Сборник Сборник - Моё лучшее стихотворение Страница 5

1937

Николай Грибачев

Своему сердцу

Сердце мне сказало: я устало,Не кори меня и не суди,Вспомни, как нас в жизни помотало,Глянь, какие дали позади.

Пусть тебя не соблазняют схватки,Не влекут бессонные дела —Знаешь сам, что нервы не в порядке,Что в крови убавилось тепла.

Что хотел бы к тем, кто помоложе,Да не можешь дотянуться в ряд.Сдал, видать, отяжелел, похоже,В землю стал расти, как говорят…

Сердце, ты напрасно разболталось,Хоть и нету дыма без огня;Подожди, повремени-ка малость,Помолчи и выслушай меня.

Не святой глупец и не ханжа я,И какая б ни была она,Жизнь моя мне вовсе не чужая,А своя, и позарез нужна.

Только как ты ни кричи об этомИ в какой ни уличай вине,Не хочу тащиться за кюветом,От большой дороги в стороне.

Не могу стоять затылком к бою,Перед новым делом быть в долгу,С ненавистью давней и любовью —Плачь не плачь — проститься не могу.

На усталость жалобой моею,Выходом из строя хоть на мигОгорчить друзей моих не смеюИ врагов порадовать моих.

Значит, бейся, сколько можешь биться,А когда почувствуешь беду,Не проси меня остановиться —Можешь разрываться на ходу!..

1943–1955

Евгений Долматовский

Дело о поджоге рейхстагаТы помнишь это дело о поджогеРейхстага?Давний тридцать третий год…Огромный Геринг, как кабан двуногий,На прокурорской кафедре встает.Еще не взят историей к ответу,Он хочет доказать неправду свету:«Рейхстаг большевиками подожжен!»

Но вот пред всеми — смуглый,   чернобровый —Встал подсудимый. Чистый и суровый,Он в кандалах, но обвиняет — он!Он держит речь, неистовый болгарин.Его слова секут врагов, как жгут.А воздух так удушлив, так угарен —На площадях, должно быть, книги жгут.

…В тот грозный год я только кончил школу.Вихрастые посланцы комсомолаВели метро под утренней Москвой.Мы никогда не видели рейхстага.Нас восхищала львиная отвагаБолгарина с могучей головой.

Прошло немало лет.А в сорок пятомТем самым, только выросшим, ребятамПришлось в далеких побывать местах.Пришлось ползти берлинским зоосадом…

«Ударим зажигательным снарядом!»«Горит рейхстаг! Смотри, горит рейхстаг!»

Прекрасный день — тридцатое апреля.Тяжелый дым валит из-за колонн.Теперь — не выдумка — на самом делеРейхстаг большевиками подожжен!

1947

Николай Доризо

Баллада о смеющемся мальчике

Косы, заплетенные короною,Ни морщинки на высоком лбу…Принесли ей с фронта   похоронную —Вдовью, безысходную судьбу.Ахнула,   потом заголосила,Тяжело осела на кровать,Все его,   убитого,     просилаПожалеть детей, не умирать.Люди виновато подходили,Будто им в укор ее беда.Лишь один жилец во всей   квартиреУтром встал веселый, как всегда.Улыбнулся сын ее в кровати,Просто так, не зная отчего.И была до ужаса некстатиРадость несмышленая его.То ли в окнах сладко пахла мята,То ли кот понравился ему, —Только он доверчиво и святоУлыбался горю своему…Летнее ромашковое утро.В доме плачет мать до немоты.Он смеялся,   значит, это мудро,Это как на трауре цветы!..И на фронте, средь ночей   кромешных,Он таким вставал передо мной —Краснощекий,   крохотный,     безгрешный,Бог всесильной радости земной.Приходил он в тюрьмы без боязниНа забавных ноженьках своих,Осенял улыбкой   перед казньюЛица краснодонцев молодых.Он во всем:   в частушке, в поговорке,В лихости народа моего.Насреддин   и наш Василий Теркин —Ангелы-хранители его!..

