Владимир Белобров - Десять Струй, Которые Потрясли Мы Страница 6

«Застряла, пернатая морда?» —

Я справился официально.

Она, было, каркнула бодро,

Но тут же затихла печально.

октябрь 1987

Линии челюсти — чётки и строги.

Мускулы тела — сталь и резина.

Я уважаю в морозную зиму

В проруби мыться и спать на дороге.

Выйду на улицу.

Вон, к магазину

Кто-то устроил забег.

Я ж с аппетитом кушаю снег,

Или таскаю за пазухой льдину.

28.1.1987

Кошенька Чуча жалко мяучет,

Ухо к забору прижав.

Кошеньке Чуче одна собачуча

На ухо сделала «Ав!»

29.1.1987

За сиреневый лес улетают орлы.

Поднимаются ввысь голубые шары.

Уноздряются вглубь носовые платки.

Льются слезы у синей вдовы.

Ускользают мечты. Отпираются рты.

Золотые листы поедают скоты.

Человечее тело ползет за кусты.

Рвутся стоны у синей вдовы.

Раздвигаются мраки скрипучих лесов!

Выезжает наружу из тьмы колесо!

Человечее тело ползет из кустов!

Бьются пульсы у синей вдовы!

16–17.11.1987

Вьется над лесом кукушкин надрыв.

Корчится зуд комара-упыря.

Головы в скорбной тоске обнажив,

Мы провожаем в поход глухаря.

Мы — рудокопы словесной руды.

Мы — водохлебы совместной воды.

Мы — антилопы окрестной беды.

Мы — эскалопы всесмесной бурды.

Давится выпь у прокисших болот,

Стоны скребутся о стенки преград.

Мы провожаем в последний поход

Верный летательный наш аппарат.

24.11.1987

Под кожей дома безутешно

Зудела цепь водопровода.

Нас кутал мрак в свои одежды.

Нам шорох лгал на ухо что-то.

И в глубине подвалов пыльных,

Где страха мышь во тьме возилась,

Ты, как беременный будильник,

Уродцем-звуком разродилась.

И он скакал трёхногим эхом,

О стенки тельцем ударяясь,

И постепенно покрываясь

Безмолвия шершавым мехом…

Возникшие в грязи вокзалов,

В угарных трубах дымоходов,

Мы — дети мусоропроводов,

Мы — дети дырок и подвалов.

25–26.11.1987

Сидела Клава на заборе,

Соображала что к чему.

Пока она соображала,

Откинув вверх соображало,

Внизу Варвара пробежала,

Гоняя по двору Фому.

ноябрь 1987

Прытко девушка бежит

С женихом встречаться милым.

Нос восторженно дрожит!

Счастье морду искривило!

18.12.1987

Теряя ловкость, скачет лошадь. Покрыли сумерки равнину.

Старуха-ночь ползет по кочкам, таща луну на поводке.

И глазом черным смотрит, в окна лица просунув половину,

где лампа тусклая мерцает и мышь скребётся в уголке.

Когда я книгу открываю на сто двенадцатой странице,

и вслух читаю: "..лы кафтана граф вытащил колбасный нож,

подкрался, криво ухмыляясь, и в молодую поясницу

воткнул орудие брезгливо…" — меня охватывает дрожь.

2.12.1987

Однажды Сидоров Гордей

С балкона плюнул на людей.

И, почесав ногтями глаз,

Пошел на кухню кушать квас.

21.12.1987

ДУНЕ СМИРНОВОЙ

Надменный тип с лицом и тростью

В буфете подавился костью.

Гремят кастрюльки, чайник свищет,

Бежит Степан с куском во рту.

Глафира принимает пищу,

Уткнув лицо в сковороду.

Анфиса лупит булку хлеба,

Григорий поедает кекс.

А я мечтаю, глядя в небо,

О зыбких формах Дуни С.

декабрь 1987

Где из воды туман пророс,

Вздыхала самка у струи:

Поверь, красавец абрикос,

Мне тайны свежие твои».

