Алексей Крученых - Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера Страница 34

<1913>

Пустынница*

Милый мой ребенок  Я стараЯ видала много горя  От костраМне давно все опостыло  Потеряла вкусПосмотри какое рыло  Просто грустьГолова торчит как жердь  Черная худаяТело щепы смерть  Рука костянаяНо живит порою странно  Солнца блескЗаживают давни раны  Убегаю в лесЯ скачу и шаг верста  Шаг сестреЕй дрожание листа  Знаки на кореРаскукукалась кукушка  Друга поджидаяИ дымит в лесу избушка  Мшистая седаяТам прижмуся я к деревьям  ЗамолчуНе сказать тебе наверно  Что хочуПодойди шепну дружку —  Горько мне —Поваляться на лужку  На огнеСъесть травинку я хотела  В ней тот сокЧто дарует свежесть телу  Легкость ногИ помчались бы по веткам  Как леснаяО, пойми глазочек детка  Я не злаяЯ кружила б на верхушке  Я пьянаВышел старец из избушки  Эй шальнаЯ вскочила на костяк  Зверя давнегоРаздался подземный кряк  Колдуна опального… —Уходи ты знал чужих  С ними бегалИ лесов глухих родных  Тайну всем поведалПрочь кто ел коровы тело  Пил виноВсе что смерти захотело  Уж обреченоИ забили бубны… свист…  Разбежались псыПал колдун ко мне, как лист  Умер без росыЯ кружила белый круг  Среди тьмыИ ловила жадность рук  Детищ сатаныВновь родиться средь пожара  Смрадных местИ как милость ждать удара  От небес

Но одно меня погубит:  Тысчи летАх не знают алы губы  Внук мой сед…

<1913>

Полуживой*

Посвящается Михаилу Ларионову

Я смело бросился на ножКогда во тьме бог просиял…И прозвенел как смех: хорош!По стали ветренной зеркал

Я обагренный изойду?Я умиральнищ похоть?Раздетый на видуУ всех паду на локоть?

О бог войны! о черньЗлатого пояса и кисти!Я прокраснел на луг быстрее сернИ там мой праздник кисти!..

В бою он многих победилИ в бегство обращал как сбродДавнишню ярость утолилНочлег теперь зовет

Погибли воины засадаДавно в лесу их стереглаДавно желанная наградаВрагу уплачена была

· · ·Я в небо тусклое гляжуЛишь ветр вздохнет пороюИ бросит мусор на межуВсе облегает темнотою

Из века я в родстве с ночамиМой пыльный цвет тогда хорошХоть и мечтал порой в печалиО новой харе взоре тож

Нас много на земле валялосьВ пыли и крови все немыТела иных уж разлагалисьЯ дожидаюсь жадно тьмы

Роса на кровь не осаждаласьХоть в небе гладко буроОрлина стая напиталасьСидит вокруг понуро

Тут гебра острые как лукОдеты серою землеюИ гибких копий пукКолеблем хладною волною

В цветах оружие дышалоНедавно пролитым алоемИ тут же старое мочалоПод крови слоем

Здесь пали воины царяЗнатнейших рать избраннаяВсе бились мсстию горяНо победила злость поганая

Их вождь уснул на дне рекиУстав на смерть от бояЗвали вотще его полкиОн жаждет сна покоя

Напрасно брат царяОткрыл убежище больногоНапрасно клятвы повторяК защите звал родного

Забыты страсти и трудыИ не вернуть былой отвагиОн спит под кровлею водыПускай печально веют стяги

И вот настал конецБылых позоров и проклятийЗавороженный я мертвецТянуся жду ночных объятий

Тогда я встану и пойдуСредь мертвых колыхаясьИ грозных воинов рудуСосать начну все усмехаясь

И издеваясь над живымиЯ стану раны бередитьГлазами бледно стеклянымиСледить чернеющую нить

Травою тела не покроюВсе отдаю ветрамИ пыли жесткой зноюПуть укажу зверям

До сердца доберусь что бьетсяВ последнем исступленьиСтрелу нажму — польетсяПо пальцам ток мучений

Упьюсь вином последней местиПод ропот коршуна и струйТеперь даю без лестиТебе прощальный поцелуй

Застонет воин и узнаетНа битву звавшего ловцаИ страшным словом покараетВ последней судорге лица

Но я восстану цел и красенВозьму копье его и щитИ буду жить векам причастенМеня ничто не победит…

Непоколеблен меч чертейЯ правлю; мир подземный!Кто избежит судьбы своей?Кто тут противится надменно

Меж тем чугунно древесаМежду планет скрипелиИ глаз у черепа два псаТочили черной прелью…

Я хилый бледный смрадныйВошел во ад как в домСтоял там воздух чадныйМеня обдали кипятком

И тотчас в ногти мне впилисяКормили свежими червямиВ глаза глядели и вилисяБия отвислыми ушами

Их палец тщился начертатьМои земные пять именНо легче коготь поломатьЧем отгадать как я клеймен

Тут я узрел родное племяИ сны ощупал на явуНосил давно я пытки бремяИ прокричал сквозь гом: живу!

