Генрих Гейне - Лорелея (сборник) Страница 4

«Покинув прекрасной владычицы дом…» Перевод Н. Хвостова

Покинув прекрасной владычицы дом,Блуждал, как безумный, я в мраке ночном;И мимо кладбища когда проходил,Увидел – поклоны мне шлют из могил.

С плиты музыканта несется привет;Луна проливает мерцающий свет…Вдруг шепот: «Сейчас я увижусь с тобой!»И бледное что-то встает предо мной.

То был музыкант. Он на памятник селИ голосом диким, могильным запел,Струн цитры касаясь костлявой рукой;Печальная песнь полилася рекой:

«Ну, струны, песенку однуВы помните ль, что в старинуГрудь обливала кровью?Зовет ее ангел блаженством небес,Мученьями ада зовет ее бес,А люди – любовью!»

Раздался лишь слова последнего звук,Могилы кладбища разверзлися вдруг,Воздушные тени из них поднялись,Вокруг музыканта, как вихрь, понеслись.

«Твой огонь, любовь, любовь,Нас в могилы уложил.Так зачем же из могилВызываешь ночью вновь!»

Все плачут и воют, ревут и кряхтят,И стонут и свищут, бушуют, шумят,Теснят музыканта безумной толпой:Он вновь по струнам ударяет рукой:

«Браво, браво, тени! ПлясПродолжайтеИ внимайтеПесне, сложенной для вас!В тишине спать сладко нам,Как мышонкам по норам;Но поднять и шум и гамВ эту ночь,Помешать не могут нам!

Жить мы в мире не умели,Дураки, мы не хотелиГнать любви безумье прочь…Так как нынче нам удобно,Каждый скажет пусть подробно,Как его вскипала кровь,Как гналаИ рвалаНа куски его любовь!»

Фридрих К. Д.Пейзаж с могилой, гробом и совой. Ок. 1836

И тощая тень, словно ветер легка,Жужжит, выступая вперед из кружка:

«Подмастерьем у портного,С ножницами и иглой,Жил я; нрава был живого,С ножницами и иглой;Дочь хозяйская явиласьС ножницами и иглой,И мое пронзила сердцеНожницами и иглой!»

Хохочет веселых теней хоровод —Сурово второй выступает вперед:

«Я Ринальдо Ринальдини,Шиндерганно, Орландини,Карла Мора, наконец,Брал себе за образец.

Я ухаживал порою,Как они – от вас не скрою, —И в земных прелестных фейЯ влюблялся до ушей.

Плакал я, вздыхал умильноИ любовью был так сильноС толку сбит, что спутал бес —Я в чужой карман залез.

И беднягу задержалиЛишь за то, что он в печалиСлезы вытереть тайкомЗахотел чужим платком.

С негодяями, ворамиБыл упрятан я властямиПо суду в рабочий дом,Где томился под замком.

О любви святой мечтая,Там сидел я, шерсть мотая;Но мой дух в прекрасный деньУнесла Ринальдо тень».

Хохочет веселых теней хоровод,В румянах выходит дух третий вперед:

«Царил я, бывало, на сцене,Любовников первых играл,„О, боги!” – ревел при измене,Блаженствуя, нежно вздыхал.

Мортимер я был превосходный,Мария была так мила!..Но жесты я тратил бесплодно,Понять их она не могла!

На счастье утратив надежду,„Небесная”, – раз я вскричал —И в грудь глубоко, сквозь одежду,Вонзил себе острый кинжал».

Хохочет веселых теней хоровод,Весь в белом выходит четвертый вперед:

«Я сладко дремал под профессора чтенье,От сна отказаться мне было невмочь!Зато приводила меня в восхищеньеПрофессора скучного милая дочь.

Она из окошка мне делала знаки,Цветок из цветочков, мой ангел земной!Цветок из цветочков был сорван, однако —Филистером тощим с богатой казной.

Тут проклял я женщин, богатых нахалов,Чертовского зелья насыпал в рейнвейнИ чокнулся с смертью; при звоне бокаловСмерть молвила: „Здравствуй, зовусь я друг Гейн!”»

Хохочет веселых теней хоровод;На шее с веревкою пятый идет:

«Хвалился, пируя, граф дочкой своейИ блеском своих драгоценных камней!Не надо мне, граф, драгоценных камней —В восторге от дочки я милой твоей!

Запоры, замки дочь и камни хранят,В передней лакеев стоит длинный ряд;Лакеи, запоры меня не страшат —Я лестницу смело тащу к тебе в сад.

По лестнице бойко в окно лезу я;Вдруг слышу внизу окликают меня:„Дружок, подожди-ка! Вдвоем веселей,Любитель и я драгоценных камней!”

Так гриф издевался – и схвачен я был,Шумя, ряд лакеев меня обступил.„Эй, к черту вы, челядь, не жулик я, прочь!Хотел я украсть только графскую дочь!”

Помочь не могли уверенья слова…В петлю угодила моя голова!И солнце, явясь с наступлением дня,Дивилось, увидев висящим меня».

Хохочет веселых теней хоровод;Шестой, с головою в руке, шел вперед:

«В любовной боли и тоскеЯ лесом шел с ружьем в руке;Вдруг слышу – ворон надо мнойПрокаркал: „Голову долой!”

Когда б мне голубя найти,С охоты милой принести!Так думал я, и тут, и тамЯ долго шарил по кустам.

Чу! Шорох!.. Поцелуй!.. Опять!Не голубки ли? Надо взять!Спешу, взвожу курок ружья —И что ж? Голубка там моя!

Невесту милую моюВ чужих объятьях застаю…Охотник, промаху не дай!..И залит кровью негодяй.

Тем лесом вскоре шел народ.Меня везли на эшафот…И снова ворон надо мнойПрокаркал: „Голову долой!”»

Хохочет веселых теней хоровод;И сам музыкант выступает вперед:

«Пел я песенку когда-то;Спета песенка моя,Ах, когда разбито сердце —Песни кончены, друзья!»

Быстрей завертелися тени вокруг;Тут хохот безумный удвоился вдруг;Раздался удар колокольных часов —К могилам рванулась толпа мертвецов.

«Забылись муки в тишине…» Перевод В. Зоргенфрея

Забылись муки в тишине,В оковах легких сна;И вот она явилась мне,Прекрасна и бледна.

Глядит так дивно и светло,В ресницах жемчуг слез;Как мрамор холодно челоПод прядями волос.

Она сошла ко мне во тьму,Как мрамор холодна,И никнет к сердцу моему,Как мрамор холодна.

Готов я страстью изойти,И боль мне душу жжет,Но сердце у нее в грудиХолодное как лед.

«Не бьется сердце здесь, в груди,В нем холод ледяной;Но знай, и мне дано цвести,Цвести в любви земной.

Устам румянца не вернуть,Застыла в сердце кровь,Но ты тоску свою забудь,Во мне – одна любовь».

И крепко-крепко обняла —От боли замер дух —И в ночь туманную ушла,Едва пропел петух.

«Вот вызвал я силою слова…» Перевод В. Зоргенфрея