Владимир Набоков - Горний путь Страница 6

«Разбились облака. Алмазы дождевые…»

Разбились облака. Алмазы дождевые,сверкая, капают то тише, то быстрейс благоухающих, взволнованных ветвей.Так Богу на ладонь дни катятся людские,так — отрывается дыханьем бытияи звучно падает в пределы неземные   песнь каждая моя…

«Мне так просто и радостно снилось…»

Мне так просто и радостно снилось:ты стояла одна на крыльцеи рукой от зари заслонилась,а заря у тебя на лице.

Упадали легко и росистолуч на платье и тень на порог,а в саду каждый листик лучистыйулыбался, как маленький бог.

Ты глядела, мое сновиденье,в глубину голубую аллей,и сквозное листвы отраженьетрепетало на шее твоей.

Я не знаю, что все это значит,почему я проснулся в слезах…Кто-то в сердце смеется и плачет,и стоишь ты на солнце в дверях.

Памяти друга

В той чаще, где тысяча ягодкраснели, как точки огня,мы двое играли; он на год,лишь на год был старше меня.

Игру нам виденья внушалииз пестрых, воинственных книг,и сказочно сосны шуршали,и мир был душист и велик.

Мы выросли… Годы насталиборьбы, и позора, и мук.Однажды мне тихо сказали:«Убит он, веселый твой друг…»

Хоть проще все было, суровей,играл он все в ту же игру.Мне помнится: каплями кровикраснела брусника в бору.

«Простая песня, грусть простая…»

Простая песня, грусть простая,меж дальних веток блеск реки,жужжат так густо, пролетая,большие майские жуки.

Закатов поздних несказаннолюблю алеющую лень…Благоуханна и туманна,как вечер выцветший, сирень.

Ночь осторожна, месяц скромен,проснулся филин, луг росист.Берез прелестных четко-теменна светлом небе каждый лист.

Как жемчуг в раковине алой,мелькает месяц вдалеке,и веет радостью бывалойдевичья песня на реке.

Вьюга

Тень за тенью бежит — не догонит,вдоль по стенке… Лежи, не ворчи.Стонет ветер? И пусть себе стонет…Иль тебе не тепло на печи?

Ночь лихая… Тоска избяная…Что ж не спится? Иль ветра боюсь?Это — Русь, а не вьюга степная!Это корчится черная Русь!

Ах, как воет, как бьется — кликуша!Коли можешь — пойди и спаси!А тебе-то что? Полно, не слушай…Обойдемся и так, без Руси!

Стонет ветер все тише и тише…Да как взвизгнет! Ах, жутко в степи…Завтра будут сугробы до крыши…То-то вьюга! Да ну ее! Спи.

«Катится небо, дыша и блистая…»

Катится небо, дыша и блистая…Вот он — дар Божий, бери не бери!Вот она — воля, босая, простая,холод и золото звонкой зари!

Тень моя резкая — тень исполина.Сочные стебли хрустят под ступней.В воздухе звон. Розовеет равнина.Каждый цветок — словно месяц дневной.

Вот она — воля, босая, простая!Пух облаков на рассветной кайме…И, как во тьме лебединая стая,ясные думы восходят в уме.

Боже! Воистину мир Твой чудесен!Молча, собрав полевую росу,сердце мое, сердце, полное песен,не расплескав, до Тебя донесу…

Осень

И снова, как в милые годытоски, чистоты и чудес,глядится в безвольные водырумяный редеющий лес.

Простая, как Божье прощенье,прозрачная ширится даль.Ах, осень, мое упоенье,моя золотая печаль!

Свежо, и блестят паутины…Шурша, вдоль реки прохожу,сквозь ветви и гроздья рябинына тихое небо гляжу.

И свод голубеет широкий,и стаи кочующих птиц —что робкие детские строкив пустыне старинных страниц.

М. W.

Часы на башне распевалинад зыбью ртутною реки,и в безднах улиц возникали,как капли крови, огоньки.

Я ждал. Мерцали безучастноскучающие небеса.Надежды пели ясно-ясно,как золотые голоса.

Я ждал, по улицам блуждая,и на колесах корабли,зрачками красными вращая,в тумане с грохотом ползли.

И ты пришла, необычайна,меня приметила впотьмах,и встала бархатная тайнав твоих языческих глазах.

И наши взгляды, наши теникак бы сцепились на лету,и как ты вздрогнула в смятенье,мою предчувствуя мечту!

И в миг стремительно-горящий,и отгоняя, и маня,с какой-то жалобой звенящейоторвалась ты от меня.

Исчезла, струнно улетела…На плен ласкающей любвиты променять не захотелапустыни вольные свои.

И снова жду я, беспокойный,каких чудес, какой тиши?И мечется твой ветер знойныйв гудящих впадинах души.

«Звон, и радугой росистой…»

Звон, и радугой росистоймалый купол окаймлен…Капай, частый, капай, чистый,серебристый перезвон…

Никого не забывая,жемчуг выплесни живой…Плачет свечка восковая,голубь дымно-голубой…

И ясны глаза иконок,и я счастлив, потомучто церковенка-ребенокраспевает на холму…

Да над нею, беспорочной,уплывает на востоктучка вогнутая, точномокрый белый лепесток…

«Будь со мной прозрачнее и проще…»

Будь со мной прозрачнее и проще:у меня осталась ты одна.Дом сожжен и вырублены рощи,где моя туманилась весна,

где березы грезили и дятелпо стволу постукивал… В боюбезысходном друга я утратил,а потом и родину мою.

И во сне я с призраками реял,наяву с блудницами блуждал,и в горах я вымыслы развеял,и в морях я песни растерял.

А теперь о прошлом суждено мнетосковать у твоего огня.Будь нежней, будь искреннее. Помни,ты одна осталась у меня.

Зима

Только елочки упрямы —зеленеют — то во мгле,то на солнце. Пахнут рамысвежим клеем, на стеклеперламутровый и хрупкийвьется инея цветок,на лазури, в белой шубкедремлет сказочный лесок.

Утро. К снежному сараюв гору повезли дрова.Крыша искрится, по краю —ледяные кружева.Где-то каркает ворона,чьи-то валенки хрустят,на ресницы с небосклонаблестки пестрые летят…

«Мой друг, я искренно жалею…»

Мой друг, я искренно жалеютого, кто, в тайной слепотепройдя всю длинную аллею,не мог приметить на листесеть изумительную жилок,и точки желтых бугорков,и след зазубренный от пилокголуборогих червяков.

Весна

Взволнован мир весенним дуновеньем,вернулись птицы, и звенят ручьибубенчиками влаги. С умиленьемя разбираю мелочи любвина пыльных полках памяти. Прохладнов полях, и весело в лесу, кудани ступишь — крупный ландыш. Как вода,дрожит лазурь — и жалобно, и жадноглядит на мир. Березы у реки —там, на поляне, сердцем не забытой,столпились и так просто, деловиторазвертывают липкие листки,как будто это вовсе и не чудо,а в синеве два тонких журавляколеблются, и может быть, оттудаим кажется зеленая землянеспелым, мокрым яблоком…

«Маркиза маленькая знает…»