Александр Блок - Стихотворения 1912 года Страница 3

2 июля 1912

«Есть минуты, когда не тревожит…»

Есть минуты, когда не тревожитРоковая нас жизни гроза.Кто-то на плечи руки положит,Кто-то ясно заглянет в глаза…

И мгновенно житейское канет,Словно в темную пропасть без дна.И над пропастью медленно встанетСемицветной дугой тишина…

И напев заглушенный и юныйВ затаенной затронет тишиУсыпленные жизнию струныНапряженной, как арфа, души…

Июль 1912

СНЫ

И пора уснуть, да жалко,Не хочу уснуть!Конь качается качалка,На коня б скакнуть!

Луч лампадки, как в тумане,Раз-два, раз-два, раз!..Идет конница… а няняТянет свой рассказ…

Внемлю сказке древней, древнейО богатырях,О заморской, о царевне,О царевне… ах…

Раз-два, раз-два! Конник в латахТрогает коняИ манит и мчит куда-тоЗа собой меня…

За моря, за океаныОн манит и мчит,В дымно-синие туманы,Где царевна спит…

Спит в хрустальной, спит в кроваткеДолгих сто ночей,И зеленый свет лампадкиСветит в очи ей…

Под парчами, под лучамиСлышно ей сквозь сны,Как звенят и бьют мечамиО хрусталь стены…

С кем там бьется конник гневный,Бьется семь ночей?На седьмую — над царевнойСветлый круг лучей…

И сквозь дремные покровыСтелятся лучи,О тюремные засовыЗвякают ключи…

Сладко дремлется в кроватке.Дремлешь? — Внемлю… сплю.Луч зеленый, луч лампадки,Я тебя люблю!

Около 8 октября 1912

НА ЛУГУ

Леса вдали виднее,Синее небеса,Заметней и чернееНа пашне полоса,И детские звончееНад лугом голоса.

Весна идет сторонкой,Да где ж сама она?Чу, слышен голос звонкий,Не это ли весна?Нет, это звонко, тонкоВ ручье журчит волна…

25 октября 1912

ВОРОНА

Вот ворона на крыше покатойТак с зимы и осталась лохматой…

А уж в воздухе — вешние звоны,Даже дух занялся у вороны…

Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,Вниз на землю глядит она боком:

Что белеет под нежною травкой?Вон желтеют под серою лавкой

Прошлогодние мокрые стружки…Это всё у вороны — игрушки,

И уж так-то ворона довольна,Что весна, и дышать ей привольно!..

25 октября 1912

СОЧЕЛЬНИК В ЛЕСУ

Ризу накрест обвязав,Свечку к палке привязав,Реет ангел невелик,Реет лесом, светлолик.В снежно-белой тишинеОт сосны порхнет к сосне,Тронет свечкою сучок —Треснет, вспыхнет огонек,Округлится, задрожит,Как по нитке, побежитТам и сям, и тут, и здесь…Зимний лес сияет весь!..

Так легко, как снежный пух,Рождества крылатый духОзаряет небеса,Сводит праздник на леса,Чтоб от неба и землиСветы встретиться могли,Чтоб меж небом и землейЗагорелся луч иной,Чтоб от света малых свечДлинный луч, как острый меч,Сердце светом пронизал,Путь неложный указал.

Октябрь 1912

ТИШИНА В ЛЕСУ

После ночной метелиБушевали ночные метели,Заметали лесные пути,И гудели мохнатые ели,И у ангелов не было силыЗвездный свет до земли донести.

Но полночные силы усталиВ небе черные тучи клубить,И деревья стонать перестали,И у ангелов силы хватилоЗвездным светом леса озарить.

И деревья торжественным строемПеред ясным лицом тишиныУбеляются снежным покоем,Исполняются светлою силойЛедяной и немой белизны.

Чье там брезжит лазурное око?Как поляна из звезд — небеса.В тишине голубой и глубокойС дивной ратью своей многокрылойБог идет сквозь ночные леса.

