Владимир Набоков - Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме Страница 41

Входит Господин Морн, в темном халате, взъерошенный.

                  Ночь? Утро? Переходане замечаю. Утро — продолженьебессонницы. Виски болят. Как будтомне в голову вдавили, завинтиличугунный куб. Сегодня выпью кофебез молока.

(Пауза.)

                 Опять газеты всюдуваляются! Однако… ты невесел,Эдмин!.. Вот удивительно: мне стоитвойти, и сразу вытянуты лица —как тени при вечернем солнце… Странно…

Ненастная весна…

                        Я виноват.

…и новости ужасные…

                               И в этомя виноват, не правда ли?

                                    Столицагорит. Все обезумело. Не знаю,чем кончится… Но, говорят, не умеркороль, а в подземелье замурованкрамольниками.

                       Э, Мидия, будет!Я, знаешь, запрещу, чтоб приносилигазеты. Мне покоя нет от этихдогадок, слухов, новостей кровавыхи болтовни досужей. Надоело!Передо мной, поверь, Мидия, можешьне умничать… Скучай, томись, меняйпрически, платья, удлиняй глазачертою синей, в зеркало глядись, —но умничать… Да что с тобой, Эдмин?

(встает из-за стола)

Я не могу…

               Что с ним? Что с ним? Куда ты?Там на террасе сыро…

                               Ты егооставь. Я все скажу тебе. Послушай,я тоже больше не могу. Егоя полюбила. С ним уеду. Тыпривыкнешь. Я тебе ведь не нужна.Друг друга мы замучим. Жизнь зовет…Мне нужно счастья…

                             Я понимаю,где сахарница?.. А, вот. Под салфеткой.

Ты что ж, не хочешь слушать?..

                                            Нет, напротив —я слушаю… вникаю, постигаю,чего же боле? Ты сегодня хочешьуехать?

           Да.

               Мне кажется, тебепора и собираться.

                            Да. Ты можешьне гнать меня.

                    По правилам разрывов —через плечо еще должна ты кинуть:«Я проклинаю день…»

                                Ты не любил…Ты не любил!.. Да, проклинать я вправеневерный день, когда в мой тихий домтвой смех вошел… Зачем же было…

                                                    Кстати,скажи, Мидия, ты писала мужуотсюда?

           Я… Я думала — не стоитдокладывать… Да, мужу написала.

Что именно? Гляди же мне в глаза.

Так, ничего… Что я прошу прощенья,что ты со мной, что не вернусь к нему…что тут дожди…

                     И адрес свой послала?

Да, кажется… Просила веер выслать…там, у себя, забыла…

                             Ты когда жеотправила?

               Недели две тому.

                                         Отлично…

Я пойду… там надо… вещи…

Уходит направо.

Морн один. На террасе, сквозь стеклянную дверь видна неподвижная спина Эдмина.

Отлично… Ганус, получив письмо,мой долг напомнит мне. Он проберетсяиз марева столицы сумасшедшей,из сказки исковерканной, сюда,на серый юг, в мои глухие будни.Недолго ждать. Должно быть, он в пути.Мы встретимся опять, и, протянувмне пистолет, он, стиснутый и бледный,потребует, чтоб я себя убил,и буду я готов, быть может: смертьсозреет в одиночестве…                                  Мне дивно…не верится… так резко жизнь меняпокинула. И только бы не думатьо родине, — не то метаться будув темнице с тюфяками вместо стени с цифрою безумия над дверью…Не верится… Как жить еще? Эдмин!Поди сюда! Эдмин, ты слышишь? Руку,дай руку мне… Мой верный друг, спасибо.

Что мне сказать? Не кровь — холодный стыдтечет по жилам… Чувствую: ты долженглядеть теперь в глаза мне, как глядятна те срамные снимки, что за грошувидеть можно в щелку… Стыдно сердцу…

Нет, ничего… Я только изумлен…Смерть — изумленье. В жизни иногданас так же изумляют: океан,цвет облака, изгиб судьбы… Как будтона голове стою. Все вижу так,как, говорят, младенцы видят: пламясвечи, концом направленное вниз…

Мой государь, что мне сказать тебе?За женщину ты царство предал; дружбуя предаю за женщину — все ту же…Прости меня. Я только человек,мой государь…

                     А я, я — ГосподинМорн — вот и все; пустое место, слогнеударяемый в стихе без рифмы.О, королю никто бы никогдане изменил… Но — Господину Морну…Ты уходи. Я понял — это кара.Я не сержусь. Но уходи. Мне тяжкос тобою говорить. Одно мгновенье,и словно в трубке стеклышки цветныевстряхнул, взглянул — и жизнь переменилась..Прощай. Будь счастлив.

