Александр Блок - Стихотворения 1905 года Страница 3

3 июня 1905

«Она веселой невестой была…»

Она веселой невестой была.Но смерть пришла. Она умерла.

И старая мать погребла ее тут.Но церковь упала в зацветший пруд.

Над зыбью самых глубоких местПлывет один неподвижный крест.

Миновали сотни и сотни лет,А в старом доме юности нет.

И в доме, уставшем юности ждать,Одна осталась старая мать.

Старуха вдевает нити в иглу.Тени нитей дрожат на светлом полу.

Тихо, как будет. Светло, как было.И счет годин старуха забыла.

Как мир, стара, как лунь, седа.Никогда не умрет, никогда, никогда…

А вдоль комодов, вдоль старых креселМушиный танец всё так же весел,

И красные нити лежат на полу,И мышь щекочет обои в углу.

В зеркальной глуби — еще покойС такой же старухой, как лунь, седой.

И те же нити, и те же мыши,И тот же образ смотрит из ниши —

В окладе темном — темней пруда,Со взором скромным — всегда, всегда…

Давно потухший взгляд безучастный,Клубок из нитей веселый, красный…

И глубже, и глубже покоев ряд,И в окна смотрит всё тот же сад,

Зеленый, как мир; высокий, как ночь,Нежный, как отошедшая дочь…

«Вернись, вернись. Нить не хочет тлеть.Дай мне спокойно умереть».

3 июня 1905 (1915)

«Полюби эту вечность болот…»

Полюби эту вечность болот:Никогда не иссякнет их мощь.Этот злак, что сгорел, — не умрет.Этот куст — без истления — тощ.

Эти ржавые кочки и пниЗнают твой отдыхающий плен.Неизменно предвечны они,—Ты пред Вечностью полон измен.

Одинокая участь светла.Безначальная доля свята.Это Вечность Сама снизошлаИ навеки замкнула уста.

Июнь 1905

«Белый конь чуть ступает усталой ногой…»

Белый конь чуть ступает усталой ногой,Где бескрайная зыбь залегла.Мне болотная схима — желанный покой,Будь ночлегом, зеленая мгла!

Алой ленты Твоей надо мной полоса,Бьется в ноги коня змеевик,На горе безмятежно поют голоса,Всё о том, как закат Твой велик.

Закатилась Ты с мертвым Твоим женихом,С палачом раскаленной земли.Но сквозь ели прощальный Твой луч мне          знаком?Тишина Твоя дремлет вдали.

Я с Тобой — навсегда, не уйду никогда,И осеннюю волю отдам.В этих впадинах тихая дремлет вода,Запирая ворота безумным ключам.

О, Владычица дней! алой лентой ТвоейОкружила Ты бледно-лазоревый свод!Знаю, ведаю ласку Подруги моей —Старину озаренных болот.

Июнь 1905, Новоселки

«Болото — глубокая впадина…»

Болото — глубокая впадинаОгромного ока земли.Он плакал так долго,Что в слезах изошло его окоИ чахлой травой поросло.Но сквозь травы и злакиИ белый пух смежённых ресниц —Пробегает зеленая искра,Чтобы снова погаснуть в болоте.И тогда говорят в деревняхНеизвестно откуда пришедшиеКолдуны и косматые ведьмы:«Это шутит над вами болото.Это манит вас темная сила».И когда они так говорят,Старики осеняются знаменьем крестным,Пожилые — смеются,А у девушек — ясно видныЗа плечами белые крылья.

Июнь 1905

«Не строй жилищ у речных излучин…»

Г. Чулкову

Не строй жилищ у речных излучин,Где шумной жизни заметен рост.Поверь, конец всегда однозвучен,Никому не понятен и торжественно прост.

Твоя участь тиха, как рассказ вечерний,И душой одинокой ему покорись.Ты иди себе, молча, к какой хочешь вечерне,Где душа твоя просит, там молись.

