Коллектив авторов - Поэтический калейдоскоп XIX в. Страница 5

Араканинка

Влюбился, но слово робел я сказать,Тебе о любви своей слово сказать,О страсти моей, что под стать лишь огню,Не смел и записки любовной послать.

Ты – словно загадка. Нет сил у меня.Любви лихорадка сжигает меня,Мне горько и сладко, повсюду тобойРасставлена мыслям моим западня.

Ах, лучше бы ты не являлась в Чалда!Ах, что со мной сталось в ауле Чалда!Прошла ты пред бедным жилищем моим,И весь я, казалось, растаял тогда.

Ах, каракульчовый ягненок степей,Медовых, шелковых ногайских степей.В наряде кумыкском, араканинка,Блистаешь ты вся до янтарных ступней.

Гуляешь, накинув ты черную шаль,С каймой золотою узорную шаль.Тобой, непокорною, я покорен,И сердце мое разрывает печаль.

Не сердце в груди у меня, а костер,И день ото дня все безумней костер.И вмиг примерзает мой к нёбу язык,Когда на меня обращаешь ты взор.

Ты – кровь с молоком. Льется свет с твоих щек,Подобных еще я не видывал щек.И каждую бровь, как арабское «н»,Не тушью ли вывел на лбу твоем Бог?

Начало всего совершенного – ты,Начало всего сокровенного – ты,И составлять преспокойно в горахТы из поклонников можешь гурты.

Сильна на Кавказе любви моей власть,Не даст тебя сглазить любви моей власть,На схожее с яхонтом тело твоеПылинка и та не посмеет упасть.

Аллах пожелал, чтобы мир отраженБыл, как в зеркалах, весь в тебе отражен.И тонок твой нос, как дамасская сталь,И статью черкесской твой стан наделен.

Голубкам попасть было в сеть суждено,Когда б моя власть, – было б им сужденоЛетать на свободе и ночи и дни,Голубкам сродни твои груди давно.

А плавность походки… Идешь по тропе,Как будто плывешь – не идешь по тропе.Не так ли в пунцовых чарыках своихПлывет куропатка по мягкой траве?

На улицу вышла, и серьги опятьЧуть слышно позванивать стали опять.И за одно твое личико толькоКрасотку иную всю можно отдать.

Обнявший тебя не умрет человек,Бессмертье такой обретет человек,А тот, кому руку подашь ты хоть раз —Не дважды ли юность познает за век?

Лихих кобылиц покупают князья,Но падают ниц пред тобою князья,Ты в плен генералов без боя берешь,Хоть в плен генералам сдаваться нельзя.

В тебе воплотилась краса наших гор,Краса и вершин и озер наших гор.Ни у черкесов я, ни у кумыковКрасавиц таких не встречал до сих пор.

Что скажешь – слова переймет не однаНевеста, вдова и жена не одна.Твой нрав и походку спешит перенятьЛюбая невеста, вдова и жена.

Природа, твои создавая черты,Восхода в тебе воплотила черты.Идешь ты, и тень не бежит в стороне,И лампой зажженной ты кажешься мне.

Волшебный павлин на вершине холма,Гляжу не один на вершину холма,Волшебным павлином ты кажешься мне,И я не один от тебя без ума.

Луч света, в мое заглянувший окно,О, где ты, в мое заглянувший окно?Пусть даже не мне суждено с тобой быть,Не сетую я на судьбу все равно.

Страдать по тебе я готов хоть года,Опять и опять вспоминать хоть года,А тот, кто несчастным меня назовет,Не сможет сгореть от любви никогда.

Склони свою голову мне на плечо ты

Я весь раскален от любовного жара,Плесни на меня ты водою хотя бы,Хрустальный графин из сокровищ сардара,Стоящий высоко на кровле Каабы[19].

Не зеркало ль ты, что купили в Багдаде,Чиста и сиятельна на загляденье?Быть может, ослеп я и, в зеркало глядя,Ищу в нем напрасно свое отраженье?

Как будто попал я в пучину морскую,Судьба угрожает мне гибелью скорой,Заоблачной сини покинув вершину,Спустись ко мне горлинкою златоперой,

Ищу я в тебе состраданья напрасно,Ложиться живым мне в могилу придется,Безумная страсть удилам не подвластна,Нельзя осадить ее, как иноходца.

Тобой, Халимат, очарованный аистНе раз опускался на горные скаты,Красавицам первым и птицам на зависть,Наверное, в небе была рождена ты.

Скачу на коне я по горным вершинам,И, сердце мое разрывая безбожно,Плывешь ты вблизи лучезарным павлином,Но так высоко, что достать невозможно.

Из райского озера, став куропаткой,Не ты ли воды напилась под горою,А после украдкой до устали сладкойС другим обнималась вечерней порою?

