Литагент «Эксмо» - Россия – страна поэтов Страница 4

Последний вечер Лермонтова

похожий на свои портреты,Сидел он между двух сестер.И, как положено поэтам,Был и галантен, и остёр.

Смеялись сестры. Он злословил.Верней, задумчиво острил.И в каждом жесте, в каждом словеНеподражаем был и мил.

А за окошком краски меркли,Ковры темнели на полу.И как нахохлившийся беркут,Мартынов высился в углу.

Грядущий день его прославит.Да слава будет тяжела…

Слетали звуки с белых клавиш,Как с веток птичья ворожба.

Гороскоп

я в прошлой жизни был пастух.Я пас коров до самой старости.Не потому ли чувство стадностиИ ныне мой смущает дух?

А в этой жизни я поэт.Пасу рифмованное стадоНа белых выгонах тетрадок,Поскольку книжных пастбищ нет.

Их жадно бизнес разобралИ тут же сделал дефицитом.Бессмысленно быть знаменитымВ стране, где бездарь правит бал.

Август

с. Г. Сафаровой

На дворе уже август…

Он, словно октябрь,Полон грустных,Уже недалеких примет.Возле прожитых летЯ раскину свой табор,Подарю своим книгамПоследний куплет.

На дворе уже август…

Кончается лето.Как недологЕго ежегодный удел.По каким-то понятнымЛишь сердцу приметамМожет быть, как и он,Окажусь не у дел.

На дворе уже август…

Он тих и печален.И хотя далекоДо крутых холодов, —Птицы смолкли,Как будто о ком заскучали.И остался под крыльямиШум городов.

На дворе уже август…

Но слава Природе,Что она эти дниПовторит через год.Мой восторгМежду тихими соснами бродитИ с зеленой волноюВстречает восход.

И я чувствую с августомТайное сходство,Когда эти красотыРисует строка.Мне бы так же вершитьСвое творчество просто,Как и он…

Но у лета в запасеВека.

Тарханы. Мостик на барском пруду. 2000 г. Лермонтово

«Когда он после выстрела Мартынова…»

Олегу Комову, автору памятника М. Ю. Лермонтову в Тарханах

Когда он после выстрела МартыноваУпал, —Ударил гром в горах.И землю охватил внезапный страх,Как будто НебоОт себя ее отринуло.

Средь туч метались молнии неистово.Гроза зашлась во гневе и слезах.И эхо рокового выстрелаНе утихало в скорбных небесах.

Я вспомнил вновь о той грозе —В Тарханах,Когда сорвали с памятника шелк…

Дождь перестал.Хотя все утро шел.И было все загадочноИ странно.

И так совпало —Капля дождеваяВернула нас к его былой тоске,Когда та капля,Как слеза живая,Скатилась вдругПо бронзовой щеке.

Царица Тамара

И слышался голос Тамары:

Он весь был желанье и страсть…

Когда-то здесь стоял зловещий замок,На славе возведенный и крови…Единственный на всей земле,Тот самый,Овеянный легендами любви.

Шумел камнями непокорный Терек,Я мысленно остановил момент,Взглянув печально на пустынный берег,На грустные развалины легенд.

Неужто вправду вон с того обрываЕе любимых сбрасывали вниз?Неужто так она была красива,Что миг любви оценивался в жизнь?

И надо ж было как-то раз случиться,Что юный рыцарь не погиб в ту ночь…И утром вновь явился он к царице,Сумев свою обиду превозмочь.

Царица этой встречей не смутилась.И голос пал, как камень с высоты:«Спасибо за оказанную милость.Я очень рада, что вернулся ты.

Но почему пришел ты слишком рано?Я в полночь жду тебя, а не сейчас…»

И он поверил сладкому обману…Но во второй раз Бог его не спас.

«Не замечаем, как уходят годы…»

А годы проходят – все лучшие годы!

Не замечаем, как уходят годы.Спохватимся, когда они пройдут.И все свои ошибки и невзгодыВыносим мы на запоздалый суд.

И говорим: «Когда б не то да это,Иначе жизнь мы прожили б свою…»Но призывает совесть нас к ответуВ начале жизни, а не на краю.

Живите так, как будто наступаетТот самый главный, самый строгий суд.Живите, словно дарите на памятьВы жизнь своюТем,Что потом придут.

