Николай Некрасов - Стихотворения Страница 5

ПСОВАЯ ОХОТА

Провидению угодно было создать человека так, что ему нужны внезапные потрясения, восторг, порыв и хотя мгновенное забвение от житейских забот; иначе, в уединении, грубеет нрав и вселяются разные пороки.

Сторож вкруг дома господского ходит,Злобно зевает и в доску колотит.

Мраком задернуты небо и даль,Ветер осенний наводит печаль;

По небу тучи угрюмые гонит,По полю листья – и жалобно стонет…

Барин проснулся, с постели вскочил,В туфли обулся и в рог затрубил.

Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки,Вздрогнули все – до грудного мальчишки.

Вот, при дрожащем огне фонарей,Движутся длинные тени псарей.

Крик, суматоха!.. ключи зазвенели,Ржавые петли уныло запели;

С громом выводят, поят лошадей,Время не терпит – седлай поскорей!

В синих венгерках на заячьих лапках,В остроконечных, неслыханных шапках

Слуги толпой подъезжают к крыльцу.Любо глядеть – молодец к молодцу!

Хоть и худеньки у многих подошвы –Да в сертуках зато желтые прошвы,

Хоть с толокна животы подвело –Да в позументах под каждым седло,

Конь – загляденье, собачек две своры,Пояс черкесский, арапник и шпоры.

Вот и помещик. Долой картузы!Молча он крутит седые усы,

Грозен осанкой и пышен нарядом,Молча поводит властительным взглядом.

Слушает важно обычный доклад:»Змейка издохла, в забойке Набат,

Сокол сбесился, Хандра захромала».Гладит, нагнувшись, любимца Нахала,

И, сладострастно волнуясь, НахалНа спину лег и хвостом завилял.

В строгом порядке, ускоренным шагомЕдут псари по холмам и оврагам.

Стало светать; проезжают селом –Дым поднимается к небу столбом,

Гонится стадо, с мучительным стономОчеп скрипит (запрещенный законом);

Бабы из окон пугливо глядят,»Глянь-ко, собаки!» – ребята кричат…

Вот поднимаются медленно в гору.Чудная даль открывается взору:

Речка внизу, под горою, бежит,Инеем зелень долины блестит,

А за долиной, слегка беловатой,Лес, освещенный зарей полосатой.

Но равнодушно встречают псариЯркую ленту огнистой зари,

И пробужденной природы картинойНе насладился из них ни единый.

«В Банники, – крикнул помещик, – набрось!»Борзовщики разъезжаются врозь,

А предводитель команды собачьей,В острове скрылся крикун-доезжачий.

Горло завидное дал ему бог:То затрубит оглушительно в рог,

То закричит: «Добирайся, собачки!Да не давай ему, вору, потачки!»

То заорет: «Го-го-го! – ту! –ту!! –ту!!!»Вот и нашли – залились на следу.

Варом-варит закипевшая стая,Внемлет помещик, восторженно тая,

В мощной груди занимается дух,Дивной гармонией нежится слух!

Однопометников лай музыкальныйДушу уносит в тот мир идеальный,

Где ни уплат в Опекунский совет,Ни беспокойных исправников нет!

Хор так певуч, мелодичен и ровен,Что твой Россини! что твой Бетховен!

Ближе и лай, и порсканье, и крик –Вылетел бойкий русак-материк!

Гикнул помещик и ринулся в поле…То-то раздолье помещичьей воле!

Через ручьи, буераки и рвыБешено мчится: не жаль головы!

В бурных движеньях – величие власти,Голос проникнут могуществом страсти.

Очи горят благородным огнем –Чудное что-то свершилося в нем!

Здесь он не струсит, здесь не уступит,Здесь его Крез за мильоны не купит!

Буйная удаль не знает преград,Смерть иль победа – ни шагу назад!

Смерть иль победа! (Но где ж, как не в буреИ развернуться славянской натуре?)

Зверь отседает – и в смертной тоскеПлачет помещик, припавши к луке.

Зверя поймали – он дико кричит,Мигом отпазончил, сам торочит,

Гордый удачей любимой потехи,В заячий хвост отирает доспехи

И замирает, главу преклоняК шее покрытого пеной коня.

Много травили, много скакали,Гончих из острова в остров бросали,

Вдруг неудача: Свиреп и ТерзайКинулись в стадо, за ними Ругай,

Следом за ними Угари Замашка –И растерзали в минуту барашка!

