Андрей Козырев - Расшифровывая снег. Стихотворения и поэмы Страница 4

Ягода вкусом в сознанье сочный рисует пейзаж.

Я говорю о плодах, вкусе и сочности жизни…

Дай же мне, Господи, сил воспеть его – вкус земляники.

Осень в Великой степи

Застыло небо над степной деревней,Мозолистое, серое для глаз,И чахлые осенние деревьяТворят в степи неслышный свой намаз.

А скоро – над неслыханным покоемПастушьи песни ветры запоют,И тучи, словно овцы – к водопою,К реке на горизонте припадут.

Река, река, налитая тоскою,По берегам – лишь чахлые кусты, —Тебя я помню молодой, лихою,В весеннем половодье красоты.

Весна прошла. Иным великолепьемПронизан мир, безвыходно-степной.Стоят миры над задремавшей степью.Стоят века, придя на водопой.

И позабыта прежняя беспечность.Стволы стоят, как старые штыки.…А осень – это маленькая вечностьОт нас – на расстоянии строки.

Степной гимн

…У моей страны, степной, широкой, —Узкие, монгольские глаза,Как плоды, созревшие до срока.В них, темнея, бродят небеса.

Чёрный небосвод над белой степьюВпитан этим взором навсегда,И чарует звёзд великолепье,И горчит иртышская вода.

Да, она, страна моя лихая,В шубе из степных волшебных травПод небесной чернотой без краяУ костра сидит, пиалу сжав.

Дух степей, полынный, горький, звонкий,Настоялся, как в дому, в душе,И горчит, щекочет ноздри тонкоВ кочевых ночах на Иртыше.

Эти степи, дымчатые степи,Кладезь трав, растений и камней,Держат душу мне сильней, чем цепи,Держат память, словно на ремне.

Сто веков я мог бы здесь скитаться,Оставлять в безбрежности следы…Но пришлось со степью мне расстатьсяРади камня, ряби и воды.

В городе, как в каменной пустыне,Я шепчу себе: «Терпи! Терпи!» —Сохраняя веточку полыни,Как частичку вековой степи.

Город Сон

«Город Сон над рекой Тишиной …»

Город Сон над рекой Тишиной —Наваждение жизни земной.

Он уснул от великих побед —Город Сон, город Смех, город Свет.

Он во сне распростёрт и распят —Город Сон, город Стон, город Ад.

И царит над землёй моей он —Богатырский чудовищный сон,

И столетия длится она —Тишина, Тишина, Тишина.

Но во гробе, чьё имя – Сибирь,Спит – и дышит во сне богатырь.

Под бесстрастием мраморных плитКаждый мускул страданьем налит.

Полны силы уста и глаза…Но проснуться, открыть их – нельзя.

И змеится река Тишина,Без истока, без края, без дна.

И летит опаляющий светНа мой город уже сотни лет.

Льется, льется, паля и горя,На уснувшего богатыря.

Вокзал

И вновь среди ночных огней вокзала,Среди сигнальных гаснущих звонковВ тебе растёт печаль, которой малоВсех сёл, дорог, всех стран и городов.

А кажется, нет смерти! Есть дорога,Которую ты должен одолеть,Идти, бежать, молить благого Бога,Чтоб дал Он сил, и петь, и петь, и петь…

Но на краю земли – всё то же небо,И так же тихо падает листва,И так же мягок свежий запах хлеба,И поезд так же вновь уходит в Небыль,Туда, где бесполезны все слова…

Уходит поезд. Но жива надеждаВ твоей душе. Осталось – на коняСвободно сесть, и мчаться вдаль, как прежде,Когда ты весь исполнен был огня…

И путь – открыт. И конь твой скачает, скачет.Вперёд! Вперёд! Без отдыха, без сна!И в огненном зрачке коня маячатПоля, деревья, скалы и луна,

И кажется – ещё не всё пропало,И в небесах горит твоя звезда…Но ты проснёшься. С тёмного вокзалаВо мрак твои уходят поезда…

Бесприданница

Татьяне Чертовой

Ночь… Морозы… Чёрные метели…Пьяная, слепая высота…За окном – шумят ветвями ели.В старом доме – жар и теснота.

В старом доме жизни места мало.Распахни окно – и снег в лицо!Там, за два квартала, – гул вокзала,Ночь, огни, трамвайное кольцо…

Небеса застелены, как фетром,Собственной бездонной глубиной…Под ногами вновь дрожит от ветраТвердь земли, облитая луной.

Я иду, от яви в сон проснувшись,По следам давно ушедших лет…Фонари, как змеи, изогнувшись,Смотрят узкими глазами вслед.