Пока заря в душе восходит…

Любовь не только возвышает —Любовь порой нас разрушает,Ломает судьбы и сердца…В своих желаниях прекрасна,Она бывает так опасна,Как взрыв, как девять грамм свинца.

Она взрывается внезапно,И ты уже не можешь завтраНе видеть милого лица.

Любовь не только возвышает —Любовь вершит и все решает.А мы уходим в этот пленИ не мечтаем о свободе.Пока заря в душе восходит,Душа не хочет перемен.

Кабинет Лермонтова

старинный стол. Свеча. Свет из окна.Бумаги лист. И кожаное кресло.Гусиное перо. И тишина.И профиль, вычерченный резко.

Стою благоговейно у дверейИ вновь хочу представить те мгновенья,Когда он назначал свиданье Ей.Она являлась – Жрица вдохновенья.

И, если оставалась до утра,Ее уста таинственно вещали…И взгляд Ее на кончике пераСтарался удержать он на прощанье.

И засыпал внезапно у стола,Едва Она исчезнет простодушно.И снова ждал, как и Она ждала,Когда Господь соединит их души.

И лишь однажды не пришла Она,Как будто знала, что он смертью занят.Старинный стол. Свеча. И тишина.И чистый лист – как боль ЕеИ память.

И с той поры Она незримо здесь.Ей некуда идти и некого тревожить.И все, что было с ними, – то и есть.И ничего другого быть не может.

«Литературный киллер получил заказ…»

Литературный киллерПолучил заказ:Убить успехПрестижного коллеги,Чтоб свет егоВ чужих сердцах погас.И чтобы сам ушел онВ тень навеки.

Старался киллер…Он к смертям привык.Чужая злобаЩедро заплатила.Однако на успехСта тысяч книгЕму патроновЯвно не хватило.

«Грустит ночами старый дом…»

Грустит ночами старый дом.В нем поселились мрак да ветер.А дому снится на рассветеВсе чей-то шепот под окном.

Он просыпается, волнуясь,И затаив дыханье ждет,Что кто-то дверь его резнуюС привычным шумом распахнет.

Но тихо все. Во мраке комнатТкут паутину пауки,Да половицы смутно помнятЕще недавние шаги.

Покинут дом весельем детским,Теплом хозяев и гостей.И никуда ему не детьсяОт трудной памяти своей.

Барский дом в Тарханах. 1977 г. Лермонтово

«Я разных людей встречал…»

Я разных людей встречал —Лукавых, смешных и добрых,Крутых, как девятый вал,И вспыльчивых, словно порох.

Одни – словно хитрая речь.Другие открыты настежь.О, сколько же было встречИ с бедами, и со счастьем!

То надолго, то на миг…Все в сердце моем осталось.Одни – это целый мир,Иные – такая малость…

Пусть встречи – порой напасть,Со всеми хочу встречаться:Чтоб вдруг до одних не пастьИ чтоб до других подняться.

«Мою душу распяли на дыбе…»

От страшной жажды песнопенья

Пускай, Творец, освобожусь,

Тогда на тесный путь спасенья

К Тебе я снова обращусь.

Мою душу распяли на дыбе,Оболгав и унизив ее.Я до дна чашу горечи выпилИ слезами разбавил питье.

И душа моя корчилась в болях.И не ведал я, чем ей помочь.Словно шел я заброшенным полем,Над которым нахмурилась ночь.

И терзали враги мою душу,Исчерпав все уменье свое.Не за то ли, что верил я в дружбуИ корысти не ждал от нее.

Но внезапно рассыпалась дыбаОт мелькнувшего в небе огня…И сказал я негромко: «Спасибо»,Не узнав, кто услышал меня.

«Парил орел над полем и цветами…»

Парил орел над полем и цветами,Над памятью растаявших снегов.Его паренье – как застывший танец,Как песня – без мелодии и слов.

Парил орел, навек влюбленный в небо.И крылья распластались в синеве.И весь он – миролюбие и нега.Как вышивка по голубой канве.

Он снизу мне казался безобидным,Смиренным обывателем небес.Но, как я понял, это все для вида.Настанет миг, и в нем проснется бес.

Не потому ль к траве прижался заяцИ в страхе спрятал уши и глаза?Он царскую породу эту знаетИ ждет, чтоб царь покинул небеса.

И миг настал – орел, как истребитель,Вошел в пике и ринулся к земле.И расхотелось мне все это видетьИ слышать крик, растаявший во мгле.

Лермонтов и Варенька Лопухина