Джордж Байрон - Шильонский узник Страница 6

XVII

«Мой рок невольно устрашает;Но правды я не утаю,Хотя рассказ мой и смущаетНевинность робкую твою;Заметил я, как ты дрожала,Когда Селима узнавалаВ одежде странной; но уж яЕе носил – она моя;Твой юный друг, с которым вечноТы клятвой связана сердечной,Начальник шайки удалой;Нам жизнь, закон – один разбой.И если б ты узнала болеО нашей в море буйной доле,Тогда б еще удвоил страхЛилеи на твоих щеках.Вот эта сбруя боеваяМоей толпой принесена;Вблизи скрывается она;Когда же чаша круговаяВ пиру морском осушена,То удальцы мои суровыНа все летят, на все готовы;Пророк наш должен им проститьВеселый грех – вино любить».

XVIII

«Что было делать? Жить в презренье,Дышать свободой в заточенье?Яфар боялся уж меня,И ни кинжала, ни коняМне дать не смел, а пред диваномОн правду затмевал обманом,Что будто в поле страшно мнеЛететь с кинжалом на коне;Пророк то знает – в бой кровавыйСпешит один злодей лукавый, —А я в гареме между женИ без надежды, и без славыТомлюсь, Гаруну поручен;Тогда ты ласкою бесценнойМеня утешить не могла;Устрашена грозой военной,В далеком замке ты жила.Я тяжкой праздностью томился,Но волю мне на время датьГарун из жалости решился, —Лишь я был должен обещатьЯвиться прежде к нам в обитель,Чем с поля брани твой родитель.О, нет! Сказать не в силах я,Как сердце билось у меня,Когда свободными очамиУзрел я вдруг и темный лес,И синю даль, и блеск небес,И море с яркими волнами.В пучины моря – небеса,Казалось, дух мой проникает;Казалось мне, он постигаетВсе тайны их, все чудеса,С тем чувством новым: я свободен!Восторг мой был с безумьем сходен.Тогда я розно был с тобой,И не грустил, – я той поройВладел и небом и землей».

XIX

«Простясь с печальными брегами,Я с маврским опытным пловцомСтремил свой бег меж островами,Блестящими над влажным дномЖемчужно-пурпурным венцомСвятого старца океана.Я видел их. Но жребий мой:Где свел нас с буйною толпой,Как власть дана мне атамана,И как навеки решено,Что жизнь и смерть нам заодно, —Я рассказать тебе успеюТогда, как будет свершено,Что тайно в думе я имею».

XX

«То правда, в шайке удалойКипит дух буйный, нрав крутой;Все разных званий, разной веры;Им чужды общие примеры;Но простота, без лести речь,Покорность власти, верный меч,Душа, которая стремитсяБесстрашно с гибелью сразиться,Их братство, дикая их честь,И вечная за падших месть, —Все мне порукою надежной,Что должен я искать меж нихОплота в участи мятежной,Удачи в замыслах моих.Уже я главным в шайке смелой,Но франк один, преклонных лет,При мне, и юности незрелойДает свой опытный совет.Меж ними много душ высоких,И много замыслов глубоких;Здесь вольностью оживлены,Забывши бедствия былые,Друзья Ламброса удалые,Отчизны верные сыны,В пещерах часто ночью темной,При ярком зареве огней,Своих рая[1] с мечтой огромнойУже спасают от цепей;Им думать весело о воле,О равных правах, мирной доле;Их нет нигде, им быть нельзя,Но их мечтой пленен и я.Я рад нестись шумящими зыбями!Скитаться рад в кибитке кочевой,Мне душно жить за пышными стенами;Люблю шатер, люблю челнок простой.О, милый друг! Всегда, везде со мною,И на коне мне спутница в степях,И по волнам на легких парусах;Ты правь конем, ты правь моей ладьею,Ты будь моей надежною звездою!..Ты освятишь мой жребий роковой,Мне принесешь небес благословенья.Лети, лети в ковчег мятежный мой,Как благодать, как голубь примиренья;Иль в страшный час, во мраке бурных днейБудь радугой прекрасною моей;Зажгись зарей вечерней над холмами,Пророческим огнем меж облаками.Свята – как свят муйцинов Мекки гласПоклонникам молитвы в тихий час, —Пленительна – как песни звук любимыйВ мечтах младых тоской неизъяснимой;Мила – как мил напев земли роднойИзгнаннику в стране, ему чужой;Так будет мне отрадою бесценнойРечь нежная подруги несравненной.Приют, как рай в час юности своей,На островах, цветущих красотою,С моей рукой, с любовию моейТебе готов; там дышит все тобою,Там сотнями мечи уже блестят,Они спасут, и грянут, и сразят.С тобою я, – а шайка удалаяВдоль по морю помчится разъезжать,И для тебя, подруга молодая,Чужих земель наряды отбивать.В гареме жизнь скучна, как плен тяжелый;У нас светла беспечностью веселой.Я знаю, рок грознее с каждым днемНесется вслед за дерзким кораблем;Но пусть беда отважных настигает,Судьба теснит и дружба изменяет;Все усладит любовь твоя одна.Прелестный друг! С той думою сердечной,Что ты моя, что ты верна мне вечно,Печаль летит – и гибель не страшна,Равна любовь, равно к бедам презренье,С тобой во всем найдется наслажденье;Заботы, грусть и радость пополам;Все ты – все я – и нет разлуки нам.Свободные, – с товарищами смелоОпять в морях начнем мы наше дело.Так свет идет; дух жизни боевойДается всем природою самой.Где льется кровь – где стран опустошенье,Ужасна брань и ложно примиренье;И я горю воинственным огнем,Но я хочу владеть одним мечом.На распре власть престол свой утвердилаИ властвует им хитрость или сила;Пускай же меч блестит в моих руках,А хитрость пусть гнездится в городах;Там негою те души развратились,Которые б и бед не устрашились;Там без подпор, без друга красотеЦвести нельзя в невинной чистоте;Но за тебя страшиться мне напрасно:Как ангел, ты светла душою ясной.Как знать судьбу! Но нам в родной странеСпасенья нет, а горести одне.Мою любовь разлука ужасает:Яфаром ты Осману отдана;Беги со мной! И страх мой исчезает;Попутен ветр, ночь тихая темна.Чета любви ненастья не робеет,В опасной тьме над нею радость веет.Бежим, бежим, о милая! С тобойОтрадно все: – и дышат красотойМоря и степь; – в тебе весь мир земной!Пусть ветр шумит страшнее и страшнее,Прижмешься ты к груди моей теснее!Не ужаснет час гибельный меня!Лишь о тебе молиться буду я.Что буйный ветр? Что бездны океана?Страшись, любовь, коварства и обмана!Нас гибель ждет в гареме, не в морях;Там миг один, а здесь вся жизнь в бедах.Но – прочь от нас тяжелых дум волненья!Решись скорей! Настал уже для насИль час беды, или свободы час.Мы жертва здесь и гордости, и мщенья.Яфар мне враг! И хочет дерзкий бейНас разлучить, – тебе Осман злодей!»