Барин велел возмутителей сечь,Сам же держал к ним суровую речь.

Прыгали псы, огрызались и вылиИ разбежались, когда их пустили.

Рёвма-ревет злополучный пастух,За лесом кто-то ругается вслух.

Барин кричит: «Замолчи, животина!»Не унимается бойкий детина.

Барин озлился и скачет на крик,Струсил – и валится в ноги мужик.

Барин отъехал – мужик встрепенулся,Снова ругается; барин вернулся,

Барин арапником злобно махнул –Гаркнул буян: «Караул, караул!»

Долго преследовал парень побитыйБарина бранью своей ядовитой:

«Мы-ста тебя взбутетеним дубьемВместе с горластым твоим холуем!»

Но уже барин сердитый не слушал,К стогу подсевши, он рябчика кушал,

Кости Нахалу кидал, а псарямПередал фляжку, отведавши сам.

Пили псари – и угрюмо молчали,Лошади сено из стога жевали,

И в обагренные кровью усыЗайцев лизали голодные псы.

Так отдохнув, продолжают охоту,Скачут, порскают и травят без счету.

Время меж тем незаметно идет,Пес изменяет, и конь устает.

Падает сизый туман на долину,Красное солнце зашло вполовину,

И показался с другой стороныОчерк безжизненно-белой луны.

Слезли с коней; поджидают у стога,Гончих сбивают, сзывают в три рога,

И повторяются эхом лесовДикие звуки нестройных рогов.

Скоро стемнеет. Ускоренным шагомЕдут домой по холмам и оврагам.

При переправе чрез мутный ручей,Кинув поводья, поят лошадей –

Рады борзые, довольны тявкуши:В воду залезли по самые уши!

В поле завидев табун лошадей,Ржет жеребец под одним из псарей…

Вот наконец добрались до ночлега.В сердце помещика радость и нега –

Много загублено заячьих душ.Слава усердному гону тявкуш!

Из лесу робких зверей выбивая,Честно служила ты, верная стая!

Слава тебе, неизменный Нахал, –Ты словно ветер пустынный летал!

Слава тебе, резвоножка Победка!Бойко скакала, ловила ты метко!

Слава усердным и бурным коням!Слава выжлятнику, слава псарям!

Выпив изрядно, поужинав плотно,Барин отходит ко сну беззаботно,

Завтра велит себя раньше будить.Чудное дело – скакать и травить!

Чуть не полмира в себе совмещая,Русь широко протянулась, родная!

Много у нас и лесов и полей,Много в отечестве нашем зверей!

Нет нам запрета по чистому полюТешить степную и буйную волю.

Благо тому, кто предастся во властьРатной забаве: он ведает страсть,

И до седин молодые порывыВ нем сохранятся, прекрасны и живы,

Черная дума к нему не зайдет,В праздном покое душа не заснет.

Кто же охоты собачьей не любит,Тот в себе душу заспит и погубит.

Змейка, Набат, Сокол, Хандра, Нахал и далее употребляющиеся в этой пьесе названия – Свиреп, Терзай, Ругай, Угар, Замашка, Победка – собачьи клички.

Так называется снаряд особого устройства, имеющий в спокойном положении форму неправильного треугольника. С помощию этого снаряда в некоторых наших деревнях достают воду из колодцев, что производится с раздирающим душу скрипом.

Банники – название леска.

Набрасывать – техническое выражение: спускать гончих в остров для отыскания зверя (остров – отъемный лес, удобный, по положению своему, для охотников). Набрасывает гончих обыкновенно так называемый доезжачий; бросив в остров, он поощряет их порсканьем (порскать – значит у охотников криками понуждать гончих к отысканию зверя и подбивать всю стаю на след, отысканный одною) и вообще содержит в неослабном повиновении своему рогу и арапнику. Помощник его называется подъезжим. При выезде из дому или переходе от одного острова к другому соблюдается обыкновенно такой порядок: впереди доезжачий, за ним стая гончих, а за нею подъезжий, всегда готовый с криком: «В кучу!» – хлестнуть арапником собаку, отбившуюся от стаи, – а за ним уже барин и остальные борзовщики. Обязанность борзовщика – стеречь зверя с борзыми близ острова, переменяя место по направлению движения стаи. В уменье выбрать хорошую позицию, выждать зверя, выгнанного наконец гончими из острова, хорошо принять его (т. е. вовремя показать собакам) и хорошо потравить – заключается главная задача охотника и великий источник его наслаждения.