Владимир Набоков - Университетская поэма Страница 4

52

«Любовь… — и он вздохнул протяжно: —Да, я любил… Кого — не важно;но только минула весна,я замечаю, — плохо дело;воображенье охладело,мне опостылела она».Со мной он чокнулся унылои продолжал: «Ужасно было…Вы к ней нагнетесь, например,и глаз, как, скажем, Гулливер,гуляющий по великанше,увидит борозды, бугрына том, что нравилось вам раньше,что отвращает с той поры…»

53

Он замолчал. Мы вышли вместеиз клуба. Говоря по чести,я был чуть с мухой, и домойхотелось. Солнце жгло. Сверкалидеревья. Молча мы шагали, —как вдруг угрюмый спутник мой, —на улице Святого Духа —мне локоть сжал и молвил сухо:«Я вам рассказывал сейчас… —Смотрите, вот она, как раз..»И шла навстречу Виолета,великолепна, весела,в потоке солнечного света,и улыбнулась, и прошла.

54

В каком-то раздраженье тайномс моим приятелем случайнымя распрощался. Хмель пропал.Так: поваландался, и баста!Я стал работать, — как не частоработал, днями утопал,ероша волосы, в науке,и с Виолетою разлукине замечал; и, наконец,(как напрягается гребецу приближающейся цели)уже я ночи напролетзубрил учебники в постели,к вискам прикладывая лед.

55

И началось. Экзамен длилсяпять жарких дней. Так накалилсяот солнца тягостного зал,что даже обморока случайпроизошел, и вид падучейсосед мой справа показалво избежание провала.И кончилось. Поцеловаласчастливцев Альма Матер в лоб,убрал я книги, микроскоп, —и вспомнил вдруг о Виолете,и удивился я тогда:как бы таинственных столетийнас разделила череда.

56

И я уже шатун свободный,душою легкой и голоднойв другие улетал края, —в знакомый порт, и там в конторевербует равнодушно морепростых бродяг, таких, как я.Уже я прожил все богатства:портрет известного аббатства[6]всего в двух копиях упас.И в ночь последнюю — у насбыл на газоне, посрединевенецианского двора,обычный бал, и в серпантинемы проскользили до утра.

57

Двор окружает галерея.Во мраке синем розовея,горят гирлянды фонарей —Эола легкие качели.Вот музыканты загремели —пять черных яростных тенейв румяной раковине света.Однако где же Виолета?Вдруг вижу: вот стоит она,вся фонарем озарена,меж двух колонн, как на подмостках.И что-то подошло к концу…Ей это платье в черных блестках,быть может, не было к лицу.

58

Прикосновеньем не волнуем,я к ней прильнул, и вот танцуем:она безмолвна и строга,лицом сверкает недвижимым,и поддается под нажимомноги упругая нога.Послушны грохоту и стонуступают пары по газону,и серпантин со всех сторон.То плачет в голос саксофон,то молоточки и трещотки,то восклицание цимбал,то длинный шаг, то шаг короткий, —и ночь любуется на бал.

59

Живой душой не правит мода,но иногда моя свободаслучайно с нею совпадет:мне мил фокстрот, простой и нежный…Иной мыслитель неизбежносимптомы века в нем найдет, —разврат под музыку бедлама;иная пишущая дамаили копеечный пиито прежних танцах возопит;но для меня, скажу открыто,особой прелести в том нет,что грубоватый и немытыймаркиз танцует менуэт.

60

Оркестр умолк. Под колоннадумы с ней прошли, и лимонадуона глотнула, лепеча.Потом мы сели на ступени.Смотрю: смешные наши тениплечом касаются плеча.«Я завтра еду, Виолета».И было выговорить этотак просто… Бровь подняв, онамне улыбнулась, и яснабыла улыбка: «После балалегко все поезда проспать».И снова музыка стонала,и танцевали мы опять.

61

Прервись, прервись, мой бал прощальный!Пока роняет ветер бальныйцветные ленты на газони апельсиновые корки, —должно быть, где-нибудь в каморкестарушка спит, и мирен сон.К ней пятна лунные прильнули;чернеет платьице на стуле,чернеет шляпка на крюке,будильник с искрой в куполкеприлежно тикает, под шкапоммышь пошуршит и шуркнет прочь,и в тишине смиренным храпомисходит нищенская ночь.

62

Моя старушка в полдень ровноменя проводит. Я любовноракету в раму завинтил,нажал на чемодан коленом,захлопнул. По углам, по стенамдушой и взглядом побродил:да, взято все… Прощай, берлога!Стоит старушка у порога…Мотора громовая дрожь, —колеса тронулись… Ну что ж,еще один уехал… Свежийсюда вселится в октябре, —и разговоры будут те же,и тот же мусор на ковре…

63

И это все. Довольно, звуки,довольно, муза. До разлукипрошу я только вот о чем:летя, как ласточка, то ниже,то в вышине, найди, найди жепростое слово в мире сем,всегда понять тебя готовом;и да не будет этим словомни моль бичуема, ни ржа[7],мгновеньем всяким дорожа,благослови его движенье,ему застыть не повели,почувствуй нежное вращеньечуть накренившейся земли.<1927>

Примечания

1

«Современные записки», 1927, № 33.

2

Муза эпических поэм, старшая из муз

3

Violet — фиалка (англ.).

4

Сюзанна Ленглен (1899–1938) — знаменитая теннисистка.

5

«Бог дал!» — слова мусульманской молитвы

6

Изображение на английских банкнотах.

7

Евангелист Матфей обозначил словами «моль» и «ржа» земное, преходящее.