Себастиан Брант - Корабль дураков; Избранное Страница 6

(Они изрядно были пьяны)

Подсыпали своих стишков.

Но среди прочих дураков

Они, того не сознавая,

Под жарким солнцем изнывая,

На корабле уже и сами

Валялись все под парусами:

Я им заранее, на суше,

Ослиные наставил уши!

Стихи могли быть лучше тут,

Когда б не пострадал мой труд

От строк чужих. Да, не прославил

Себя отнюдь, кто мне их вставил,

Мои повыстриг, не спросив

И смысл местами исказив.

Когда стихи сдаешь в печать,

Приходится их сокращать,

И ужимаются бедняги

В зависимости от бумаги.

Особенно мне неприятно,

Обиднее тысячекратно,

Что, так трудясь и так горя,

Я столько сил потратил зря

(Хотя вины моей тут нет),

Чтоб эта книга вышла в свет

С приписанной мне дребеденью,

Что на меня ложится тенью…

Ну, с богом! В путь пускайся, судно!

Рожать глупцов довольно трудно —

Особый нужен здесь талант!

А я — дурак Себа́стиан Брант.

Ради пользы и благого поучения, для увещевания и поощрения мудрости, здравомыслия и добрых нравов, а также ради искоренения глупости, слепоты и дурацких предрассудков и во имя исправления рода человеческого — с исключительным тщанием, серьезностью и рачительностью составлено в Базеле

Себастианом Брантом, доктором обоих прав.7

Душеспасительные книжки

Пекут у нас теперь в излишке,8

Но, несмотря на их число,

Не уменьшилось в людях зло:

Писанья эти ничему

Теперь не учат! В ночь и в тьму

Мир погружен, отвергнут богом,

Кишат глупцы по всем дорогам.

Жить дураками им не стыдно,

Но узнанными быть обидно.

«Что делать?» — думал я. И вот

Решил создать дурацкий флот:

Галеры, шхуны, галиоты,

Баркасы, шлюпки, яхты, боты.

А так как нет таких флотилий,

Всех дураков чтоб захватили,

Собрал я также экипажи,

Фургоны, дроги, сани даже.

Глупцам нет счета в наши дни:

Как мухи, суетясь, они

На корабли спешат, летят —

Быть первыми и здесь хотят.

Их всех, которые тут есть,

Представить вам имею честь:

Вот вам один — мой текст ему

Не по душе, как я пойму.

А этот не прочтет ни слова,

Но на картинке, как живого,

Заметит среди прочих рож

Себя и даже с кем он схож.

В моем зерцале дураков

Дурак узрит, что он таков,

И, приглядясь к себе, увидит,

Что из него мудрец не выйдет.

Что не дано, то не дано!

Не тщись быть мудрым, знай одно:

Признавший сам себя глупцом

Считаться вправе мудрецом,

А кто твердит, что он мудрец,

Тот именно и есть глупец.

Глупцам, конечно, кум-приятель —

И этой книги покупатель.

Вот дураков предлинный ряд!

Найти свое здесь каждый рад:

Кто мудрости рудник алмазный,

Кто вредной глупости соблазны.

Да, книжка стоящая! В ней

Узришь всей жизни ход ясней.

Как говорится — смех и горе:

Здесь дураки всех категорий!

Мудрец найдет здесь мыслей клад,

Глупец собратьям будет рад.

А коль дурак поднимет бучу,

Колпак я сразу нахлобучу.

Сам не признается никто:

По имени зовешь — и то

Иной как будто удивлен,

Прикинется, мол, он — не он.

Но люди умные, бесспорно,

Похвалят труд мой стихотворный

И заключат вполне правдиво,

Что автор судит справедливо.

Пусть дураки на эти строчки

Зловонной брани выльют бочки, —

Будь это горько им иль сладко,

Скажу я правду для порядка.

Изрек Теренций9 ведь когда-то:

«За правду — ненависть нам плата».

Да, кто сует повсюду нос,

Бывает часто бит, как пес.

Стремиться надо, как известно,

Жить добродетельно и честно

И, чтобы быть всегда в чести,

Благоразумие блюсти.

Пусть мой небезупречен стих,

Но не щадил я сил своих,

Ночей не спал я напролет,

Дурацкий свой вербуя флот:

Кто нужен мне, сам не придет —

За картами и за вином

Проводит ночь и дрыхнет днем.

Обдумал я слова, манеры,

Поступки, подобрал примеры

И от усердия такого

Лишился сна, даю вам слово.

Мужчинам, женщинам пристало

Глядеть в дурацкое зерцало:

Оно в натуре, без личин

Представит женщин и мужчин.

