Марк Тарловский - Молчаливый полет Страница 3

Пруд[14]

Как на стынущем свадебном блюде,На холодном овальном прудуБерега в оловянной полудеЛедяную стянули слюду.

И слепящими хлопьями пуха,В белоледице пенных питей,Как на стол, невидимка-стряпухаОблепляет живых лебедей.

4 декабря 1926

Зимний день

У нас — деловита зима.На севере коротки дни.С утра уже темны дома,И целые сутки — огни.

Никем не замеченный деньУныло протрется во мглуИ выронит легкую теньНа людном и шумном углу.

Он будет, как нищий, как вор,На площади жаться и стыть,Чтоб мог в него каждый моторПрезрительный луч запустить.

Когда же не долгий чередНа отдых укажет ему, —Бедняга свой свет соберетВ угрюмого неба суму, —

И солнце — здесь солнце пустяк! —Он, медленно пятясь в туман,Как поданный медный пятак —Стыдливо опустит в карман…

1925

БУТАФОРИЯ

Опера[15]

Дирижерская палочка славноНад серьезным оркестром летает,Целый акт госпожа ЯрославнаВ бутафорском Путивле рыдает.

За кулисами муж неспокоен —Полоненный донецкою скверной,О подруге печалится воинИ боится разлуки неверной.

Но жена далека от измены,Отдаваясь циничным биноклямИ устои классической сценыПотрясая языческим воплем.

Были дымы и вражьи набеги,Только Игоря не было кстати,Только пчелами пели телегиИ гремели медовые кади;

Где-то пела каленая сабля,Где-то ладила в тон Ярославне,Оркестрового звонче ансамбля,Камертона звучнее и плавней;

Только жалобно вторили дебриЯрославниной сольной печали —Контрабасом уехали веприИ валторнами волки ворчали…

18 марта 1925

БОГ НА УЩЕРБЕ

I. Последнее чудо[16]

По обломкам сваленных колонн,Тяжело ступая и сопя,Будет шествовать последний слонС незажившей раной от копья.

Ни в зоологических садах,Ни на службе у владык земных,Ни на диких европейских льдахНе останется его родных.

Где теперь владычествуем, тамХмурый наш потомок-звероловБудет рыскать по его следамС человечьим стадом в сто голов…

Он — как мамонт, волосат и рыж,Он — как молния, необорим —Будем гнать слона через ПарижИ через обледенелый Рим.

Слон достигнет Средиземных водОстановится на берегу —И вострубит, подтянув живот,К африканскому материку, —

Где его никто не стал бы гнать,Где ему неслыханный приемОказала бы людская знатьВ стынущем прибежище своем.

Но поняв, что путь на Юг глубокИ что путь на Север перебит, —Он повалится на впалый бокИ, рыдая, к богу возопит.

И ответит чаду своемуБог — спаситель гибнущих внизу:«Встань, последний! Боль твою примуИ живым на небо вознесу».

Бог опустит пароходный кран, —Звякнут цепи с облачных высот,И гигант, покорный как баран,Под лебедку брюхо поднесет —

И отверзнется небесный кров,И затрепыхается волнаПод захлебывающийся ревПоднимающегося слона…

Ноябрь 1926

II. Последний час[17]

От ересей, от хвори уцелев,Уже в отставке, но в аншефном чине,Библейский бог, как одряхлевший лев,Готовится к естественной кончине.

И вспоминает он, как в оны дниБыл миру мил порядок фарисейский,Как хрипли голуби от воркотниИ звери понимали по-еврейски;

Как, освятив недельные труды,Он в споре с возрастом, уже осенним,Седые волосы из бородыЕще выщипывал по воскресеньям.

Какое было горе небесам,Какие невозвратные потери,Когда из-за предательницы самОн первый раз узнал об адюльтере!

Как неприятно был он поражен,Когда недомогающая ЕваЕму явила, первая из жен,Черт знает чем наполненное чрево!..

Прошла пора любить и ревновать…И он — как лев у хлева, — умирая,Косится на цветочную кровать,Сплетенную бежавшими из рая…

21 мая 1926

Встреча[18]

На каменного идола в степиНаткнулись мы и рассмеялись дерзко,Но чудился мне голос: «отступи!Над беззащитным издеваться — мерзко…»

А он стоял и поразить не мог,Во власти неба, и зари, и стужи,Такой большой, такой забытый бог,Такой обветренный и неуклюжий…

Апрель 1925

Белорусская граница[19]

Здесь ночью качаются тени,И тлеют остатки кочевья,И ухом, глухим от рожденья,К земле приникают деревья.

И чуют селянские хаты,Иль, может, славянские вежи,Как ломится в пущу сохатый,Как молятся звезды медвежьи…

О, свежая княжья охота,Походы двадцатого года,Где жгла и травила кого-тоВрагами творимая шкода!

Не вы ль, белорусские топи,За год перед тем наблюдалиКрушение царских утопийПод жалобы крупповской стали?

Не вы ль, заливные угодья,За век перед этой войноюФранцузского войска лохмотьяБерезинской смыли волною?

Из века, подвластного шляхте,Из края, где шьют доломаны,На землю плетеного лаптяПрихлынули злые туманы —

И, вслед беловежскому туру,Древлянскую вольность оплакав,На древнюю родину сдуруНагнали литву да поляков…

Граница рубцом потаеннымПрошита на ранах Полесья, —И рыскает ветер шпиономПо конным путям поднебесья;

Туманы ползут, как пехота,Как порох, сыреет погода, —И снится ей княжья охота,В походах двадцатого года!

7 ноября 1926

Революция[20]

Изящно смешивая стили,В углах лепного потолкаАмуры хмурые грустили,Облокотясь на облака;

Амфитрионом старомоднымЗвенели царские рубли,Зевали люди ртом дремотнымИ мелом по столу скребли;

Зеленый драп рябинным крапомЗабрызгивали невзначайИ исполнительным арапамГустой заказывали чай.

Не ждал разбойных ПугачевыхБогохранимый град Петров —В безмолвии пятисвечовыхБлагопричинных робберов;

Когда подрагивали свечи,Когда наружный вьюжный свистАзартничал по-человечьиИ вел беспроигрышный вист.

Но, в разновес низведши игры,Мятеж «холопов и скотов»Хватает столбиками цифрыИ скидывает со счетов;

Хватает барина за жабры,Кидает в пруд, головотяп,Ворует в зале канделябрыИ тут же размещает штаб.

И снова карты. Снова хлесткийВоенначальнический вист,На перехваченной двухверсткеЧужое слово «bolcheviste»;

Колониальные арапыПиковой ставкой королейНа перекинутые трапыСпешат с французских кораблей;

Пылает дом с амурной лепкой, —И вот неистовый партнерПуанты белых кроет кепкойИ мечет червами онер.

Тогда, наскучив жизнью жесткойИ бросив пыльные углы,Амуры сыплются известкойНа многоверстные полы…

12 января 1927