Кто придет к тебе, будь он, как ангел, светел,Ты прими его просто, будто видел во сне,И молчи без конца, чтоб никто не заметил,Кто сидел на скамье, промелькнул в окне.

И никто не узнает, о чем молчанье,И о чем спокойных дум простота.Да. Она придет. Забелеет сиянье.Без вины прижмет к устам уста.

Июнь 1905

«Потеха! Рокочет труба…»

Потеха! Рокочет труба,Кривляются белые рожи,И видит на флаге прохожийОгромную надпись: «Судьба».

Палатка. Разбросаны карты.Гадалка, смуглее июльского дня,Бормочет, монетой звеня,Слова слаще звуков Моцарта.

Кругом — возрастающий крик,Свистки и нечистые речи,И ярмарки гулу — далечеВ полях отвечает зеленый двойник.

В палатке всё шепчет и шепчет,И скоро сливаются звуки,И быстрые смуглые рукиВпиваются крепче и крепче…

Гаданье! Мгновенье! Мечта!..И, быстро поднявшись, презрительным жестомВстряхнула одеждой над проклятым местом;Гадает… и шепчут уста.

И вновь завывает труба,И в памяти пыльной взвиваются речи,И руки… и плечи…И быстрая надпись: «Судьба»!

Июль 1905

СТАРУШКА И ЧЕРТЕНЯТА

Григорию Е.

Побывала старушка у ТроицыИ всё дальше идет, на восток.Вот сидит возле белой околицы,Обвевает ее вечерок.

Собрались чертенята и карлики,Только диву даются в кустахНа костыль, на мешок, на сухарики,На усталые ноги в лаптях.

«Эта странница, верно, не рада нам —Приложилась к мощам — и свята;Надышалась божественным ладаном,Чтобы видеть Святые Места.

Чтоб идти ей тропинками злачными,На зеленую травку присесть…Чтоб высоко над елями мрачнымиПронеслась золотистая весть…»

И мохнатые, малые каются,Умиленно глядят на костыль,Униженно в траве кувыркаются,Поднимают копытцами пыль:

«Ты прости нас, старушка ты божия,Не бери нас в Святые Места!Мы и здесь лобызаем подножияСвоего, полевого Христа.

Занимаются села пожарами,Грозовая над нами весна,Но за майскими тонкими чарамиЗатлевает и нам Купина…»

Июль 1905

У МОРЯ

Стоит полукруг зари.Скоро солнце совсем уйдет.— Смотри, папа, смотри,Какой к нам корабль плывет!

— Ах, дочка, лучше бы намУйти от берега прочь…Смотри; он несет по волнамНам светлым — темную ночь…

— Нет, папа, взгляни разок,Какой на нем пестрый флаг!Ах, как его голос высок!Ах, как освещен маяк!

— Дочка, то сирена поет.Берегись, пойдем-ка домой…Смотри: уж туман ползет:Корабль стал совсем голубой…

Но дочка плачет навзрыд,Глубь морская ее манит,И хочет пуститься вплавь,Чтобы сон обратился в явь.

Июль 1905

БАЛАГАНЧИК

Вот открыт балаганчикДля веселых и славных детей,Смотрят девочка и мальчикНа дам, королей и чертей.И звучит эта адская музыка,Завывает унылый смычок.Страшный черт ухватил карапузика,И стекает клюквенный сок.

Он спасется от черного гневаМановением белой руки.Посмотри: огонькиПриближаются слева…Видишь факелы? видишь дымки?Это, верно, сама королева…

Ах, нет, зачем ты дразнишь меня?Это — адская свита…Королева — та ходит средь белого дня,Вся гирляндами роз перевита,И шлейф ее носит, мечами звеня,Вздыхающих рыцарей свита.Вдруг паяц перегнулся за рампуИ кричит: «Помогите!Истекаю я клюквенным соком!Забинтован тряпицей!На голове моей — картонный шлем!А в руке — деревянный меч!»

Заплакали девочка и мальчик,И закрылся веселый балаганчик.

Июль 1905