                                   Я вернусь к тебе,лишь позовешь…

                       Тебя я встречу тольков раю. Не раньше. Там, в тени оливы,тебя представлю Бруту. Уходи…

Эдмин уходит.

(один)

Так. Кончено.

Пауза.

Проходит слуга.

                     Тут надо со столаубрать. Живей… Заказана коляска?

Да, сударь.

                Завтра утром чтоб пришелиз города цирюльник — тот, усатый,неразговорчивый. Все.

Слуга уходит. Пауза. Морн смотрит в окно.

                                   Небо мутно.В саду дрожат цветы… Чернеет гротискусственный: по черному струнамипротянут дождь… Теперь одно осталось:ждать Гануса. Душа почти готова.Как лоснится сырая зелень… Дождьиграет, точно в старческой дремоте…А дом проснулся… Суетятся слуги…Стук сундуков… Вот и она…

Входит Мидия с открытым чемоданом.

                                       Мидия,ты счастлива?

                    Да. Отойди. Мне нужнотут уложить…

                   Знакомый чемодан:я нес его однажды на заре.И снег хрустел. И мы втроем спешили.

Сюда пойдут вот эти вещи — книги,портреты…

              Это хорошо… Мидия,ты счастлива?

                    Есть поезд ровно в полдень:я улечу в чужой чудесный город…Бумаги бы — пожалуй, разобьется…А это чье? твое? мое? не помню,не помню я…

                 Не надо только плакать,прошу…

          Да, да… ты прав. Прошло… не буду…Не знала я, что так легко, покорноменя отпустишь… Я рванула дверь…Я думала, ты крепко держишь ручкус той стороны… Рванула что есть сил, —ты не держал, легко открылась дверь,и падаю я навзничь… Понимаешь,я падаю… в глазах темно и зыбко,и кажется, погибну я, — опорыне нахожу!..

                 С тобой Эдмин. Он — счастье…

Я ничего не знаю!.. Только странно:любили мы — и все ушло куда-то.Любили мы…

                 Вот эти две гравюрытвои, не правда ли? И этот песфарфоровый.

                 …Ведь странно!..

                                        Нет, Мидия.В гармонии нет странного. А жизнь —громадная гармония. Я понял.Но, видишь ли, — лепная прихоть фризына портике нам иногда мешаетзаметить стройность общую… Уйдешь;забудем мы друг друга; но пороюназванье улицы или шарманка,заплакавшая в сумерках, напомнятживее и правдивее, чем можетмысль воскресить и слово передать,то главное, что было между нами,то главное, чего не знаем мы…И в этот час душа почует чудомочарованье мелочи былой,и мы поймем, что в вечности все вечно —мысль гения и шуточка соседа,Тристаново страданье колдовскоеи самая летучая любовь{156}…Простимся же без горечи, Мидия:когда-нибудь узнаешь, может быть,причину несказанную моейглухой тоски, холодного томленья…

Мечтала я вначале, что под смехомскрываешь тайну… Значит, тайна есть?

Открыть тебе? Поверишь ли?

                                          Поверю.

Так слушай — вот: когда с тобой в столицемы виделись, я был — как бы сказать? —волшебником, внушителем… я мыслиразгадывал… предсказывал судьбу,хрусталь вертя; под пальцами моимидубовый стол, как палуба, ходил,и мертвые вздыхали, говориличерез мою гортань, и королиминувших лет в меня вселялись… Нынея дар свой потерял…

                             И это все?

И это все. Берешь с собою этитетради нот? Дай всуну, — нет, не лезут.А эту книгу? Торопись, Мидия,до поезда осталось меньше часу…

                                                 Так…Готова я…

             Вот твой сундук несут.Еще. Гроба…

(Пауза.)