Алексей Годин - Адаптированный Гораций Страница 5

V

Из Яна Стейна

Пойдем, немая муза, в кабак что ли.Вокруг струясь, летает глухой ветер.Он в этот дикий холод оглох, бедный.Прекрасный город я прохожу мимо,Довольно мне друзей и блядей хватит.Пойдем со мной в кабак, где текут вина.А лучше не пойдем, нам и здесь кисло.Там рок-н-ролл дурацкий звучит тошно.Зимою говорят: береги уши.Куда же нам идти, а кабак рядом.Там сыто и тепло, хорошо очень.И если очень худо — еще полста.Немая муза, плача, стакан просит.Бери же свой стакан, веселись, муза.

VI

Оставь, Катулл, забудь свои притязания,Твоему горю уже ничто не поможет.Не нам исправить ни жизнь, ни Лесбию,Осталась только печаль тихая.

Смотри, вокруг встает из пепла Отечество,Лишь визжат, жалобно воя, враги как свободы,Так демократии, тупость дряхлая.Но не вернуть никогда Лесбию.

Смотри, вступает в жизнь девичество новое,Так юны, так хороши, так прекрасны они, чтоЗабыл бы все, что они не видели.Но нет меж ими, увы, Лесбии.

VII

Что ни явись позорной страсти плодом,Будь то Ахилл и Агамемнон вкупе,Елена, вожделенная данайцамИль Зевса неопознанная смена,Сей плод равно — плод блуда и разврата,Покуда боги управляют миромИ им еще до девок дела нету.

Давай теперь на божество ссылаться,Минутные оправдывать влеченья.

Все страсти вне закона, потому-тоОни равны в постыдности счастливой,Влюбленные грешны и непорочны.

Не ревность старца водит нас по кругу,Но жизнь души, покинувшая душу,Сама с рабом немым блудя сравнялаИ пустота меня переполняет.

Я дед внучка! Убийственно известьеБлагое это. Десять лет хотел яТвой плод назвать и так, и по-другому.И счастье, и позор твои ужасны.Скажу тебе, что сука ты, Даная.

Пусть сбудется пророчество глухое,Твою любовь к богам я утоляю.

Умерь, Кронид, перунов громыханья,Меня минуло и испепелилоБылой любви увядшее страданье.

Что мне до сроков: разорвутся нити,И смерть в истоке восторжествовала,Летят по небу солнечные диски,Застыл в броске какой-то юный мальчик.

VIII

Скоро мы в гости пойдем, скоро мы купим орехи.Скоро напьемся слегка и, признаваясь в любви,Глянем на облак летящий, такой же кораблик,Скажем тихонько себе, чтобы не слышал никто:Ну и что, что из этих предметов, увы…

Медленным взором своим я слежуОпадание листьев, гусиную невскую кожу.Тихо стучит сердечко, колокол тихо звенит.Я поднимаю очешник, снова роняю.Девочка с киской бежит, мальчик ругается матом.Утки и чайки летят, крякая важно «да-да».

IX

Вообразился я в косом раю.Скажи мне, ангел, где ониТе переулочки глухие, кривые,Где булки розовеют, мякоть задохнулась,Тепло, и голос не звучит?Я сам себе приснился? Наяву ли?

Уж булки розовеют, мякоть слышит,Тепло, и голоса не дышат.Тепло, и голос не звучит.Так где же переулочки косые, кривые,Где булки розовеют, мякоть задохнуласьИ голос по-особому молчит?Скажи мне, ангел.

Толкает твердь, толкает воду,Кровотеченье чудное томитсяИ возвращается, чтоб влагу остудить,Чтоб позабыть свою природу.