Не меньше, чем глупцов, заметьте,

И дур встречается на свете.

Пусть прикрываются вуалью,

Я колпаки на них напялю

И потаскух не пощажу —

В костюм дурацкий наряжу!

Им любы шутовские моды —

Соблазн, беда мужской породы:

Игриво-остронос ботинок,

Едва прикрыт молочный рынок.

Упреки эти адресуя

Не дамам честным, попрошу я

Простить меня: о них ни слова

Я б не дерзнул сказать худого.

Но многим, — их числа не счесть,

И часть ничтожная лишь есть

На «Корабле глупцов», — им молча

Хлебнуть моей придется желчи.

Итак, внимательней читай

Ты эту книгу и считай,

Что, коль не назван в ней пока,

Избавлен ты от колпака.

Кто мнит, что он не мой герой,

Примкни покуда к умным в строй

И потерпи, будь малый скромный, —

Колпак получишь преогромный!

Вот вам дурак библиофил:

Он много ценных книг скопил,

Хотя читать их не любил.

На корабле, как посужу,

Недаром первым я сижу.

Скажите: «Ганс-дурак»,10 и вмиг

Вам скажут: «А! Любитель книг!» —

Хоть в них не смыслю ни аза,

Пускаю людям пыль в глаза.

Коль спросят: «Тема вам знакома?» —

Скажу: «Пороюсь в книгах дома».

Я взыскан тем уже судьбой,

Что вижу книги пред собой.

Царь Птолемей11 собрал подряд

Все книги мира, говорят.

Весьма гордился Птолемей

Сокровищницею своей,

Но в грамоту не слишком вник —

И мало почерпнул из книг.

Я книги много лет коплю,

Читать, однако, не люблю:

Мозги наукой засорять —

Здоровье попусту терять.

Усердье к лишним знаньям — вздор,

Кто жаждет их — тот фантазер!

Хоть неуч я, а все ж могу

В академическом кругу

Блеснуть словечком «item».12 Да,

Латынь, конечно, мне чужда,

Родной язык доступней, но

Я знаю: «vinum» есть «вино»,

«Cuculus» — олух, «sus» — свинья,

«Dominus Doctor»13 — это я.

Но уши прячу, чтоб не счел

Меня ослом наш мукомол.

Дурак пред вами — скопидом.

Стяжать, стяжать любым путем —

Цель его жизни, счастье в том.

Дурак — добро копящий скряга,

Ему его добро не в благо.

Кому богатства он откажет,

Когда в свой час в могилу ляжет?

Но тот еще глупей стократ,

Кто промотать преступно рад

Все, что на время во владенье

Дано ему от провиденья.

А призовет господь к отчету —

Не будет снисхожденья моту.

Родне все отписав именье,

Глупец отверг души спасенье.

Боишься прыщика, глупец, —

Чесотку схватишь под конец!

Коль ты нечисто стал богат,

Ступай поджариваться в ад!

Наследник разведет руками,

И ни к чему надгробный камень

И щедрый дар на храм тому,

Кто в адскую низринут тьму.

Велел господь: «Последний грош

Отдай, покуда ты живешь!»

Мудрец — не жадный раб мамоны,

Его мечта — не миллионы:

Он больше горд самопознаньем,

Чем богатейшим состояньем.

Был алчным златолюбцем Красс —

И золотом опился раз.14

Но, деньги в бездну моря бросив,

Кратет15 был истинный философ.

Кто бренных ценностей взалкал —

Втоптал живую душу в кал!

Кто вечно только модой занят —

Лишь дураков к себе приманит

И притчей во языцех станет.

Что было встарь недопустимо,

Теперь терпимо, даже чтимо.

Считалось ведь не без причин,

Что борода — краса мужчин.

А ныне — кроме деревенщин,

Не отличишь мужчин от женщин:

На всех помада и румяна

(Раб Моды — та же обезьяна!),

И шея вся обнажена,

В цепях и в обручах она.

О, пленник Моды, до чего ж

Он на невольника похож!

Корзиной — волосы, кудряшки —

Как на овечке иль барашке.

Кто сушит голову в окне

На солнышке, кто при огне.

А вши — они не пропадут, —

Напротив, обретут приют

В несчетных складках сокровенных

Одежд моднейших, современных!

В кафтанах легких и в тяжелых,

Широкофалдных, долгополых,

В штанах, фуфайках и жилетах,

В пантуфлях, сапогах, штиблетах

Еврейский вкус царит опять!

Да, Мода то вперед, то вспять

Толкает нас неугомонно,

Свидетельствуя, что мы склонны

Всегда бродить туда-сюда

Путем порока и стыда.

Всесильна Мода, говорят.

И вот на ней другой наряд —