1957

Иван Доронин

Весенняя любовь

Ой, цвети,Цвети, кудрявая рябина,Наливайтесь, грозди,Соком вешним.Я на днях,На днях у дальнего овинаЦеловаласьС миленьким нездешним!

Все было хорошо,Так хорошо —И блузы синий цвет,И запах тополей.Он из города,Ко мне пришел,Я — с полей!

Он сказал:«Вернулся я к покосу,Будем травыНа лугах косить…»И все гладил,Гладил мою косу,На рукахПо ржам меня носил!

Ой вы, ржи,Зеленые вы ржи,Мне бы с вами жить,Озелениться мне бы!Я люблю смотреть,Как ваша ширь дрожитПод солнечною гладьюНеба.

Жаворонок,Выше,Громче,Громче,Выше надо мной!Сердце просит,Сердце хочетЗахлебнутьсяМайскою волной!

Знаю,СкороНа широкой нивеБудут косыВ золоте звенеть.На деревнеНет меня красивей,На деревнеНет меня дельней!

Ой, цвети,Цвети, кудрявая рябина,Наливайтесь, грозди,Соком вешним.Я намедни,Я намедни у овинаЦеловаласьС миленьким нездешним!

1921

Андрей Досталь

Ты меня сделай красивой

Я пришелИз озерного края,Эту землюВсем сердцем любя.

А земля,Она словно живая,ПроситИ молит тебя:— Человек!Ты оденьМеня парками,Легкой,Шумящей листвой.

— Человек!От пустыньМне жарко,Ты наполни ихСветлой водой.

— Человек,Я затерта льдами,Поднимись,Растопи их вокруг.

Чтобы льдыЗацвели садами,ЗашумелиНа талом ветру…

— Человек!Я отдам тебе силуСвоих гор,Своих недр,Своих рек.

Только ты меняСделай красивой,Только ты меняСделай счастливой.

Ведь на тоТы и естьЧеловек!

1957

Павел Дружинин

Про луну

Слыхал я всякие словаО том, что будет и что было,И что луна давно мертва,И что она давно остыла.

Пусть так. Но я люблю луну,И чувство к ней мое добреет.И я не ставлю ей в вину,Что нас луна совсем не греет.

Светла, кругла. И я про тоОдно могу сказать — ответить:Спасибо ей уж и за то,Что иногда ночами светит.

И как становится свежо,Когда, катясь с небесной кручи,Луна серебряным ножомРазрежет сумрачные тучи.

Люблю меж каменных громадПо тихим переулкам шлятьсяИ за углами невпопадС луной наедине встречаться.

Смотря на этот яркий кругНевозмутимым детским оком,Я иногда припомню вдругО невозвратном и далеком.

О нежном лепете весны,О том, что в юности случалось,Когда в сиянии луныСо мною милая встречалась.

Была любовь, была весна,И кто бы мог поверить в это,Что чародейница-луна —Давно остывшая планета!

1935

Юлия Друнина

Зинка

Мы легли у разбитой ели.Ждем, когда же начнет светлеть.Под шинелью вдвоем теплееНа продрогшей, гнилой земле.

— Знаешь, Юлька, я — против грусти,Но сегодня она не в счет.Дома, в яблочном захолустье,Мама, мамка моя живет.У тебя есть друзья, любимый,У меня — лишь она одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустикБеспокойную дочку ждет…Знаешь, Юлька, я — против грусти,Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.Вдруг приказ: «Выступать вперед!»Снова рядом, в сырой шинелиСветлокосый солдат идет.

С каждым днем становилось горше.Шли без митингов и знамен.В окруженье попал под ОршейНаш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.Мы пробились по черной ржи,По воронкам и буеракамЧерез смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы —Мы хотели со славой жить.…Почему же в бинтах кровавыхСветлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинельюУкрывала я, зубы сжав…Белорусские ветры пелиО рязанских глухих садах.

— Знаешь, Зинка, я — против грусти,Но сегодня она не в счет.Где-то, в яблочном захолустье,Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,У нее ты была одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платьеУ иконы свечу зажгла.…Я не знаю, как написать ей,Чтоб тебя она не ждала?!

1944