Марина Цветаева - Лебединый стан Страница 4

Памяти А. А. Стаховича

A Dieu — mon ame

Mon corps — au Roy,

Mon coeur — aux Dames,

L`honneur — pour moi.[6]

1

He от запертых на семь замков пекаренИ не от заледенелых печек —Барским шагом — распрямляя плечи —Ты сошел в могилу, русский барин!

Старый мир пылал. Судьба свершалась. —— Дворянин, дорогу — дровосеку![7]Чернь цвела… А вблизь тебя дышалосьВоздухом Осьмнадцатого Века.

И пока, с дворцов срывая крыши,Чернь рвалась к добыче вожделенной —Вы bon ton, maintien, tenue[8] — мальчишекОбучали — под разгром вселенной!

Вы не вышли к черни с хлебом-солью,И скрестились — от дворянской скуки! —В черном царстве трудовых мозолей —Ваши восхитительные руки.

Март 1919Москва

2

Высокой горести моей —Смиренные следы:На синей варежке моей —Две восковых слезы.

В продрогшей церковке — мороз,Пар от дыханья — густ.И с синим ладаном слилосьДыханье наших уст.

Отметили ли Вы, дружок,— Смиреннее всего —Среди других дымков — дымокДыханья моего?

Безукоризненностью рукВо всем родном краюПрославленный — простите, друг,Что в варежках стою!

Март 1919

Але

В шитой серебром рубашечке,— Грудь как звездами унизана! —Голова — цветочной чашечкойИз серебряного выреза.

Очи — два пустынных озера,Два Господних откровения —На лице, туманно-розовомОт Войны и Вдохновения.

Ангел — ничего — всё! — знающий,Плоть — былинкою довольная,Ты отца напоминаешь мне —Тоже Ангела и Воина.

Может — всё мое достоинство —За руку с тобою странствовать.— Помолись о нашем ВоинствеЗавтра утром, на Казанскую!

5 июля 1919

С<ергею> Э<фрону>

Хочешь знать, как дни проходят,Дни мои в стране обид?Две руки пилою водят,Сердце — имя говорит.

Эх! Прошел бы ты по дому —Знал бы! Так в ночи пою,Точно по чему другому —Не по дереву — пилю.

И чудят, чудят пилоюРуки — вольные досель.И метет, метет метлоюБогородица-Метель.

Ноябрь 1919

«Дорожкою простонародною…»

Дорожкою простонародною,Смиренною, богоугодною,Идем — свободные, немодные,Душой и телом — благородные.

Сбылися древние пророчества:Где вы — Величества? Высочества?

Мать с дочерью идем — две странницы.Чернь черная навстречу чванится.Быть может — вздох от нас останется,А может — Бог на нас оглянется…

Пусть будет — как Ему захочется:Мы не Величества, Высочества.

Так, скромные, богоугодные,Душой и телом — благородные,Дорожкою простонародною —Так, доченька, к себе на родину:

В страну Мечты и Одиночества —Где мы — Величества, Высочества.

1 октября 1918

Бальмонту

Пышно и бесстрастно вянутРозы нашего румянца.Лишь камзол теснее стянут:Голодаем как испанцы.

Ничего не можем даромВзять — скорее гору сдвинем!И ко всем гордыням старым —Голод: новая гордыня.

В вывернутой наизнанкуМантии Врагов НародаУтверждаем всей осанкой:Луковица — и свобода.

Жизни ломовое дышлоСпеси не перешибилоСкакуну. Как бы не вышло:— Луковица — и могила.

Будет наш ответ у входаВ Рай, под деревцем миндальным:— Царь! На пиршестве народаГолодали — как гидальго!

Ноябрь 1919

1920 г

Кремлю:

Над твоим черноголовым верхом

Вороны кружат…

―――

Ты уходишь день, не открыв Кремля.

Ты плывешь в колокольном звоне…

Из Двадцатого Года уходишь ты,

Вербное Воскресенье

Благовещенье — внук твой

— откроет реку…

— Из Двадцатого Года,

из Двадцатого Века…

«Я эту книгу поручаю ветру…»

Я эту книгу поручаю ветруИ встречным журавлям.Давным-давно — перекричать разлуку —Я голос сорвала.

Я эту книгу, как бутылку в волны,Кидаю в вихрь войн.Пусть странствует она — свечой под праздник —Вот так: из длани в длань.

О ветер, ветер, верный мой свидетель,До милых донеси,Что еженощно я во сне свершаюПуть — с Севера на Юг.

Февраль 1920Москва

Блоку

Как слабый луч сквозь черный морок адов —Так голос твой под рокот рвущихся снарядов.[9]

И вот, в громах, как некий серафим,Оповещает голосом глухим

— Откуда-то из древних утр туманных —Как нас любил, слепых и безымянных,

За синий плащ, за вероломства — грех…И как — вернее всех — ту, глубже всех

В ночь канувшую — на дела лихие!И как не разлюбил тебя, Россия!

И вдоль виска — потерянным перстом —Все водит, водит… И еще о том,

Какие дни нас ждут, как Бог обманет,Как станешь солнце звать — и как не встанет…

Так, узником с собой наедине,(Или ребенок говорит во сне?)

Предстало нам — всей площади широкой! —Святое сердце Александра Блока.

Апрель 1920

Ex — ci-devant[10]

(отзвук Стаховича)

Хоть сто мозолей — трех веков не скроешь!Рук не исправишь — топором рубя!О, откровеннейшее из сокровищ:Порода! — узнаю Тебя.

Как ни коптись над ржавой сковородкой —Всё вкруг тебя твоих Версалей — тишь.Нет, самою косой косовороткойТы шеи не укоротишь.

Над снежным валом иль над трубной сажейДугой согбен, всё ж — гордая спина!Не окриком, — всё той же барской блажьюТебе работа задана.

Выменивай по нищему АрбатуДрянную сельдь на пачку папирос —Всё равенство нарушит — нос горбатый:Ты — горбонос, а он — курнос.

Но если вдруг, утомлено получкой,Тебе дитя цветок протянет — в дань,Ты так же поцелуешь эту ручку,Как некогда — царицы длань.

Июль 1920

Петру

Вся жизнь твоя — в едином крике:— На дедов — за сынов!Нет, Государь Распровеликий,Распорядитель снов,

Не на своих сынов работал, —Бесам на торжество! —Царь-Плотник, не стирая потаС обличья своего.

Не ты б — всё по сугробам санкиТащил бы мужичок.Не гнил бы там на полустанкеПоследний твой внучок.[11]

Не ладил бы, лба не подъемля,Ребячьих кораблёв —Вся Русь твоя святая в землюНе шла бы без гробов.

Ты под котел кипящий этот —Сам подложил углей!Родоначальник — ты — Советов,Ревнитель Ассамблей!

Родоначальник — ты — развалин,Тобой — скиты горят!Твоею же рукой проваленТвой баснословный град…

Соль высолил, измылил мыльце —Ты, Государь-кустарь!Державного однофамильцаКровь на тебе, бунтарь!

Но нет! Конец твоим затеям!У брата есть — сестра…— На Интернацьонал — за терем!За Софью — на Петра!

Август 1920

«Есть в стане моем — офицерская прямость…»