Иннокентий Анненский - Трилистники Страница 3

ТРИЛИСТНИК ГРОЗОВОЙ

МАЙСКАЯ ГРОЗА

Среди полуденной истомыПокрылась ватой бирюза…Люблю сквозь первые симптомыТебя угадывать, гроза…

На пыльный путь ракиты гнутся,Стал ярче спешный звон подков,Нет-нет и печи распахнутсяСредь потемневших облаков.

А вот и вихрь, и помутненье,И духота, и сизый пар…Минута — с неба наводненье,Еще минута — там пожар.

И из угла моей кибиткиВ туманной сетке дождевойЯ вижу только лоск накидкиДа черный шлык над головой.

Но вот уж тучи будто выше,Пробились жаркие лучи,И мягко прыгают по крышеЗлатые капли, как мячи…

И тех уж нет… В огне лазуриЗакинут за спину один,Воспоминаньем майской буриДымится черный виксатин.

Когда бы бури пролеталиИ все так быстро и светло…Но не умчит к лазурной далиГрозой разбитое крыло.

ОБЛАКА

Пережиты ли тяжкие проводы,Иль в глаза мне глядят, неизбежные,Как тогда вы мне кажетесь молоды,Облака, мои лебеди нежные!

Те не снятся ушедшие грозы вам,Все бы в небе вам плавать да нежиться,Только под вечер в облаке розовомБудто девичье сердце забрезжится…

Но не дружны вы с песнями звонкими,Разойдусь я, так вы затуманитесь,Безнадежно, полосками тонкими,Расплываясь, друг к другу все тянетесь…

Улетели и песни пугливые,В сердце радость сменилась раскаяньем,А вы все надо мною, ревнивые,Будто плачете дымчатым таяньем…

ТОСКА ОТШУМЕВШЕЙ ГРОЗЫ

Сердце ль не томилосяЖеланием грозы,Сквозь вспышки бело-алые?А теперь влюбилосяВ бездонность бирюзы,В ее глаза усталые.

Все, что есть лазурногоИзлилося в лучахНа зыби златошвейные,Все, что там безбурногоИ с ласкою в очах,В сады зеленовейные.

В стекла бирюзовыеОдна глядит грозаИз чуждой ей обители…Больше не суровые,Печальные глаза,Любили ль вы, простите ли?..

ТРИЛИСТНИК КОШМАРНЫЙ

КОШМАРЫ

«Вы ждете?Вы в волненьи?Это бред.Вы отворять ему идете?Нет!Поймите: к вам стучится сумасшедший,Бог знает где и с кем всю ночь проведший,Оборванный, и речь его дика,И камешков полна его рука;Того гляди — другую опростает,Вас листьями сухими закидает,И целовать задумает, и слезОстанутся следы в смятеньи кос,Коли от губ удастся скрыть лицо вам,Смущенным и мучительно пунцовым.. . .Послушайте!..Я только вас пугал:Тот далеко, он умер…Я солгал.И жалобы, и шепоты, и стукиВсе это „шелест крови“, голос муки…Которую мы терпим, я ли, вы ли…Иль вихри в плен попались и завыли?Да нет же!Вы спокойны…Лишь у губЗмеится что-то бледное…Я глуп…Свиданье здесь назначено другому…Все понял я теперь: испуг, истому.И влажный блеск таимых вами глаз».Стучат?Идут?Она приподнялась.Гляжу — фитиль у фонаря спустила,Он розовый…Вот косы отпустила.Взвились и пали косы…Вот ко мнеИдет…И мы в огне, в одном огне…Вот руки обвились и увлекают,А волосы и колют, и ласкают…Тик вот он ум мужчины, тот гордец,Не стоящий ни трепетных сердец,Ни влажного и розового зноя!. . .И вдруг я весь стал существо иное…Постель…Свеча горит.На грустный тонЛепечет дождь…Я спал и видел сон.

