Анатолий Музис - СТИХИ. БАЛЛАДА О БАМе Страница 3

24. Поэма об учителе

Замела дубовые аллеиСнежная колючая пыльца.В холоде колоннами белея,Стынут стены старого дворца.За резной чугунною оградой,Где скамейки и замерзший труд,Граф Олсуфьев властвовал когда-то.Нынче школа разместилась тут.И хромой и маленький учитель,Тыча мелом в черную доску,О российском говорил пиитеИ учил родному языку.А сегодня как-то необычноПридавила школу тишина.Это грозным лязгом гусеничнымПрокатилась по селу война.Прокатилась и ушла куда-тоДальше в настороженную тьму.В двадцать шесть гвоздей                   сапог солдатаОтпечатал след на Яхрому.А в больших и светлых классах школы,Словно в собственном своем дворце,Поселился грузный и тяжелыйС черными крестами офицер.Он сказал, что кончилось ученье.Он сказал: «Россия есть капут!»И велел очистить помещеньеЗа пятнадцать, максимум, минут.Зимний холод пробежал по залам.Зимней стужей скованна земля.Что сказать?.. Тоскливо и устало,Молча разошлись учителя.А хромой и маленький учительНе ушел… Зачем идти?.. Куда?..В четверть часа мог ли он, скажите,Уложить пятнадцать лет труда?!Даже в час смятенья и тревоги,Правда, в том повинна и нога,Не ушел он по примеру многих,Не покинул школу на врага.А минуты, словно капли крови,Истекли. Миг мал или велик?Офицер, сердито сдвинув брови,Приказал очистить класс от книг.А учитель… Он на офицера,Позабыв о страхе, закричал:– Разве можно?.. Пушкина?.. Мольера?..Он не спас их.                   Он попал в подвал.Конвоир сноровисто, с издевкойОбъяснил, что ждет его, как мог.Показал на шею, на веревкуИ потом куда-то в потолок.Все понятно, повторять не надо.Тусклый свет в окне над головой.За оконцем, волоча прикладом,Изредка проходит часовой.Жить осталось мало, очень мало.Может быть всего лишь эту ночь.Мрачен сумрак графского подвала.Кто сумеет узнику помочь?Так промчались день и ночь,                                   и сноваСквозь решетки свет проник в подвал.Почему не видно часового?Что за грохот?.. Он не понимал.Он поднялся со своей лежанки.Вдруг… Речь русская! Шаги, еще шаги!Звезды на заснеженных ушанках,Черные граненые штыки.Расцвела холодная аллея,Захлестнул глаза горячий шквал.Он выбежал, он бросился на шеюИ зарыдал.Мы прошли по землям ПодмосковьяСквозь бураны множества смертей.Кровью, собственной горячей кровью,Мы навеки породнились с ней.Выли бомбы, гулко били пушки,Громыхали бронепоезда.Оставались сзади деревушки,Оставались сзади города.Как сейчас живут в них я не знаю,Но в одном уверен быть могу —Там детишек снова обучаютРусскому родному языку.

25. Письмо от матери и ответ

Над землянкой теснойМартовское небо.Солнце нижет воздухЗолотой тесьмой.На моих коленях,С котелком и хлебом,Из дому от мамыТеплое письмо.Пишет мне из дома,Задает вопросы:«Как ты там, сыночек?Как на фронте жизнь?»А меж тесных строчек,Вижу – капли… слезы…Темными кружочкамиВсюду разошлись.Как ее утешить?Что ответить маме,Чтоб не застилалиБольше слезы свет?По привычке старойЭтими стихамиНа листе блокнотаЯ пишу ответ.«Мама, мама, милая, не плачь,Верь, как я, что будет все иначе.После долгих, долгих неудачИ для нас настанет день удачи.В этот день твою развеяв грусть,Окрыленный радостью победы,Я в семью родную возвращусь,Позабыв все горести и беды.И тогда ты вскипятишь мне чай,Вытрешь радости непрошенные слезы,А я буду честно отвечатьНа твои вопросы и расспросы.А пока пусть служит мне отрадойТвой привет в далекой стороне.Ты не плачь, без крайности, не надо,Не печалься сильно обо мне.Я храню твое письмо в конверте,И тебе хотел бы доложить,Что совсем не думаю о смертиИ надеюсь жить еще и жить.Но, в минуты трудные, я все жеДо конца поклялся защищать,Что всего священней и дороже —Это нашу Родину и Мать».

26. Майор устал…

Майор устал, за много дней ни разуНе забывал он все проверить сам.Огнем и сталью, по его приказу,Гуляла смерть над вражьей головой.И вот однажды, в маленькой избенке,В разгар ожесточеннейших боев,Он встретил девочку, лет трех ребенка,И на колени посадил ее.Он гладил ей вихрастую головку,Шутя расспрашивал о чем-то матьИ, не позволив посмотреть винтовку,Себя за бороду позволил он таскать.В его глазах была любовь и жалость.Любовь лилась из-под усталых век.И мне со стороны казалось,Сидит в военном френче мирный человек.Кто знает.Да, был он мирным, до тех пор, покудаСтрана его к войне не призвала.И так сидел, но скоро, очень скоро, его позвали.И снова вспыхнули в глазах майораБезжалостный холодный блеск и гнев.И снова, по его приказу,Артиллеристы ставили прицел.За много днейНе видел я ни разуЧтоб он когда-нибудь врагов жалел!