Посланье, написанное Сулейманом,Не ты ли несешь в своем клюве с востока?Голубка, поднявшаяся над туманом,Готов я похитить тебя у пророка.

Отдам я ружье с кубачинской насечкой,Отдам и коня боевого в придачу,Чтоб только владеть златорунной овечкой,Пошли мне, всевышний, такую удачу!

Влюбился отважный Карам, и повсюдуИстория эта Востоку известна,Но кто о любви моей горскому людуС такой быстротой рассказал повсеместно?

Меня, что святым поклоняется книгам,Ты знаком земного вниманья порадуй,Всех больше из девушек схожая ликомС красавицей дивною Шехерезадой.

Зачем обрекаешь меня на страданье,Пред коим ничтожны мученья любые?Единственный раз хоть приди на свиданье,Скажу тебе тысячу слов о любви я.

На сердце лежит стопудовая гиря.Самим падишахом поклясться могу я,Что в жены не взял бы и дочку визиря,В объятьях держать не желаю другую.

Не взял бы я в жены и гурию рая,Хоть сам Константин попросил бы об этом,Тебя не заменит красотка вторая,Готов опечалить царя я ответом.

В саду моих чаяний, певчая птица,Давно ты гнездишься и в зной и в морозы,И, если придется тебя мне лишиться,Из глаз моих хлынут кровавые слезы.

О, пестрый козленок, пришедший со мноюВ цветник, удостоенный благословенья.Готов оплатить я любою ценоюХотя бы одно к тебе прикосновенье.

Белкис[20], чья краса до сих пор не померкла,Когда б тебе вызов послала законный,Хоть многих соперниц в бесславье повергла,Сама оказалась бы вдруг побежденной.

В роду Курайши[21] раскрасавиц немало,И если бы, вызов их гордый уважа,Ты с ними красой состязаться бы стала,Весов в твою пользу склонилась бы чаша.

Клянусь я, не смогут, усилья напрягши,Твой нрав разгадать даже сорок ученых,Средь девушек ты выделяешься так же,Как на поле мак средь травинок зеленых.

Ты взглядом одним, луноликая, в силеЗажечь даже камень в январскую стужу.Когда б тебя в комнате темной закрыли,То свет из окошка бы хлынул наружу.

И если б ты вышла на улицу ночью,Растаяла б темень на улице сразу,В чем сам муэдзин, убедившись ночью,Призвал бы людей правоверных к намазу.

Всем девочкам зрелость, обычное дело,Со временем к сроку дарует природа,А ты, как весна, родилась и сумелаДостичь совершенства в течение года.

Понять, что красавицей девочка будет,Уже на девятом году ее можно.Когда еще грудь ты сосала, то людямКрасу твою было предвидеть не сложно.

Ужели росла на земле ты, красотка?Гляжу на тебя, и не верится, право,Откуда же эта лебяжья походкаИ стройность такая, как будто ты пава?

Стирая границу меж словом и чувством,Меджнун добивался успеха большого,Вполне ты его овладела искусством —И власть над людьми обрело твое слово.

Я стер очертание капли чернильной,Но все же в ущербе осталась бумага.Чужую ошибку предвидеть бессильный,Молю: стерегись неразумного шага.

Смотри, чтоб избранник твой не был, красотка,Похож на быка с переломанным рогом,Ущербна для жизни такая находка,Она сожалеть заставляет о многом.

Знакомы скоты мне, что жаждут в объятьяТебя заключить для утех мимолетных.Ты – камень священный, и вызов послать яНе дрогну любому из этих животных.

Английских кровей не тобой ли жеребаБыла своенравная, злая кобыла?Иль кроткая лань ты, по милости неба,Которую женщина грудью кормила?

Скажи, Халимат, бесподобные этиЧерты у тебя появились откуда?Просил ли отец твой в аульской мечетиПослать ему свыше не дочку, а чудо?

Кому удавалось и в коем-то векеРазбитое сердце собрать по кусочку?Какой правоверной, хоть будь она в Мекке,Родить удавалось подобную дочку?

Не каждый ли зуб твой подобен алмазу?В окошко с улыбкой ты глянешь – и сноваДвиженье луны остановится сразуИ вымолвить я не смогу даже слова.

Известно в ауле: прозренье незрячимСпособен твой взгляд возвращать, но при этом,Как небо полуденным солнцем горячим,Всех зрячих слепит он зимою и летом.

Но если еще ты блистательней станешь,А клонится к этому дело, похоже,Боюсь я, что скоро во всем ДагестанеПогибнут мужчины и женщины тоже.

Согласен: пусть будет семижды мне плохоНа небе седьмом, лишь бы здесь, дорогая,Счастливым я был до последнего вздоха,Стихи о любви нашей пылкой слагая.

Былые удачи, былые просчетыСочту я дождинкой, упавшею в реку.Склони свою голову мне на плечо ты,Блаженство любви подари человеку!

Сайгидул Батала