Играя плотью налитой,

Нагие падали плоды.

Сползал в могилу день седой.

Окрест клубился чёрный дым…

Присел на нюхотливый нос

Рассвета пёстрый какаду.

Ей не ответил абрикос,

Катая косточку во рту.

30.12.1987

Кобылы дергали поводья,

Трепя по ветру шкур лохмотья,

Задравши кверху морды тетьи

И веники хвостов.

Зрачков под мехом спрятав гайки,

С боков напрыгивали лайки.

И дребезжали балалайки

Надменных мужиков.

Но виден лук и виден перец,

И на поляне виден немец,

И англичанин крошит хлебец

Фарфоровой десной.

И вот научная старушка

Несёт отверстие в макушке.

И из раскрытой черепушки

Валит туман густой.

Вот зверь на ветке неслучайно

Исполнен важного урчанья

И измененье окончанья —

Последствием тому.

Гласит строкой пузатый Бухель.

Трусит ногой усатый Мухель.

Но полосатый Гугель-Бугель

Вершит конец всему.

11–12.1.1988

Я лесом шел и длинные деревья

Забором городились вкруг меня.

Звенело в небе птичее отрепье.

Бежала тварь, в желудке страх храня.

Окрест трава густилась волосато,

Плелась ветвей колючая броня.

Я лесом шел и некий зверь усатый

Рассматривал внимательно меня.

Трусил куда-то цуцык незнакомый,

Трепя по кочкам плоскость живота.

Я лесом шел и стадо насекомых

Меня кусало в разные места.

Какая-то холера, скорчив морду,

Болталась равномерно над кустом.

Я лесом шел и, глядя на природу,

Махал оптимистически хвостом.

16–17.1.1988

Когда появлялась на небе звезда,

Ты в страхе бежала за мост.

И там, на колени припав у куста,

Бубнила молитву под нос.

Из леса туманного слышался вой.

Кружилась сова, хохоча.

За ворот стекая струей восковой,

На маковке тлела свеча.

Когда ж из-за туч выползал, молчалив

Луны желтолицый горбун,

Ты, кол позвоночника вдруг преломив,

Долбила об землю чугун.

18.1.1988

Годы видоизменяют содержание человека.

Иногда у него на лице чего-нибудь отрастает:

Иногда у него, ни с того, ни с сего, начинает дергаться веко.

Или, вдруг, в волосах насекомых заводится стая,

Так что чешется он с темпераментом древнего грека!

21–22.1.1988

«Жаба, жаба, где твой хвост?

Где твоя щетина?

Где твой вертикальный рост,

Глупая скотина?»

Жаба смотрит, как утюг,

Не соображая.

Тюк! ее ботинком, тюк!

Мерзость-то какая!!!

22.1.1988

В волшебном бреду, не владея собой,

Он ей протянул ветви тонкие рук.

Графиня к нему обернулась спиной

И тут испустила взволнованный звук.

26.1.1988

Сидит мудрец на сером камне.

Кусает булку молчаливо.

В его глазах клубится разум.

В его усах застряли корки.

Мудрец спокойно смотрит в воздух.

Мудрец поглаживает брюхо.

А если мимо мчится муха,

Он лупит муху толстой книгой.

6–7.2.1988

Вдоль бамбуков тугих я иду по тропе.

Спелый персик жую, достаю абрикос.

Мимо едет, как сам император Юй-Хэ,

На кобыле один пучеглазый даос.

В его ноздри продето большое кольцо.

Я, в восторге, пляшу, потрясая бамбук.

Он, на это, лишь важное строит лицо,

Указуя перстом на божественный пуп.

8.2.1988

…и так далее…

Платон, "'Диалоги".

— Что есть человеку ВЕЛИКАЯ ДРАМА?

— Штаны переполнить в присутствии дамы.

— Что есть человеку ВЕЛИКОЕ БЛАГО?

— Гарантия прав подтираться бумагой.

1.2.1988

Если у человека превосходная печень,

То тогда он становится водолазом-подводником.

Если человеку откусывать нечем,