27. Памяти однополчанина

Старшине 1 статьи Михаилу Жукову – боевому товарищу, погибшему от вражеского осколка – посвящается.

Взрыв разъединил нас друг от друга.Свет померк и вдруг опять возник.Он упал без окрика, без звука,Как ножом подрубленный тростник.Сердце снова биться не заставишь,Не согреешь охладевших губ.Он лежал недвижно, наш товарищ,С ранкой кровоточащей во лбу.Мать от сына будет ждать известий.Нет утраты этой тяжелей.Мы его похоронили с честьюВ им же отвоеванной земле.В той земле, где всем героям слава,И, когда пройдет военный пыл,Может быть там памятник поставят,Где схоронен Жуков Михаил.

28. Не миновал

На полу настил еловых веток,Холодок больничных одеял.Белая палатка лазарета…Все же я тебя не миновал.

29. Лазарет

Я не помню, был ли сон мой долог.Под внимательным ножом врачаВместе с гноем вынули осколокИз кровавой глубины плеча.Я еще смотрел на мир с опаской,Все боялся боли остроты,А сестра уже плела повязки,Белые шершавые бинты.Поле боя не простое поле,Кроме боли ничего там нет.Жгучим сгустком человечьей болиВ поле встал походный лазарет.

30. Стихотворение о матери

Помню ночь, она казалась длинной…Думал я, что не увижу дня…Маленький, но злой осколок миныГнул к земле и тяжелил меня.Красным жаром белый свет застлало…Я и боль… И не кого позвать…Смерти мне и то казалось мало…В этот миг ко мне явилась мать!Подошла… Глядит…                         Глядит и плачет,Словно боль моя ее гнетет.И на лоб мой, потный и горячий,Руку свою ласково кладет.Взрывом бомб звенели стекла в рамах,Сердце болью продолжало ныть.Смерть?! О, нет! Не для себя, для мамыДолжен я еще остаться жить.Жить для тех, кто без друзей осталисьУ порога фронтовых дверей,Жить затем, что есть на свете жалостьЖен, невест и старых матерей.Я не умер… Ночь промчалась мимо.В сердце снова силы собрались.Мать своим присутствием незримымВ эту ночь мне сохранила жизнь!

31. Я все время думал о тебе

Было время, в первый миг разлуки,Я не мог унять в себе огня.Голос твой, глаза твои и рукиБыли всюду около меня.По буграм и черным косогорамШли тогда мы на смертельный бой.Думал я, что скоро, очень скороМы опять увидимся с тобой.Нет, не дни, а месяцы и годыСвидеться с тобой мы не смогли.Надо мной кружили самолеты,Вырывая клочья из земли.Сны ушли, мечты залило кровью,Чувства были отданы борьбе.На снегах кровавых ПодмосковьяЯ боялся думать о тебе.Я боялся мысли, что с тобою,Также как другие не смогуВ напряженную минуту бояРаспластаться мертвым на снегу.Было время… Яростью гонимы,Мы забыли, милые, о вас.Пули мчались, пролетая мимо,Пули мчались, попадая в нас.И однажды, что солдату надо,Под свистящий минометный вой,На грузовике из под снарядовУвезли меня с передовой.Помню ночь… Плечо… Осколок стали,Нож врача, шершавые бинты.Надо мной сиделки наклонялись,Мне тогда казалось – это ты.Но откинув милые виденья,Полный недоверия к судьбе,Даже в светлый час выздоровленьяЯ боялся думать о тебе.Шла война и надо было драться,Время встреч пока что не пришло.Это значит – надо возвращаться,Как бы ни казалось тяжело.Было время… Мы не знали сами,Что по утру ожидает нас.Фронтовыми гиблыми местамиНе пришлось ходить мне в этот раз.Пули, холод, мокрые землянкиПозади. В ноябрьскую мутьНа забытом богом полустанкеЯ окончил свой военный путь.Вышел ночью, звезды не блистали,Было неприветливо кругом.Сторожа дорогу показали,Я пошел отыскивать свой дом.Отыскал… Ступени тихо скрипнувЗамерли. Я стал стучать.– Кто там?– Я!..– Кто?– Толя!Вскрикнув, за дверьми засуетилась мать.Отворила, бросилась на шею,Засветила в лампе огонек.– Что с тобой такое?– Что?… Болею…– Ты надолго?…– Насовсем.           И слег.Дни не шли, казалось, а летели.Много дней, нет и не дней, недельЯ в бреду метался на постели.Шли дожди, потом пришла метель.Замели снега и каждый вечерВетер яростно гудел в трубе.Я лежал, мечтал о нашей встречеИ боялся думать о тебе.Слишком много было пережито.Время лечит раны и любовь.Я боялся – может инвалидаНе захочешь ты увидеть вновь?

Но теперь развеяны сомненья.Понял я – страдая и любя,В дни сражений, дни выздоровленьяЯ везде обманывал себя.В дни мучений, дни больших страданий,Дни в бреду, похожие на ночь,Это ты мне исцеляла раны,Это ты являлась мне помочь.И теперь, насколько жив я буду,Пронесу я истину в себе:– Где бы ни был я, везде и всюдуЯ все время думал о тебе!

32. Ленинградские коммунары