?Где все так жарко, чернооко,Где всюду черный цвет волос, —В сияньи белокурых грез,Испанка-нимфа, одиноко,Порой возникнет — и на васСтруит огонь зеленых глаз.

Всего красивей черный цветВ зрачках зеленых глаз.Где водный свет? Его уж нет.Лишь черный есть алмаз!Зелено-бледная вода,Русалочий затон, —О, не одна здесь спит беда,И чуток этот сон.И каждый миг, и каждый часВоздушный изумруд,Воздушный цвет зеленых глазПоет мечте: «Я тут!»

Зрачек растет, и жадный светЗовет, берет, светясь.Где целый мир? Его уж нет,Лишь черный есть алмаз!

Синий

Пустынями эфирными, эфирными-сапфирными,Скитается бесчисленность различно-светлых звезд.Над этими пространствами, то бурными, то мирными,Душою ощущается в Эдем ведущий мост.

Зовется ли он Радугой, навек тысячецветною,Зовется ли иначе как, значения в том нет.Но синий цвет — небесный цвет, и грезою ответноюПросящему сознанию дает он ряд примет.

Примет лазурно-радостных нам в буднях много светится,И пусть, как Море синее, дороги далеки,«Дойдешь», тебе вещает лен, там в Небе все отметится,«Дойдешь», твердят глаза детей, и шепчут васильки.

Нежно-лиловый

Колокольчик на опушке леса,С звонами, что внятны слуху фей,Бархатисто-пышная завеса,Возле лиловатых орхидей.

В лепете романса — цвет сирени,Сад мечты, и в нем упавший лист,В красочном контрасте — свет и тени,На руке лилейной — аметист.

Фиолетовый

Мне снилось множество цветов,Багряных, алых, золотистых,Сапфирно-синих лепестков,И снов, застывших в аметистах.

Но между всех цветочных сил,Я видел, в призрачной картине,Что красный цвет внизу застыл,А цвет зеленый — посредине.

Но выше — выше, в синеву,Восходит множество фиалок,И в сновиденьи наявуЯ вижу белый храм Весталок.

Их не встревожит зов ничей,Им Ночь моления внушает,И взор фиалковых очейВ себе бездонность отражает.

И быстро, быстро, быстро — яНесусь мечтою к ним, предельным,В лесной пустыне БытияЗабвенье пью фиалом цельным.

Хрустально-серебристый

Звуки лютни в свете лунном,Словно сказка, неживые,В сновиденьи многострунномСлезы флейты звуковые.

Лики сонных белых лилийВ озерной зеркальной влаге,Призрак ангелов, их крылий,Сон царевны в лунной саге.

Опалово-зимний

Легкий слой чуть выпавшего снегa,Серп Луны в лазури бледно-синей,Сеть ветвей, узорная их нега,Кружевом на всем — воздушный иней.

Духов серебристых замок стройный,Сонмы фей в сплетеньях менуэта,Танец блесток, матово-спокойный,Бал снежинок, вымышленность света.

Голубовато-белый и красновато-серый

Голубовато-белый и красновато-серый,В дворце людского мозга два цвета-вещества.Без них мы не имели б ни знания, ни веры,Лишь с ними область чувства и наша мысль жива.

Чрез них нам ярко светят душевные эфиры,Напевность ощущений слагается в узор.В дворце людского мозгa играют скрипки, лиры,И чудо-панорама струит просвет во взор

Во внутренних чертогах сокровища без меры,Цветут, пьянят, чаруют — не день, не час, века —Голубовато-белый и красновато-серыйВ дворце людского мозга два странные цветка.

Белый

Нарцисс, восторг самовлюбленности,До боли сладостные сны,Любовь — до смерти, до бездонности,Всевластность чистой Белизны.

Нарцисс, забвенье жизни, жалости,Желанье, страстность — до того,Что в белом — в белом! — вспышка алости,Забвенье лика своего.

Нарцисс, туман самовнушения,Любовь к любви, вопрос-ответ,Загадка Жизни, отражение,Венчальный саван, белый цвет.

Черный

Как ни странно это слышать, все же истина верна: —Свет противник, мрак помощник прорастанию зерна.

Под землею призрак жизни должен выждать нужный срок,Чтобы колос золотистый из него родиться мог.

В черной тьме биенье жизни, зелень бледная, росток,Лишь за этим стебель, колос, пышность зерен, желтый сок.

Мировой цветок, который назван Солнцем меж людей,Утомясь, уходит в горы, или в глубь ночных морей.

Но, побывши в сонном мраке, в час рассвета, после грез,Он горит пышнее, чем маки, ярче самых пышных роз.

Черный уголь — символ жизни, а не смерти для меня: —Был Огонь здесь, говорю я, будет вновь напев Огня,

И не черный ли нам уголь, чтоб украсить светлый час,Из себя произрождает ярко-праздничный алмаз.

Все цвета в одном согласны входят все они — в цветы.Черной тьме привет мой светлый мой светлый, в Литургии Красоты!

Зарево мгновений

В закатном зареве мгновений, твоих или моих,Я вижу, как сгорает гений, как возникает стих,В закатном зареве мгновений докучный шум затих.

Воспламененное Светило ушло за грань морей,И в тучах краски доживают всей роскошью своей,Чего в них больше — аметистов, рубинов, янтарей?

К чему свой взор случайно склонишь, то даст тебе ответ,В одном увидишь пламя счастья, в другом услышишь «Нет».Но все, на что свой взгляд уронишь, восхвалит поздний свет.

Прозрачность, нежность, и чрезмерность, все слито в забытьи,В последний раз мы их коснемся в предсмертном бытии,И мы поймем, что эти краски — твои или мои

И мы поймем, как полнозвучно поет волна морей,Когда дневное отшумело, и Ночь, во сне, бодрей,И все ночное, незаметно, идет скорей, скорей.

Вот, все воздушней аметисты, рубины, янтари,Все, что во внешнем — еле слышно, все ярко — что внутри,Мгновенье пышного Заката — последнее — гори!

Огонь