Хуан Хименес - Испанские поэты XX века Страница 27

Не знаю, откуда берутся, где умирают эти птицы. Их столько, — подобных этим совам!..

ДОМ ЭДГАРА ПО{28}

Х.-М. de Calappe

— Дом По! Дом По! Дом По!..

— Простите, вы о чем?..

Молодежь пожимает плечами. Любезная старушка шепчет мне:

— Точно, маленький белый домик, да, да, я слышала о нем, — и она порывается объяснить мне, где он находится, но ее взносившаяся память тут же сбивается с верного пути. Никто не знает, где этот дом. И мы отправляемся туда, куда нас ведут полудогадки, и каждый раз его не находим. Может быть, это — бабочка?..

И все же он существует где-то в Нью-Йорке, похожий на беглое воспоминание о звезде или жасмине, о которых мы говорим, что видели их на кусте жасмина или на дожизненном небе — в детстве, в обмороке, во сне или в пору выздоровления…

И все же я встретился с ним, видел его на одной из улиц: залитый лунным светом фасадик из белых досок с белоснежным вьюнком на закрытой калитке, а за ней — мертвенные, покрытые нетронутым снегом три ступеньки, похожие на три белоснежные подушки, которые некогда вели в этот дом…

Антонио Мачадо

СТИХОТВОРЕНИЯ

Из книги

«ОДИНОЧЕСТВА, ГАЛЕРЕИ И ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ» (1899–1907)

ОДИНОЧЕСТВА

Путешественник{29}

Перевод М. Квятковской

Сидим в семейной полутемной зале,и снова среди нас любимый брат, —в ребячьих снах его мы провожалив далекий край немало лет назад.

Сегодня у него седые пряди,и серебрится на свету висок,и беспокойный холодок во взгляденам говорит, что он душой далек.

Роняет листья на осенний ветерпечальный старый парк, и в тишинесквозь стекла влажные сочится вечер,сгущается в зеркальной глубине.

И словно озарилось кротким светомего лицо. Быть может, вечер смогобиды опыта смягчить приветом?Иль это отсвет будущих тревог?

О юности ль загубленной взгрустнулось?Мертва — волчица бедная! — давно…Боится ль, что непрожитая юностьвернется с песней под его окно?

Для солнца ль новых стран улыбка эта,и видит он края знакомых снов,свой парус — полный ветра, полный света, —движенье судна в пении валов?

Но он увидел силуэты сосен,и эвкалипта желтые листы,и кустик розы, что для новых весенвыпестывает белые цветы.

И боль его, тоскуя и не веря,слезой блеснула на какой-то миг,и мужества святое лицемерьеложится бледностью на строгий лик.

Трагический портрет еще светлеет.Болтаем ни о чем. Часы стучат.И скука очага печально тлеет.Все громче тиканье. И все молчат.

«Я прошел немало тропинок…»

Перевод М. Квятковской

Я прошел немало тропиноки немало дорог измерил.По каким морям я не плавал,на какой не ступал я берег!

Везде на Земле я виделкараваны тоски и смятенья,высокомерные в скорби,опьяненные черной тенью.

Видел я осторожных педантов;они смотрят, молчат и верят,что отмечены мудростью, ибо —не пьют в придорожных тавернах.

Эти злые людишки землю,проходя, заражают скверной.

И везде на земле я виделлюдей, проходящих с песней;если им везет — веселятся,засевая надел свой тесный.

Они вас не спросят — Где мы? —Они бредут наудачу,они по любым дорогамтрясутся на старых клячах.

По праздникам не суетятся,не спеша за дела берутся.Есть вино — они пьют с охотой,нет вина — водой обойдутся.

Эти люди — добрые люди —свой путь в трудах и невзгодахпроходят с надеждой, покудане лягут на вечный отдых.

«Площадь. Темную листву раздвинув…»

Перевод М. Самаева

Площадь. Темную листву раздвинув,тяжелеют ядра апельсинов.

Взапуски из школы выбегаетмалышей ватага озорная,буйным кличем голосов зеленыхполусонный воздух наполняя.

Радость детства в тихих закоулкахзапустелых древних захолустий,где порою встретим ненарокомтень былого — и проводим с грустью…

Воспоминание детства

Перевод Ю. Петрова

Холодный декабрьский ветери неуют заоконный.Пасмурный вечер. Детиучатся. Дождь монотонный.

Класс. На картине — Каинпрочь убегает; тут жеАвель убитый; каменьв кровавой, карминной луже.

Звук колокольчика медный.Книгу рукой усталой,иссохший, в одежде бедной,держит учитель старый.

Школьники тянут вместеприлежно и голосисто:— Два раза по сто — двести.— Три раза по сто — триста…

Холодный декабрьский ветери неуют заоконный.Пасмурный вечер. Детиучатся. Дождь монотонный.

«Был погожий вечер, грустный вечер лета…»

Перевод Б. Дубина

Был погожий вечер, грустный вечер лета.Жухлыми плетями с каменного валависла повилика. В отдаленье где-тоструйка напевала.

Повернулся ключ мой в скважине замковойпростонали петли заржавелой двери,что с глухим ударом затворилась снова,запечатав мертвый сумрак повечерья.

Тихо и безлюдно было за оградой.Лишь вода звенела и, маня руладой,выводила к плитам, где струя фонтана,падая на мрамор, пела неустанно.

— Позабытый сон твой с песенкою этойвспоминаешь? — пела струйка ледяная. —Был дремотный вечер дремлющего лета.

— Нет, не вспоминаю, —отвечал воде я, —позабыт он вместе с песнею твоею…

— Был такой же вечер, и струя фонтанападала на мрамор так же неустанно.В той же, что сегодня, буксовой куртинепесенка звенела, что звенит и ныне.Разве ты не помнишь? Тяжелели веткиот поспевших яблок огненной расцветки,как сегодня… Разве ты не помнишь это?Был такой же вечер дремлющего лета.

— И отрадна песня, что немолчно льется,а не знаю снов я, о каких поется.

Знаю, что и раньше яблоки алелив безмятежных водах твоего потока;что давно печали в сердце отболели,миновали снами той поры далекой;

что любовь и прежде мороком извечнымповторялась в этом зеркальце беспечном, —старое преданье лучше расскажи ты,расскажи о счастье, что давно забыто.

— О забытом счастье не проси преданий:ничего не знаю, кроме грусти давней.

Был погожий вечер дремлющего лета…Горько ты склонялся над водою этой;и, делясь тоскою, припадал ты к струямв тот погожий вечер горьким поцелуем.

Припадал ты к струям, жаждою пылая,и осталась прежней жажда та былая.

— Так прощай навеки! Неустанным звономлейся по безлюдью в этом парке сонном —и прощай навеки: песня твоя нынееще горше, струйка, чем мое унынье.

Повернулся ключ мой в скважине замковой;простонали петли заржавелой двери,что с глухим ударом затворилась снова,запечатав мертвый сумрак повечерья.

«Я слышу напевы…»

Перевод О. Савича