Хуан Хименес - Испанские поэты XX века Страница 28

«Я слышу напевы…»

Перевод О. Савича

Я слышу напевыстарых-старых песен,поют их дети,играя вместеи вместе изливаясвоих сердец мечтанья,как изливают водукаменные фонтаны:всегда на тех же нотахсо смехом и слезами,но смех тот невесел,а слезы льются самибез горечи и боли, —и с ними льются чиннолюбовные печалилегенд старинных.

В детском рассказео печали страстнойистория туманна,но горе ясно;и так же ясновода ведет сказаньео старой любви, которойудел — молчанье.На площади старойв тени играя,пели дети хором…

Струя крутаякаменного фонтаналилась не смолкая.

Дети пели хоромнаивную сказкуо чем-то, что проходити не придя погаснет:история туманна,но горе ясно.

И этому рассказуфонтан спокойно вторилисторию отбросив,рассказывал о горе.

Берега Дуэро{30}

Перевод М. Самаева

Аист глядит с колокольни, обозревая округу.Вкруг развалившейся башни с криками, как с перепугу,носятся ласточки. Вихри, лютые бури, метели,словно дыхание ада, с белой зимой пролетели.Утро. И слабое, низкоесолнце с трудом прогревает скудную землю сорийскую.Зелень косматых сосенокзаголубела, вздохнула.Вся удивленье, спросонокробко весна проглянулаиз тополей. Под обрывом, меж берегов, на привольедремлет Дуэро. Есть что-то детское в радости поля.Среди травы голубеет, в утреннем мареве нежась,новорожденный цветок. О первое данная свежестьтайной поры обновленья!Тополи белых дорог, тополи белых селений,снежной горы полыханиесредь голубого огня.Солнце безбрежного ясного дня…Как хороша ты, Испания!

«На вымершую площадь…»

Перевод Б. Дубина

На вымершую площадьведут проулки по глухим кварталам.Наискосок — церковкачернеет облупившимся порталом;с другого края — пальмыи кипарисы над стеной белёной;и, замыкая площадь, —твой дом, а за решеткою оконной —твое лицо, так счастливо и мирносквозящее, за сумерками тая…Не постучу. Я тороплюсь сегодня,но не к тебе. Приходит молодаявесна, белея платьемнад площадью, что гаснет, цепенея, —идет зажечь пурпуровыерозы в твоем саду… Я тороплюсь за нею…

«Иду, размышляя, по росным…»

Перевод О. Чухонцева

Иду, размышляя, по роснымлугам, по тропе луговой.Дубы пропыленные, соснызеленые над годовой.

Куда убегает тропинка?Не знаю. Она далека.Ложится вечерняя дымка,и падает песня в луга.

Ах, в сердце заноза застряла.Однажды я вырвал ееи чувствую — сердца не стало.Кто скажет, где сердце мое?

И дума моя безответна,и в тишь отдаются шаги,и слышно в тиши, как от ветразвенят тополя у реки.

И песня моя безутешна,а вечер темней и темней,и за темнотою кромешнойне видно тропинки моей.

Заноза моя золотая,как счастлив я был бы опять,горючие слезы глотая,забытую боль ощущать!

«Словно твое одеянье…»

Перевод В. Андреева

Словно твое одеянье,облака легкий полет.Я больше тебя не увижу,но сердце все-таки ждет.

Твоим дыханием тихимдышит ночной небосвод,в каждом горном ущельеотзвук шагов живет.

Я больше тебя не увижу,но сердце все-таки ждет.

С башен и колоколенмедленный звон плывет.Я больше тебя не увижу,но сердце все-таки ждет.

По крышке черного гробабьет молоток и бьет,неотвратим и жаденмогилы уродливый рот.

Я больше тебя не увижу,но сердце все-таки ждет.

Канте Хондо{31}

Перевод А. Гелескула

Притихший, я разматывал усталоклубок раздумий, тягот и унынья,когда в окно, распахнутое настежь,из летней ночи, жаркой, как пустыня,

донесся стон дремотного напева —и, ворожа плакучей кантилене,разбили струны в сумрачные трелимелодию родных моих селений.

…Была Любовь, багряная, как пламя…И нервная рука в ответ руладамвзлетела дрожью вздоха золотого,который обернулся звездопадом.

…И Смерть была, с косою за плечами…— Я в детстве представлял ее такою —скелет, который рыскал по дорогам…

И, гулко вторя смертному покою,рука на растревоженные струныупала, словно крышка гробовая.

И сирый плач дохнул подобно ветру,сметая прах и пепел раздувая.

«Вечер. На балконах дотлевает пламя…»

Перевод Б. Дубина

Вечер. На балконах дотлевает пламягаснущего солнца, скрытого домами.

Чье лицо мелькнуло за стеклом оконнымрозовым овалом, смутным и знакомым?

Проступает облик из неверной дымкито бледней, то ярче, как на старом снимке.

Одиноким эхом будишь запустенье;все туманней блики, все чернее теня.

О, как тяжко сердцу!.. Это ты?.. Затишье…никого… дорога… и звезда над крышей.

«Беглянка всегда, и всегда…»

Перевод О. Савича

Беглянка всегда, и всегдасо мною рядом, вся в черном,едва скрывая презреньена бледном лице непокорном.Не знаю, куда ты уходишь,где ночью краса твоя с дрожьюпостель себе брачную ищет,какие сны растревожаттебя и кто же разделитнегостеприимное ложе.· · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·Краса нелюдимая, стойна этом ночном берегу!

Хочу целовать я горькийцветок твоих горьких губ.

Горизонт

Перевод М. Квятковской

Вечером, вольным и терпким, подобным тоске,в час, когда копья метало палящее лето,сон мой недобрый дробился и плыл вдалекесотнями призрачных теней, бегущих от света.

Пурпурным зеркалом был несравненный закат,в алом стекле отражал он пожар величавый,страшные сны унося в бесконечную высь.Я услыхал, как шаги мои гулко звучати отдаются в пустыне за далью кровавой —там, где веселые песни зари занялись.

«Зеленый палисадник…»

Перевод Н. Горской

Зеленый палисадник,улочка прямаяи фонтан замшелый,где вода немаявидит сновиденья,камни омывая.

Почернела зеленьвянущих акаций,их сентябрь целует,и несет куда-тоналетевший ветержелтый лист измятый,на земле играяс пылью беловатой.

Смуглая красотка,свой кувшин наполниввлагою стеклянной,ты меня заметишь,но рукою легкой,словно бы случайно,не поправишь локон,завиток атласный,и в зеркальный глянецна себя не глянешь.

Ты стоишь под ветромвечером душистым,и водою светлойполнятся кувшины.

В ДОРОГЕ