КИЕВСКИЕ ПЕЩЕРЫ

Тают зеленые свечи,Тускло мерцает кадило,Что-то по самые плечиВ землю сейчас уходило.

Чьи-то беззвучно устаМолят дыханья у плит,Кто-то, нагнувшись, «с креста»Желтой водой их поит…

«Скоро ль?» — Терпение, скоро…Звоном наполнились уши.А чернота коридораВсе безответней и глуше…

Нет, не хочу, не хочу!Как? Ни людей, ни пути?Гасит дыханье свечу?Тише… Ты должен ползти.

ТО И ЭТО

Ночь не тает. Ночь как камень.Плача тает только лед,И струит по телу пламеньСвой причудливый полет.

Но лопочут даром, тая,Ледышки на голове:Не запомнить им, считая,Что подушек только две.

И что надо лечь в угарный,В голубой туман костра,Если тошен луч фонарнойНа скользоте топора.

Но отрадной до рассветаСердце дремой залито,Все простит им… если этоТолько Это, а не То.

ТРИЛИСТНИК КРЫМСКИЙ

НА СЕВЕРНОМ БЕРЕГУ

Бледнеет даль. Уж вот он — день разлуки,Я звал его, а сердцу все грустней…Что видел здесь я, кроме зла и муки,Но все простил я тихости теней.

Все небесам в холодном их разливе,Лазури их прозрачной, как недуг,И той меж ив седой и чахлой ивеТоварищам непоправимых мук.

И грустно мне, не потому, что беденНаш пыльный сад, что выжжены листы,Что вечер здесь так утомленно бледен,Так мертвы безуханные цветы,

А потому, что море плещет с шумом,И синевой бездонны небеса,Что будет там моим закатным думамНевмоготу их властная краса…

1904?

ЧЕРНОЕ МОРЕ

Простимся, море… В путь пора.И ты не то уж: все корочеТвои жемчужные утра,Длинней тоскующие ночи,

Все дольше тает твой туман,Где все белей и выше гребни,Но далей красочный обманНе будет, он уж был волшебней.

И тщетно вихри по тебеРоятся с яростью звериной,Все безучастней к их борьбеТвои тяжелые глубины.

Тоска ли там или любовь,Но бурям чуждые безмолвныИ к нам из емких береговУйти твои не властны волны.

Суровым отблеском ножаСверкнешь ли, пеной обдавая,Нет! Ты не символ мятежа,Ты — Смерти чаша пировая.

1904?

ОРЕАНДА

Ни белой дерзостью палат на высотах,С орлами яркими в узорных воротах,Ни женской прихотью арабских очертанийНе мог бы сердца я лелеять неустанней.Но в пятнах розовых по силуэтам скалНапрасно я души, своей души искал…Я с нею встретился в картинном запустеньиСгоревшего дворца — где нежное цветеньеБежит по мрамору разбитых ступеней,Где в полночь старый сад печальней и темней,А синие лучи струятся невозбранноПо блеклости панно и забытью фонтана.Я будто чувствовал, что там ее найду,С косматым лебедем играющей в пруду,И что поделимся мы ветхою скамьеюБлиз корня дерева, что поднялся змеею,Дорогой на скалу, где грезит крест литойНад просветленною страданьем красотой.

ТРИЛИСТНИК ЛЕДЯНОЙ

ЛЕДЯНАЯ ТЮРЬМА

Пятно жерла стеною огибая,Минутно лед туманный позлащен…Мечта весны, когда-то голубая,Твоей тюрьмой горящей я смущен.

Истомлена сверканием напрасным,И плачешь ты, и рвешься трепеща,Но для чудес в дыму полудня красномУ солнца нет победного луча.

Ты помнишь лик светила. Но иного,В тебя не те гляделися цветы,И твой конец на сердце у больного,Коль под землей не задохнешься ты.

Но не желай свидетелем безмолвнымДо чар весны сберечь свой синий плен…Ты не мечта, ты будешь только тленРаскованным и громозвучным волнам.

СНЕГ