Октябрь 1912

«Болотистым, пустынным лугом…»

Болотистым, пустынным лугом       Летим. Одни.Вон, точно карты, полукругом       Расходятся огни.

Гадай, дитя, по картам ночи,       Где твой маяк…Еще смелей нам хлынет в очи       Неотвратимый мрак.

Он морем ночи замкнут — дальный       Простор лугов!И запах горький и печальный       Туманов и духов,

И кольца сквозь перчатки тонкой,       И строгий вид,И эхо над пустыней звонкой       От цоканья копыт —

Всё говорит о беспредельном,       Всё хочет нам помочь,Как этот мир, лететь бесцельно       В сияющую ночь!

Октябрь 1912

ИСПАНКЕ

Не лукавь же, себе признаваясь,Что на миг ты был полон одной,Той, что встала тогда, задыхаясь,Перед редкой и сытой толпой…

Что была, как печаль, величаваИ безумна, как только печаль…Заревая господняя славаИсполняла священную шаль…

И в бедро уперлася рукою,И каблук застучал по мосткам,Разноцветные ленты рекоюБуйно хлынули к белым чулкам…

Но, средь танца волшебств и наитий,Высоко занесенной рукойРазрывала незримые нитиМежду редкой толпой и собой,

Чтоб неведомый северу танец,Крик Handa[2] и язык кастаньетПонял только влюбленный испанецИли видевший бога поэт.

Октябрь 1912

«В небе — день, всех ночей суеверней…»

В небе — день, всех ночей суеверней,Сам не знает, он — ночь или день.На лице у подруги вечернейЗолотится неясная тень.

Но рыбак эти сонные струиНе будил еще взмахом весла…Огневые ее поцелуиГоворят мне, что ночь — не прошла…

Легкий ветер повеял нам в очи…Если можешь, костер потуши!Потуши в сумасшедшие ночиРаспылавшийся уголь души!

Октябрь 1912

«Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный…»

Ночь без той, зовут когоСветлым именем. Ленора.

Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянныйРешал всё тот же я — мучительный вопрос,Когда в мой кабинет, огромный и туманный,Вошел тот джентльмен. За ним — лохматый пес.

На кресло у огня уселся гость устало,И пес у ног его разлегся на ковер.Гость вежливо сказал: «Ужель еще вам мало?Пред Гением Судьбы пора смириться, сор».

«Но в старости—возврат и юности, и жара…»—Так начал я… но он настойчиво прервал:«Она — всё та ж: Линор безумного Эдгара.Возврата нет. — Еще? Теперь я всё сказал».

И странно: жизнь была — восторгом, бурей, адом,А здесь — в вечерний час — с чужим наедине —Под этим деловым, давно спокойным взглядом,Представилась она гораздо проще мне…

Тот джентльмен ушел. Но пес со мной бессменно.В час горький на меня уставит добрый взор,И лапу жесткую положит на колено,Как будто говорит: Пора смириться, сор.

2 ноября 1912

К МУЗЕ

Есть в напевах твоих сокровенныхРоковая о гибели весть.Есть проклятье заветов священных,Поругание счастия есть.

И такая влекущая сила,Что готов я твердить за молвой,Будто ангелов ты низводила,Соблазняя своей красотой…

И когда ты смеешься над верой,Над тобой загорается вдругТот неяркий, пурпурово-серыйИ когда-то мной виденный круг.

Зла, добра ли? — Ты вся — не отсюда.Мудрено про тебя говорят:Для иных ты—и Муза, и чудо.Для меня ты — мученье и ад.

Я не знаю, зачем на рассвете,В час, когда уже не было сил,Не погиб я, но лик твой заметилИ твоих утешений просил?

Я хотел, чтоб мы были врагами,Так за что ж подарила мне тыЛуг с цветами и твердь со звездами —Всё проклятье своей красоты?

И коварнее северной ночи,И хмельней золотого аи,И любови цыганской корочеБыли страшные ласки твои…

И была роковая отрадаВ попираньи заветных святынь,И безумная сердцу услада —Эта горькая страсть, как полынь!

29 декабря 1912