Василий Жуковский - Том 1. Стихотворения Страница 27

Моя богиня*

Какую бессмертнуюВенчать предпочтительноПред всеми богинямиОлимпа надзвездного?Не спорю с питомцамиРазборчивой мудрости,Учеными, строгими;Но свежей гирляндоюВенчаю веселую,Крылатую, милую,Всегда разновидную,Всегда животворную,Любимицу Зевсову,Богиню Фантазию.Ей дал он те вымыслы,Те сны благотворные,Которыми в областиОлимпа надзвездногоС амврозией, с не́ктаромПодчас утешаетсяОн в скуке бессмертия;Лелея с усмешкоюНа персях родительских,Ее величает онБогинею-радостью.То в утреннем веяньеС лилейною веткою,Одетая ризою,Сотканной из нежногоДенницы сияния,По долу душистому,По холмам муравчатым,По облакам утреннимМалиновкой носится;На ландыш, на лилию,На цвет-незабудочку,На травку дубравнуюСпускается пчелкою;Устами пчелинымиВпиваяся в листики,Пьет ро́су медвяную;То, кудри с небрежностьюПо ветру развеявши,Во взоре уныние,Тоской отуманена,Глава наклоненная,Сидит на крутой скале,И смотрит в мечтанииНа море пустынное,И любит прислушивать,Как волны плескаются,О камни дробимые;То внемлет, задумавшись,Как ветер полу́ночныйПорой подымается,Шумит над дубравою,Качает вершинамиДерев сеннолиственных,То в сумраке вечера(Когда златорогаяЛуна из-за облакаНад рощею выглянетИ, сливши дрожащий лучС вечерними тенями,Оденет и лес и долТуманным сиянием)Играет с наядамиПо гладкой поверхностиПотока дубравногоИ, струек с журчаниемМешая гармониюВолшебного шепота,Наводит задумчивость,Дремоту и легкий сон;Иль, быстро с зефирамиПо дремлющим лилиям,Гвоздикам узорчатым,Фиалкам и ландышамПорхая, питаетсяДушистым дыханиемЦветов, ожемчуженныхРосинками светлыми;Иль с сонмами гениев,Воздушною цепиюВиясь, развиваяся,В мерцании месяца,Невидима-видима,По облакам носитсяИ, к роще спустившися,Играет листочкамиОсины трепещущей.Прославим создателяМогущего, древнего,Зевеса, пославшегоНам радость — Фантазию;В сей жизни, где радостиПрямые — луч молнии,Он дал нам в ней счастие,Всегда неизменное,Супругу веселую,Красой вечно юную,И с нею нас цепиюСопряг нераздельною.«Да будешь, — сказал он ей, —И в счастье и в горестиИм верная спутница,Утеха, прибежище».

Другие творения,С очами незрящими,В слепых наслаждениях,С печалями смутными,Гнетомые бременемНужды непреклонныя,Начавшись, кончаютсяВ кругу, ограниченномЧертой настоящего,Минутною жизнию;Но мы, отличенныеЗевесовой благостью!..Он дал нам сопутницуИгривую, нежную,Летунью, искусницуНа милые вымыслы,Причудницу резвую,Любимую дщерь своюБогиню Фантазию!Ласкайте прелестную;Кажите вниманиеКо всем ее прихотямНевинным, младенческим!Пускай почитаетсяНад вами владычицейИ дома хозяйкою;Чтоб вотчиму старому,Брюзгливцу суровому,Рассудку, не вздумалосьЕе переучивать,Пугать укоризнамиИ мучить уроками.Я знаю сестру ее,Степенную, тихую…Мой друг утешительный,Тогда лишь простись со мной,Когда из очей моихЛуч жизни сокроется;Тогда лишь покинь меня,Причина всех добрых дел,Источник великого,Нам твердость, и мужество,И силу дающая,Надежда отрадная!..

Песня («Счастлив тот, кому забавы…»)*

Счастлив тот, кому забавы,Игры, майские цветы,Соловей в тени дубравыИ весенних лет мечтыВ наслажденье — как и прежде;Кто на радость лишь глядит,Кто, вверяяся надежде,Птичкой вслед за ней летит.

Так виляет по цветочкамЗлатокрылый мотылек;Лишь к цветку — прильнул к листочкам,Полетел — забыл цветок;Сорвана его лилея —Он летит на анемон;Что его — то и милее,Грусть забвеньем лечит он.

Беден тот, кому забавы,Игры, майские цветы,Соловей в тени дубравыИ весенних лет мечтыНе в веселье — так, как прежде;Кто улыбку позабыл;Кто, сказав: «прости!» надежде,Взор ко гробу устремил.

Для души моей плененнойЗдесь один и был цветок,Ароматный, несравненный;Я сорвать!.. но что же Рок?«Не тебе им насладиться;Не твоим ему доцвесть!»Ах, жестокий! чем же льститься?Где подобный в мире есть?