Люблю я печь и свист заклятыйЛюблю кипенье казанаДавно забыл ее объятьяЗабыл и шум и пыль гумна

Огонь и муки мне нипочемИ стиснув зубы хулу шепчуПод тонким жалящим бичемСмеюсь тихонько палачу

Его рога торчат упрямоИ весь он скверны образецВ боку отверзта ясаИ в нем поверженый гордец

И бес стал пятиться невольноЗаметив что глумлюсьШепнул себя щипая больноТебе я предаюсь

Тебе навеки я отдаденаВияся ведьма изреклаИ ветр и зверь и дева гадинаКасались моего чела

Меня венчали черным знакомИ уксус лили на языкКопьем украсили и пакиВознесся дикий крик

Поспи ты утомился тамЗдесь отдохни мы печь погасимЗдесь царство вечное плутамМы убаюкаем и сон украсим

Какое царство подарилиТебе впервыеТебя мы вызвали из гнилиИ наша крепка выя…

Не очень нежно чтоб вонялоА так чтоб сносно для живыхА вместо простынь одеялаПостель из слон пустых

Клянусь усом весеней розыТы будешь сладко спатьТебя лелеют гром и грозыОни тебе отец и мать!.

И смертсрадостный мертвецЗаснул я тут впервыеЗарю увидел и венецИ стал толстеть я как живые

<1913>

Романы

Разбойник Ванька-Каин и Сонька-Маникюрщица*

(Уголовный роман)

В полночьв черном   кружевном      шарфекогда желанья      жгут       кожуПре-кра-сная Ме-р-се-десдевушка со своим восьмым мужемначальником Саратовской тюрьмы —    порывистее, чем авто,     тоньше, чем ось,      гиб       че      чем       луч,спустилась    в подземелье,гдеуже десять леткосматым комкомсидел на цепиразбойникВанька Каин.А в другом углу— сплошная кишка —скользкими кольцамиклубился  огро-о-мныйединорогий пифон  Угодай…Ванька Каинстиснув клыкивзывал    к зеленогубой змее:— О-о, Угодай!Меня мучают кислые мертвецы.Костью скребутся,выходят из темных углов,виснут на стенках.…белая рожа   отвисла до-полу      возле меня тикает…Вон —  утробным сырым мешком    с потолка    надувается      кусковой ногобрюх…Сбоку  глазом щербленым подмигивает  жирная недоглядь —  все разнесет    сквозюха.мозг присоскою    стальными пальцамиА-а-а! ы-ы!.. —Каин,  шею втянув,  висельной дробью      за-сы-пал:— Сгинь! Сгинь! Сгинь!  А-а-а, опять лезут  девки загубленные  сосками,    мокрецами      в губы  дети, купцы, старухи…    корюкие руки…     хрюки… труки-руки… —Начтюрьмак  при пороге  под нос    шпикнул брюжливо— Надо бы вентилячию      проветричь.Ишь, штенки жагадил,по перештилю   мокричныи глаж      полжет —шрамота! шрамота!..Штоб вам пошмотреть на Пушкина!

Каин катался:— Давно-о, Угодай! Десять лет, сотни, пересотни лет, я не слышу друзей, зубы ямами сгрыз     бородой оплелся.Ы-ы… за одну минутудушу — чорту,голову — кату!..О-о-о, Угодай,со-ло-ву-шко!Откуси мне ногуи я  убегу    на Волгу,на вечную волю!Сердце нарушу!Эй, несгорушники,урканы, скокари,   стопщики —Филька Зарезов,Бурга, Склок, Скрыга,эй, за мной, —штурмовать мошну!Лягавых задушимвзнуздаем суда —там ждет меня вся шпана! —

Но Угодай шипел,   как глухонемой,и покачиваясь в тангучем трансеу-л-ы-б-а-л-с-я…    В телесной тьме    катилась без роликов,    но луна,    закладывая за ухо    солдатскую простыню…(Под полом — смачный чавк    трубный вздох).    Пифон вся тянулся    в юбочке колец,    как завитой    напомаженный        пес    томно помахивая         язычком…

Гунявый муж    жаметил:— Жмеем пахнет    жупел болтаеча —     вечные непорядки!       Непорядки!Шолома не в линейку выштлана.Шдвинута    вшя     жемля!Ошминог в рот лежет…    Мерша, ошадите,    не вштупите в прештупника!.. —Мерседесвзглядом навылет    прикована     к стене…

И тени не взвидя  Каин шептал:    Угодай, пойдем…Вон тамв оврагахза крестами    кривулямигде камни — акулы шныряют,собралася братва.Шалашишатрышальной гомон —туда сбежались со всех сторон!в красных рубахах…ружья…бубен…  смех…цыганенка свист…крики —и я выхожу.  Зверь-удалец!Распахнуткафтан землянишныйшаровары шарахнулись   шелком,углем пылаютперсидские сапоги.Дребезжа и визжа ожерельямиподолом мутошадевки пляшут в траве,утопчат всех святых,подковами смелютвасильки с крапивой…Ввалились     дубовые    бочки с медом— над обручем пчелы    г-у-д-у-у-у-т… —Заносы мяса парногоВино в бурдюкахА,  вот славно,    смачно,а то мозги мои ссохлися,хлопают…Я буду пить.жбанами!Ведрами!Тучу баранов на вертел!— Га —гал-гала-га!Выжми косточек посвежееиз горла — винаГа! мы знаем гардал!В темя ключомГал-гала-га! —Все гогочут,Смеются…Гришка Склоквыбивает ведро из рук— Ну довольно шутитьК бесу шутки!Жбан меду!Кто мне мешает пить? —И шопотныйсиренный голосок:— Это я… Мерседес…— Бочку меду.На Волгу!.. —

