Чумовые истории. Пёстрый сборник - Одран Нюктэ Страница 27

Пан Заможский кротко улыбнулся на крики и шум своего компаньона и вернулся в дом. Так много дзел! Покормит котика Бублика. Сварит картошку. Погладит зазазанавески.

Из кармашка видавшего всякое пальто фабрики "Большевичка" выпадет на мостовую надушенная Кельвин Кляйн визитка: "решу налоговые споры, аудит, бухгалтерия, сдам, сниму, аренда".

4. Белый Шум

Как говорил Вадим Шефнер:

Где чего-то слишком мало —

Жди серьёзного провала.

Где чего-то слишком много —

Жди плачевного итога.

(Но у нас всё будет хорошо.)

Заможский вышел на крыльцо, осторожно, держась левой рукой в тканевой перчатке телесного цвета за перила, принялся боком спускаться вниз, вниз. Саквояж он прижимал к области сердца. Будто там нес военный архив. Или слиток золота. Или секрет полишинеля.

Трижды он оступился. Первый раз в лоб влетел идущий на таран майский хрущ. Второй – он увидел труп мыши, растерзанной котами прямо на ступени крыльца. Ее уже облепили мухи и муравьи. Преодолевая внезапную гадливость, завернул в чистый носовой платок, переложил под заросли люпинов. А пока пан волнуется страшно. Два дурных предзнаменования. И вот он проходит через наполненную живительной для нашего вампира тенью аркой, за которой уже Старый Город. Поворачивает по привычке направо… И едва не влетает очень болезненно в острый край фургона? Прицепа?.. И замирает, открыв рот. Дверки распахнуты. Внутри советские синтетические ковры "под восток", мешки со строительным мусором, мотки веревок, крючья, молотки, доски. И могильные плиты черного мрамора. На секунду даже почудилось, что там выгравировано его, Заможского, лицо. И даты. Те самые. 1940-2011 Померещилось, конечино.

– Дядя, отойдите. Мы не за вами.

Пошутил рабочий, запирая недра грузовичка на засов.

Вздохнул. Тяжело. Надо собраться. С силами. Разобраться и собраться. Собраться с духом. И выйти. Выйти из блаженного сумрака. На свет божий. В лучи безжалостного солнца. Сияющего как вечный свет истины.

«Люс аэтэрна», – пробормотал под нос киборг. И сделал шаг по мостовой.

– Дядя, это ваша машина? Мы как раз вас и ждали. Что ж вы трубку-то не берете? Отгоните её, бога ради. Нам не вывернуть никак.

– А чито ви тут дзелаеце, добры тщеловик?.. Вы на обед к семье заскочили или как? У меня есцем карта города. И действующее кладбище отсюда далеко.

– Да мы доску почета хотели установить. Тут жил герой великой отечественной войны Иосиф Моисеевич Ко…шский. Он еще и академик. Изобретатель. И поэт. А вы ему случаем не родственник? Похожи внешне.

– Ньец. Я проживал в Ленинграде. А родственники из Велички.

Подъезжает Ксафа на машине к дому на Советской после танцев. Мурлыкает под нос ариетку Вертинского. Настроение заметно улучшилось, он приободренно смотрит в ближайшее будущее. Он… Счастлив. Дорога перекрыта. Узкая прошловековая улица перебинтована полосатыми лентами, впереди, в темноте летней ночи, мигают огнями карета скорой помощи, машина милиции и пожарный расчет. В воздухе довольно сильно пахнет газом и дымом. Заможский останавливает мелодию, выходит из машины. И нос к носу сталкивается с Муртазиным. Серый стоит задумчиво уперев руки в боки, шея с широкой золотой цепью и торс настоящего атлета, ноги в боксерской стойке. На нем футболка "милитари", черные шорты, летние сандали и на запястье барсетка с документами. Курит.

– Добры вечур, Сэрж. Чито тут творится?..

Сирена тут же выключается. Хлопают двери. Экипаж спасателей, один за другим, покидают улицу. Муртазин оборачивается.

– Добрый. Ты пока туда не ходи. Задержись. На два слова.

– Слушаю.

– Только не обманывай меня. Хорошо?.. Во-первых… Я прошу прощения за то, что на той неделе я мог ну… Без веской причины на тебя… Ругаться. Я был ревнивый слепой идиот.

Ксафа стоял возле дома, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь из-за плеча Серого сунуть длинный нос в арку и разглядеть, чито горив.

Серый вздыхает.

– А теперь, как говорят в шоу "Что.Где.Когда." – внимание, вопрос. Ответь мне, пожалуйста, только честно. Ты настолько не хочешь никуда со мной ехать, что готов спалить к чертям квартиру?..

Ксафа покачнулся и оперся о теплую стенку дома. Потом накренился вперед, словно готов был сорваться и бежать скорее в дом, спасать имущество. Серый его не пустил, мягко придержал за плечо.

– Мон кёр… Разве я… Не выключил?..

– Да, рыбка с кашей знатно подкоптилась. Придется выкинуть вместе со сковородкой. Имущество цело, если тебя это волнует. И котики тоже. Спасателей вызвали соседи, я сам только приехал.

– Ой…

– Пожалуйста… Тебе плохо?!

– Ничего, ничего. Пусцяки. Я… Немного расстроен.

И начинает тихо смеяться. Серый сбит с толку, хмурится.

– Да что с тобою? Ты это… Твой ржавый трансформатор или что там… Поберег бы. У тебя вообще нет выходных. И, думаешь, я не замечаю, какой ты рассеянный всю эту чертову неделю?.. Выкладывай. Что ты от меня скрываешь? Говори. Я готов. Пусть лучше страшная правда, чем неведение. И вот еще… Это не наезд. Я, правда, хочу тебе помочь. Скажи, у тебя там… – стучит по виску, – нет такой функции типа напоминалки?.. Как это?.. Памятки?.. Возможно ли тебе себя самого контролировать в обычных бытовых ситуациях. Я к чему… Если тебе объективно тяжело стало все запомнить и последовательно решить… Может… Мне как-нибудь тебе помочь?..

Ксафа смотрит на Серого с теми же молодыми озорными искорками, как час назад на Сусанну. Лукаво улыбается.

– Сэрж.. Вы помнице… Кажется. Еще в Ленинграде… Вы спросили меня, во что я верю?.. Смог бы я… Когда-нибудь принять религию пророка Мухаммада?..

– Э… Ну… Было что-то похожее. Только при чем тут это?

– Я знаю приблизительно, чито за ритуалы совершают католики и православные в похожей ситуации, как они подают на храм и ставят свечи, славят святых покровителей. К сожалению, я совершенный профан в исламе. Поэтому я дам тебе денежку, а ты уж зделай, как принято. Возблагодари от меня Аллаха, чито он милосерднее прочих богов. Воистину, он всемогущ и справедлив. И у него прекрасное чувство юмора.

4.1. Театр и после, в мастерской у Эдвардо

Заможский принес Надежде и вручил на беломраморной лестнице зеленовато-белую розу, обсыпанную по краям золотой пудрой.

– Ох, хаха, Саша, ты умеешь удивить! "Дарите женщинам цветы, дарите женщинам улыбки"?

Заможский ошарашил товарищей также и своим костюмом. Все привыкли видеть его в шерстяных пиджаках разных землистых оттенков и вечных серых министерских брюках. А тут… Черный пиджак с двумя рядами пуговиц и черная рубашка в мелкий белый горошек. И в