Изогнулся купол звёзд гигантский…Это царство так знакомо нам:Атаманский хутор. Храм Казанский.Пушка, что глядит во тьме на храм.

Здесь от века всё, как в море, тихо…Здесь не слышно голосов людей…Где ты, счастье, где ты, Эвридика,Горький свет живой души моей?

Там, где ты сейчас, поёт стихия,Там, пронзая взорами эфир,В чёрных небесах созвездье ЗмияСмотрит на огромный, бурный мир.

И я слышу – где-то, в дальнем храме,За слепым простором Иртыша,За рекой, за ветром, за степямиПлачет бесприданница – душа.

Трамвай в рай

Свернул трамвай на улицу Титова,

разбрызгивая по небу сирень…

Свернул трамвай на улицу Серова,По-старчески о ценах дребезжа.…Традиция сия весьма сурова —Путём трамвайным детство провожать.

Осенний день уныло неразборчив,Как почерк оттрубившего врача.Твой дом стоит в конце дороги точкой,И листья шепелявят сгоряча,

Мне под ноги попавшись… Светка, Алка,Подруги-одноклассницы, и ты —Вы все осталось в прошлом… Как мне жалкоЕго нерукотворной высоты!

Здесь мы бродили счастливо-стыдливо,И я пил воду с твоего лица…Но смысла этих пошлых слёз дождливыхНикто из нас не понял до конца.

…На улице – одни и те же лица.Я в книжку их сложил бы все, любя…Я не устал работать фиговидцем,Я просто утомился от себя.

Но, сколько вы бумаги не марайте,На подвиг вы один обречены:Поэт, библиотекарь, копирайтер, —Несчастные подкидыши страны.

…Осенний холодок. Бульвар Победы.Слегка подштукатуренный закат.На транспарантах – бабушки и деды,Что воевали триста лет назад.

Над «сталинками» дождь слегка картавит.Сентябрь надломлен, словно каравай.Столетие, маня меня, лукавит,Но я – не ваш. Трамвай уходит в рай.

Оплакивать зачем на пошлой флейтеИ улицу, и город, и страну?…Я не умру, не бойтесь, не надейтесь, —Я на трамвае за угол сверну.

Сказка старого города

Распахнут вечер, слово двери в храм,И, разбудить людей впотьмах не смея,Дождь медленной походкой чародеяИдёт по парапетам и дворам.

Свернулся день, забывшись от забот,Средневековым пожелтевшим свитком,А зданье кирхи красною улиткойИз раковины смотрит в небосвод.

Слова молитв из тишины аллейЦветы, намокнув, шепчут полусонно,И дремлют, как монахи в капюшонах,Ряды пирамидальных тополей.

Не хочет храм пронзить простор крестомИ в небосводе прорубить оконце,И круглый циферблат – замена солнца —На колокольне щурится, как гном.

А в городе царит такая тишь!Фонарь дежурит над рекою синей.Несутся тучи стайкой бекасиной,И набухает под дождём Иртыш.

И кажется – по-детски о мечтеНезримый кто-то шепчет мне, скучая…Как сухари, размокшие от чая,Дома и берег тонут в темноте.

Шум города заглушен плеском струй.Луна висит, счастливая, как слива,А в небе звезды первые пугливо,Дрожа, ей шлют воздушный поцелуй.

Ветер и волна

(Иртышская набережная. Вечер. Одиночество)

Туманный берег. Сумерки любви.Дождь пунктуально размечает плитыНа набережной. И почти забытыРазмолвки между мною и людьми.Чем мы взрослей, тем чаще наявуМы ссоримся, как маленькие дети……Бессвязностью дождливых междометийОписан мир, в котором я живу.

Незримая мне чувствуется связьМеж ветром и волной, что нарастает.Идёт прилив, и время прибывает,О берег, как о тишину, дробясь.А ветер, с пляжа в город восходя,Стирает с сада времени отметкиИ вписывает дрожь ольховой веткиВ тончайшую параболу дождя.

Я – ветер. Ты – волна. Смиришься ты,Приливу неба уступив покорно.Так сумерки втекают в зелень дёрнаЧернилами, что с неба разлиты.И некий неизвестный миру бесИграет связью неба с жизнью светской,Стремясь отождествить рисунок детскийИ звёздные каракули небес…

В чернилах – облака. Пустынен пляж.Один ребёнок собирает камни.Вернуть тебя… Познать себя… Куда мне!Я – кто? Был – человек, а стал – пейзаж.И в голову приходит лишь одно:В разлуке, словно пёс, скулить негоже…………………………………………………Но звёздный холодок бежит по коже,Когда Господь сквозь нас глядит на дно.

Сад Врубеля