Спаси меня, веселье терпкое, спаси,Пусть красный привкус виноградинОт площади немолодого сердцаВ сырой груди у города сочится:Суровое мерло глотают губыИ нам знакомы первые ударыОсколка Исаакия в груди…

1997 — 1998

Адаптированный Гораций

I

У рябины вкус, у забора цвет,Дальше жизнь и улица сходят на нет,Здесь и я поселюсь, давши грусть в обетИ на семь ответ;

Замерзая, листва шелестит, и летитМонах в переулок, за ним скорей,Там озноб-загрей ледяных кровей,Загрустил дружок,

Захлебнувшись, свивается желтый оттокДровяной дали в голубой мешокИ клокочет синь за усталым ртом,Вот и все, глотнем —

Ка еще, задохнув выпрямляюща,В улиц ряд ты выходишь, тихо дыша,За тобой, как всегда, ясень с ликом ХристаИ моя душа

Осторожно летит, за тобой, сквозитЧистый шиферный воздух, и грусть не разгрызтьЕсли светлая ночь на распутье стоитИ не может уйти.

II

Из русской поэзии

Фальшивым голосом поюПриди, красавица, ко мне.Приди в ночи, густой тишиИ трам-пам-пам с тобой, мой друг.

Шепчу, осипши, ангел мой,Одна из сладостных наяд,Чья красота как взгляд назад,А я халву люблю, мой друг.

У рыбы клацает губа,Молю у юности тепла,Молю, русалка, скрась досуг,Молю любви твоей, мой друг.

III

Трудно спорить с водой, западая в ОкуС ключевой водицей в груди, в цветуКрасных ягод, где глухо вороны орутСловно глаз клюют;

Церкви тонут в листве, доносится всплеск,Придержа разгон разлитых небес,Чтобы в синей петле лицевых степейПричастить земле;

Там в одной сельпо и в углу кивот,В алтаре за мясницким секатором попРасчленяет тельца, угощает народ,Свет, и служба идет;

С околотка богов и святых слободыНа покос гуськом семенят упыри,Матерятся иконы, и черной зариПьют глотком фонари;

В барахолке пространств, запылив леса,Покатилась из рук, зазвеня, коса,И в глазах кузнеца поллитровая псяВ черных жилках вся.

IV

Der Tod und das Mädchen

Минута медлит, кончена страница.Часы стоят и не глаголит слово.Ушли гуляки; замолчи, певица.Поет петух, но это нам не ново.

Ленора плачет, проклинает Бога,Летун сигает, молния сверкает,Зашлась природа глухо, у порогаПо косяку, рыдая, мать сползает.

Мертвец несется по пустыне,Ленору сжав, он корчит рожи,А та, любя его и ныне,Гнилую лобызает кожу.

Ты получила все чего хотела.И в чистой вере лежа на кроватиКончается единственное телоВ узле тугих небытия объятий.

V

Сердце бьется, а сверху пласты небесИ тоннаж их, торчащий в торце дренажДа зеленая кровь в черноте костиЗачала цвести.

Я об этом сказал и еще скажу:Мертвечина черная, зуб за зубИ вороны ночью как хор орутИ зеленую пьют.

В ребрах птичка стучится, дурней души,Пей вино, говорит, и кури гашиш,И она кривей кровотока глуши,Кровянее, чем жизнь.

Чем чернее кость, чем бледнее блиц,Тем мертвее остув с пролетами изРастерявшихся тактов, эпох и сих«Мне туда не войти».

VI

Шарманка, растрави мои печали,Звучи, печаль, листай места свиданий,Пока друзья об этом не узналиНапоминай мне дни больших страданий.

Я с детства эти звуки ненавижу,Но здесь сломалась ночь и вьется волос,Еще квартал, и мертвую увижу,Как волны камень, точит лепет голос.

Звучат каналы, не сдержав урона,Почин ведет в последнее изгнанье,Печали чайки наши и вороны,Куда мне спрятаться, воспоминанья.

Мотив звучит, но я забыл, что дальше,Я все отдам, чтоб песню не продолжить,Заплакал рядом некий пьяный мальчик,Сейчас и я заплачу, сколько можно.

От нашей злой простуды не убудетИ кашель чаек носит мимо зданий.Звучи, печаль, пока я не забудуОсенний ветер и места свиданий.

VII