XXI

«Гарун от казни и упрекаИзбавлен мной; в сераль до срокаЯ прибыл, – здесь не каждый знал,Как я по островам скитался;Кто тайну ведал, – умолчал, —И я начальником осталсяНа все готовых смельчаков;Решитель дерзостных трудов,Я их в разъезды рассылаю,Меж них добычи разделяю;И жалко мне, что редко самПускаюсь с ними по волнам.Но уж пора! Во тьме глубокойВсе тихо! Челн мой недалеко;Уж ветер вьется в парусах.Бежим! Оставим гнев и страхНа здешних мрачных берегах!Осман пусть явится с зарею;А ты свободна – ты со мною!И если этот гордый бейЖить должен, – и отца родногоСпасти от часа роковогоТы хочешь, – о, беги скорей!Беги! Когда ж судьбы моейУзнав всю тайну без обмана,И клятву сердца, и мечтыЛюбви младой забыла ты, —Я остаюсь, я жду Османа!Тебе не быть его женой,Не быть, что б ни было со мной!»

XXII

И неподвижная, немаяСтояла дева молодая.Так нам резец изобразил,Как мать в печали безотраднойВдруг обратилась в камень хладный.Лишенная и чувств, и сил,Очам она являла то же;Лишь, бедная, была моложе;Но, страха тайного полна,Едва опомнилась она, —Как видит: у ворот садовыхВдруг блещет факел роковой…Блеснул один, – блеснул другой,И много, – и огней багровыхСвет яркий озаряет сад.«Беги!.. Ты больше мне, чем брат!»И в красном зареве с мечамиЗлодеи видны меж кустами.Они бегут, они летят,По рощам, в просеках мелькают;Кинжалы, факелы сверкают,Страшнее всех Яфар бежит,Бежит к пещере отдаленной,И машет саблей обнаженной,И гневом бешенства кипит.Селим! Ужель судьба решила,Чтоб здесь была твоя могила?

XXIII

Отважный смотрит: «Бил мой час —Зулейка! Скоро все свершится!Целуй меня в последний раз.Но близко наши, – к ним домчитсяПризывный звук, – узрят ониВ кустах багровые огни;Их мало… но чего страшиться!»Вдруг из пещеры он стрелой, —Чеканный пистолет хватает:Раздался выстрел вестовой, —И дева в горести немойБез слез от страха обмирает.«Не слышно… что ж!.. И приплывут,Но уж Селима не найдут.На выстрел мой бегут толпоюЗлодеи ближнею тропою.Так обнажись, отцовский меч!Ты не видал подобных сеч.О, друг! Прости! Чрез рощу тайноИди с надеждой во дворец.Тебе разгневанный отецПростит. Но, ах! Чтобы случайноСвинец вблизи не просвистал;Чтоб в очи не блеснул кинжал.Иди… Не бойся за Яфара;Пусть яд был дан его рукой,Пусть скажет: робок я душой;Не дам ему – не дам удара;Но их – я рад, готов разить;Меня ль убийцам устрашить!»

XXIV