Виктор Боков - Том 1. Стихотворения Страница 4

Скупая

Цветок, травинка каждаяИ каждый лист на дереве —Все мучилися жаждоюИ на нее надеялись.

В ее смотрели сторону,Чтобы она заметила.Черна, подобно ворону,Она по небу медлила.

Синеющая, гордаяИ молниями пылающая,Верблюдица двугорбаяПаслась еще, пила еще!

Вот выросли два пробела,Две проседи на выгорбье,Два грома время пробилиКо щедрости, к невыгоде.

Вся вызревшая, вот она!И званая и зовущая,Сейчас, сейчас польет она,Напоит все живущее.

В такое время жаркоеС ней сотворилось странное —Вдруг стало очень жалко ейРаздать свое приданое.

Через село и по лугу,Виновно понахмурившись,Как бы под тонким пологомОна прошла, зажмурившись.

И, против ожидания,Луга, поля, селениеОстались вне внимания,Не получив целения.

Заохали травиночки:— Ни слезки, ни росиночки,И-и-и, маменьки, и-и-и, папеньки,Ну ни единой капельки!

Хоть маленького б дождичка,Глоточек бы, немножечко,А то ни капли на тебе —Тогда зачем быть на небе?!

А туча, не оглядываясь,Наскоро ступая,Спешила вдаль, догадываясь,Что ей кричат:       —Скупая!

* * *

У вновь занявших наше местоБыла любовь такая ли?И так же ли у жениха с невестойСердца при встречах таяли?

О, если так, крыльцо простое,Останься целым навеки,Неси в сознанье молодоеЛюбви высокой навыки.

О, если так, младое племя,Я за тебя порадуюсь,И для тебя в любое времяОткрою дверь парадную!

* * *

Вьюгам всласть побродяжитьХватает зимы.Город варежки вяжет,Катает пимы.

Вижу светлые серьги,Задумчивый взгляд.И любовь и усердьеВ работе девчат.

Их послушные спицыНизают петлю.В холод этакий птицыЖмутся к людям, к теплу.

«Где ж ты, где ж ты, мой милый?»Снег. Сугробы кругом.«Не нарвися на мины,Осторожней — с врагом!»

Плавку медную плавитБагровый закат.Труд свой доблестный славитСтарик-пимокат:

— Сделал прочно. Для фронта.Не хвастаю тут,Что пимы без ремонтаДо Берлина дойдут!

Вьюгам всласть побродяжитьХватает зимы.Город варежки вяжет,Катает пимы.

* * *

В пальцах девушкиДрогнул платок и кайма.— Что с тобою? — спросите.Ответит:— Война!

Над ребенком родившимсяНяньки сидят.— Кто родился? — спросите.Ответят:— Солдат!

На письмо через слезыСтарушка глядит.— Что там пишут? — спросите.Ответит:— Убит!

— Отстоишь ли себя? —Мать-Россию спросил я свою.— Если ты мне поможешь, сынок,Отстою!

* * *

За Черным морем ТурцияБелеет, как окурок.Какая конституцияПридумана для турок?

Не очень-то хорошая,Когда ее поэтыВ казематы брошеныВо главе с Хикметом!

* * *

Еще тысячелистник свеж!Все остальное выкрашено в охру.Тревоги майские,Свиданий трепет где ж?Час от часу я к ним все большеГлохну.

Вот-вот и снег пойдет.В душе — зима, мороз.Пишись, судьба, заглавною строкой!Как много в сердцеЧувства собралось —И вылилось. И нет его. Покой.

И некуда и не к кому спешить.Иду, смотрю,Как стебель в землю никнет.Он попран смертью.Мне еще здесь жить.Была бы жизнь, а цель возникнет!

* * *

Без радуги, без грома и без молнииПрошел едва заметный миру дождь.Прошел в людском бесславьи и безмолвии,Никто ему не выкрикнул: — Хорош!

Он был настолько тих и незаметен,Что в памяти мог сразу умереть.И было б так, когда бы вслед за этимЛуга не стали буйно зеленеть!

Иван Грозный и колокол

Псковская легенда

Уж как ехал государь Иван во Псков город,Что проведывал Васильевич свою землю.Уж как кланялся свет Грозный своему люду.Выносил народ на улицу хлеб с солью:— Не побрезгуй подношеньем, государь наш!У нас помыслы едины и един хлеб.Как возрадовались храмы да в частОй звон,Не тебя ль они приветствуют, Иван-царь?Но откуда взяться горю средь согласья?Кто-то в колокол ударил бунт, всполох.Сдвинул брови царь собольи: — Что за пакость?Еще есть во Пскове городе измена!Приказал Иван снять колокол с собора.— Ну-ка, вырвите ему язык поганый,Чтобы попусту, негодный, не болтался!Били молотом по колоколу гулко,Говорили: — А вперед тебе наука!

После дождя

Кто-то всхлипывал всю ночь,А под утро громко плакал.Это старый странник-дождьКрыши красил свежим лаком.

Все блестело на виду —И дороги и растенья.Каждый злак: — Иду! Иду!—Говорил от восхищенья.

После ливня и грозыВ зоне царствия лесногоПоявлялися грибыИ тотчас же брали слово.

— Мы — лесов своих князья,Хоть живем мелкопоместно.Что без нас никак нельзя,Даже Пришвину известно.

Зеленел поблекший луг,И светлел напев пастуший.И один лишь ясный «кук»Выдавал восторг кукуший.

И на вымытом челеСуществующего мираЖизнь, чуть-чуть навеселе,Улыбалась очень мило!

* * *

Скрипели сани, сыпал снег,Стелился под ногами саван,Метель смеялася, и сам онСмеялся страшно вместе с ней.Он звал ее:     —Княжна Снежна!В безумном смехе, в трезвом хмеле,Как сон, как стон, как в самом деле,Она была ему страшна.Сияли снежные леса,Под этой искрившейся стынью,И все казалося пустынью,Мир в пыль снегов поизвелся.И этот стон:— Сюда! Сюда!Шли санитары.— Где же смертник?И на снегах алел бессмертник,И сонно плавилась слюда.И шли саперы,И сопелНа дальней станции санпоезд,И что-то ахнуло вдруг, то естьГвардейский миномет запел…— О, господи!Он встал.На лбуСветился крупный жемчуг пота,К нему стучался сильно кто-тоС вопросом:— Ты закрыл трубу?— Закрыл.Сосед зашел.— Закурим?— Давай.— А где бумагу дел?— А я все счет веду тем пулям,Что обогнули мой удел.Ужли опять стрелять придется?— Посмотрим дальше, что с весны…— Тревожно сердце мира бьетсяИ мне опять дурные сны…Два рядовые войн обеихНашли забаву в табаке.Эй, мистер атомщик, добей их,Что держишь смерть в своей руке?!А за окном снега, сугробыИ светлый месяца озноб.И вечер, парень чернобровый,Сердца ворует у зазноб.И на заснеженном безбрежьи,Под синим инеем ветвей,Нам видятся все реже, режеСледы бессмысленных смертей.

* * *