Очнулся…Тогда МерседесСквозь слезы и смех,видя потуги Каина, —своим тончайшим маникюромперерезала его кандалыи приоткрыв дверьшепнула:— Беги!Для тебя все готово!Да захвати вот испанскую шаль! —И совсем тихо:— А еще тут прорытподземный ходна сто саженей. —

    …Ее муж корчился      в пасти пифона,    дрыгали зеленые шкары    …За стеной заржал    черный конь    с боевым седлом…

Каин на дверь не взглянул,не слыхал потайных слов,а лишь прошептав:— Мерси вас!Целую ручкой! —насквозьсверкнул стамесками глаз,схватил освободительницуи уволок еена свое староелогово…    …Где не видел никто    его темных лохмотьев,    где он ночи на корточках    прошептывал напролет…— Жучок,с амурью! —сказала Мерседес,погрозив ключом от тюрьмы,— ты сразу угадалСоньку,бриллиантовую ручку —арап.До зари далеко,я тобой не играласьцелую жизнь,туда не глазелас той самой поры…Расскажи, как ты засыпался,как тебя выдала олюра       Фенька-граф?А я принесла марафетуи хрипатого коньяку. —

У Каина руки свело,дико взревел:— У-у-у.все через вас,шлюх!Каждый раз — западня!    (В этот миг    под землей    кто-то трижды чихнул).У-у, гадина, шмара!Значит и тутты уже задумаласотни ловушек!Может змеяу тебя на службе?Двухгрошевая, берешь на дым?Может двери пройду,а ты дернешь веревку,и я — в колодезь,рыбу ловить?А может и сам тудаза твоими выческами полезуи не вылезу ни-ко-гда,а лягавые изведут всю команду!    (В этот миг    вся в земле    из дыры    Гришки Склоки    голова    в-ы-р-о-с-л-а!)А!Опять из угловпо твоим черным космамстуднявые мякиши лезут!За ними монахи,ксендзызвенят кадилом,кладут во гроб!Вон моя головапо стружкам шатается!Н-не хочу,убегу,у-у…Сотни раз в сутки тебе снится        свобода!А то еще соколомна волю!Сонька-граф,вот я тебя ущипнувот этой рукой,вот этим бревномпо щекам, по переносице,чтоб сгинула…у-у-у,будь проклята,искрошу!.. —Сонька Мерседес,захохотавв ловкости бритьявзмахнула граненым маникюром —и язык хулителяхлопнулся на пол!Пифон засвистел:— бис! бис!прелестно!дайте мне земляники! —Сонькин мужв животе змеипрочавкал:— Ага,наш! наш!шам попалша!Эй, рашгони тошку-печаль,Будешь ты помнить про крашную шаль! —Каин сонькину бритвусгреб,полоснул,— тупдуб —плеча не сечет,не режет!Остолбенел…Сонька — пфырк:— Имейте в виду— отставила ножку —моя бритва в ходулишь при о-с-о-б-е-н-н-о-м взмахе —патент!Нужна многократная практика!А еще удаетсяфартовым алмазниками скрипачам!

Помню —своего мил-дружкаискрошила я в щепы,как селедку!Его ладанка тутповсегда на грудижабой жжетчешет чесоткою!Огнем в глазахшарики белыекожей гусиной…Сто Каинов отдала быза один его хохоток!Такто-с,фактос!Я — несчастная суфлера! —

и подобрав ноздрю,щелкнулаперед Ванькиным носом…

Без меры взревел озверевшийруки у Сонькина горла,обнажились клыки…Хруст…Лицо ее побледнело…НоИз-за воротника     сам     лез     нож     остр…А по темной трубе  сорокоруким    сороконогомбанда ползет,Гришка Склок впереди —сквозь восемь домовиз темного борупроскребсяк Соньке-атаманше    с приклоном

Угодай задрожалсизой мзгой,об Сонькин ножрасстегнул свои живот —оттуда —гофроюпроглоченный мужверхомна кружочке кишки,женку зовет:— Голубка моя, — шакарей улетим!Желеный Иудыш — подох,    как плевательнича!..

Гришка СклокСоньку в бокна Ваньку глазок:— Хватаймалохольного! —

Каин-мстец спохватилсяклещами — скок,Соньку — в землю!сверху — колодунасел…Хряк!— Гром…

Кара небесная…Что я наделал?Мертвяки нашептали!..· · · · · · · · · ·Через минуту,труп Соньки закинув за плечи,Каинс братвоюуже бежа-а-лна Во-о-олгу!..

1924–1927