На смерть фельдмаршала графа Каменского*

Еще великий прах… Неизбежимый рок!Твоя, твоя рука себя нам здесь явила;О, сколь разительный смирения урок   Сия Каменского могила!

Не ты ль, грядущее пред ним окинув мглой,Открыл его очам стезю побед и чести?Не ты ль его хранил невидимой рукой,   Разящего перуном мести?

Пред ним, за ним, окрест зияла смерть и брань;Сомкнутые мечи на грудь его стремились —Вотще! твоя над ним горе́ носилась длань…   Мечи хранимого страшились.

И мнили мы, что он последний встретит час,Простертый на щите, в виду победных строев,И, угасающий, с улыбкой вонмет глас   О нем рыдающих героев.

Слепцы!.. сей славы блеск лишь бездну украшал;Сей битвы страшный вид и ратей низложеньяЛишь гибели мечту очам его являл   И славной смерти привиденье…

Куда ж твой тайный путь Каменского привел?Куда, могущих вождь, тобой руководимый,Он быстро посреди победных кликов шел?   Увы!.. предел неотразимый!

В сей та́инственный лес, где страж твой обитал,Где рыскал в тишине убийца сокровенный,Где, избранный тобой, добычи грозно ждал   Топор разбойника презренный…

Счастие*

Блажен, кто, богами еще до рожденья любимый,На сладостном лоне Киприды взлелеян младенцем;Кто очи от Феба, от Гермеса дар убеждения принял,А силы печать на чело — от руки громовержца.Великий, божественный жребий счастливца постигнул;Еще до начала сраженья победой увенчан;Любимец Хариты, пленяет, труда не приемля.Великим да будет, кто, собственной силы созданье,Душою превыше и тайныя Парки и Рока;Но счастье и Граций улыбка не силе подвластны.Высокое прямо с Олимпа на избранных небом нисходит:Как сердце любовницы, полное тайныя страсти,Так все громовержца дары неподкупны; единыйЗакон предпочтенья в жилищах Эрота и Зевса;И боги в послании благ повинуются сердцу:Им милы бесстрашного юноши гордая поступь,И взор непреклонный, владычества смелого полный,И волны власов, отенивших чело и ланиты.Веселому чувствовать радость; слепым, а не зрящимБессмертные в славе чудесной себя открывают:Им мил простоты непорочныя девственный образ;И в скромном сосуде небесное любит скрываться;Презреньем надежду кичливой гордыни смиряют;Свободные силе и гласу мольбы не подвластны.Лишь к избранным с неба орлу-громоносцу КронионВелит ниспускаться — да мчит их в обитель Олимпа;Свободно в толпе земнородных заметив любимцев,Лишь им на главу налагает рукою пристрастнойТо лавр песнопевца, то власти державной повязку;Лишь им предлетит стрелоносный сразитель Пифона,Лишь им и Эрот златокрылый, сердец повелитель;Их судно трезубец Нептуна, равняющий бездны,Ведет с неприступной фортуною Кесаря к брегу;Пред ними смиряется лев, и дельфин из пучиныХребтом благотворным их, бурей гонимых, изъемлет.Над всем красота повелитель рожденный; подобие бога,Единым спокойным явленьем она побеждает.Не сетуй, что боги счастливца некупленным лавром венчают,Что он, от меча и стрелы покровенный Кипридой,Исходит безвредно из битвы, летя насладиться любовью;И менее ль славы Ахиллу, что он огражден невредимымЩитом, искованьем Гефестова дивного млата,Что смертный единый все древнее небо в смятенье приводит?Тем выше великий, что боги с великим в союзе,Что, гневом его распаляся, любимцу во славу,Элленов избраннейших в бездну Тенара низводят.Пусть будет красою краса — не завидуй, что прелесть ей с неба,Как лилиям пышность, дана без заслуги Цитерой;Пусть будет блаженна, пленяя; пленяйся — тебе наслажденье.Не сетуй, что дар песнопенья с Олимпа на избранных сходит;Что сладкий певец вдохновеньем невидимой арфы наполнен:Скрывающий бога в душе претворен и для внемлющих в бога;Он счастлив собою — ты, им наслаждаясь, блаженствуй.Пускай пред зерцалом Фемиды венок отдается заслуге —Но радость лишь боги на смертное око низводят.Где не было чуда, вотще там искать и счастливца.Все смертное прежде родится, растет, созревает,Из образа в образ ведомое зиждущим Кроном;Но счастия мы и красы никогда в созреванье не видим:От века они совершенны во всем совершенстве созданья;Не зрим ни единой земныя Венеры, как прежде небесной,В ее сокровенном исходе из тайных обителей моря;Как древле Минерва, в бессмертный эгид и шелом ополченна,Так каждая светлая мысль из главы громовержца родится.

Плач Людмилы*