Хуан Хименес - Вечные мгновения Страница 6

Перевод П. Грушко

30. Крестное утро

Бог голубеет. Флейты и тамбуринывозвестили — свой крестподняла весна.Пусть розы любви расцветаютв долине,пусть будет под солнцем земля зелена!В поле пойдем, нарвем розмарина,ветка любвив розмарин, в розмарин вплетена.

«Полюби!» — я сказал ей под небом синим.«Полюблю! — горячо шепнула она. —Полюблю, когда срок прорастанья минети цветами свой крест оденет весна».В поле пойдем, нарвем розмарина,ветка любвив розмарин, в розмарин вплетена.

«Крест уже зацветает под небом синим…Весна… Крест любви… Лепестков белизна!»А она: «Без любви мое сердце стынет!..»И меня захлестнула света волна!В поле пойдем, нарвем розмарина,ветки любвив розмарин, в розмарин вплетена.

Лента флейты, легкий флажок тамбурина.Фантастических бабочек новизна…Невеста моя, по-вешнему ты невиннаи в меня по-рассветному влюблена!

Перевод Н. Горской

31. Иду неустанно

Иду неустанно;и слушаю голос стеклянныйрастоптанной мною равнины песчаной.

Иду неустанно;седлать скакуна я не стану,пускай я от прочих отстану, —иду неустанно, —отдам свою душу песчинкам стекляннымрастоптанной мною равнины песчаной.

Иду неустанно.По дальним и ближним полянамогромная ночь разлилась океаном.

Иду неустанно.На сердце и сладко и странно;со всем, что встречаю, сливаюсь нежданно —иду неустанно! —и ноги купаются в травах туманных,и весь я наполнен теплынью медвяной.

Иду неустанно,чтоб слышать все слезы и раныдорóг, о которых пою постоянно.

Перевод Н. Горской

32. Поэт на коне

Сон сиреневого цветанад вечернею тропою!Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!

Чистый час речной прохлады.Влажный запах камышовыйпроникает за ограды…Тихий час речной прохлады.

Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!

А душа моя томится —так тревожно и дурманнодушу бередит душица…И душа моя томится.

Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!

Золотыми стали плесы…За последним вздохом солнцасон нисходит на откосы…Золотыми стали плесы…

Сон сиреневого цветанад вечернею тропою!Конь уносит в ночь поэта…Сон сиреневого цвета!

Перевод П. Грушко

33

Люблю зеленый берег с деревьями на кромке,где солнце заблудилось и кажется вечерними смутные раздумья, душевные потемки,плывут среди кувшинок, гонимые теченьем.

К закату? К морю? К миру? В иные ли пределы?В реке звезда плеснула, и путь ее неведом…Задумчив соловей… Печаль помолодела,и в горечи улыбка мерцает первоцветом.

Перевод А. Гелескула

34

Этой смутной порой, когда воздух темнеет,задыхается сердце и рвется на волю…Лег туман, отзвонили, звезда леденеетнад почтовой каретой семичасовою…А закат, колокольня и ветви над домомнаполняются смыслом забытым и странным,словно я заблудился в саду незнакомом,как ребенок во сне, и смешался с туманом.

Развернется карета, застонут вагоныи потянутся вдаль… если естьеще дали!Я стою одиноко и завороженно,не достигший отчизныпаломник печали.

Перевод А. Гелескула

35

Детство! Луг, колокольня, зеленые ветки,разноцветные стекла высоких террас.Как огромная бабочка смутной расцветки,вечер ранней весны опускался и гас.

И в саду, золотом от вечернего света,птичье пенье росло, чтобы вдруг онеметь,а прохладные волны приморского ветрадоносили из цирка плакучую медь…

И еще до того, как возник безымяннои застыл во мне горечью привкус беды,я любил, соловьенок, в безлюдье туманазатихание мира и голос воды.

Перевод А. Гелескула

36

Ты все катишь, былое, в бедной старой карете.Ты все таешь, мой город, возле сердца пригретый.И слезою ты стынешь, о звезда на рассвете,над зеленой долиной и над бедной каретой.

Зеленей стало небо, ожила мостовая.Пряной свежестью ранней по обочинам веет.И жуют свое эхо не переставаяветряки, на которых заря розовеет.

А душа вспоминает му´ку слов торопливых,белый всплеск занавески вслед карете бессменной,переулок вечерний в синих лунных отливах,поцелуи той ночи, последней, мгновенной…

И все катит былое в бедной старой карете.И все тает мой город, возле сердца пригретый.И одна ты светлеешь, о звезда на рассвете,над зеленой долиной и над бедной каретой.

Перевод А. Гелескула

37

Под ветром растаяла туча сырая,деревья подобны искрящимся кладам,и первые птицы вернулись из рая —и вырос закат заколдованным садом.

Зажги, о закат, мою душу и тело,чтоб сердце, как ты, пламенело и крепло,и жарче любило, и ярче горело.…а ветер забвенья избавит от пепла…

Перевод А. Гелескула

38

Не знаю, кем она забыта…Подняв ее с травы лесной,я ощутил смущенье — словноследила женщина за мной…

И в тот же миг поверхность флейтыпокинул пряный аромат —осталась память сновиденья,благоуханного стократ.

Я заиграл на ней: так странномне подарил певучий звуквесеннюю зарю, девчушеки розами покрытый луг,нежданную печаль и нежность,стеснившую смущеньем грудь,как будто беглая улыбкаспешит во вздохе потонуть…Грусть и веселье, смех и стонылились, как будто в полусне, —так, словно женщина внималаневедомо откуда мне…

Перевод П. Грушко

39

Я розу грустную в тот вечерв задумчивую флейту вдел,чтоб музыкой и ароматомозвучила сырой предел.

Пусть оживет в ней женский голос,растерянность и доброта,хрусталь печали и улыбки,мед взгляда нежного и рта.

Пусть темнота и трепет пальцевперебирают неспешаленивые уста, в которыхочнулась песня камыша —

точь-в-точь напев неразличимый,слетающий с вечерних крон,когда, едва коснувшись слуха,меж листьев ускользает он…

И вот я розу к ней приставил,чтоб не могли ее унесть, —пусть музыкой и ароматом,рыдая, подает мне весть.

Перевод П. Грушко

40. Одинокая луна

Отзвучала сирена, и луна все печальней.Потянуло с востока дорассветным туманом.Лай собак замирает — на окраине дальней,и весь мир исчезает, потонув в безымянном.

Свет луны разольется по кладбищенским ивам…Вспыхнет мох под луною на старинном соборе…Заблестят ее слезы в роднике торопливом…И земля опустеет. И останется море…

Перевод А. Гелескула

Простое искусство (1909)

Деревенские стихи (1910–1911)

Лабиринт (1910–1911)

Печаль (1910–1911)

Всеобщие стихи (1911)

41. Конец осени