Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века Страница 68

ЛУИС КАРРИЛЬО ДЕ СОТОМАЙОР

Смотри, как ствол могуч и величав,он горд — сторукий! — молодым цветеньем,и, даже рухнув, он глядит с презреньемна небо, распростертый среди трав.

Но Громовержец, гордеца поправ,уже карает дерево смиреньем:цветение унижено гниеньем —где гордой кроны непокорный нрав?

Смотри, что сотворяет луч разящий,подумай о Юпитеровой власти,о том, как ствол печально наземь лег.

Умерь гордыню и для пользы вящейоткрой глаза, чтоб на чужом несчастьеусвоить жизни горестный урок.

Тот, кто Пегасом был во время оно,покорно сносит гнев хозяйских рук,дрожит, едва заслышит окрик слуг,уже на нем дырявая попона.

Он, попиравший злато, смотрит сонно,состарившись в ярме, на все вокруг,униженный — тяжелый тянет плуг,снося удары плети удрученно.

Когда-то пролетал он ветром быстрым,с дыханьем состязаясь норовистым,а ныне — самый дряхлый из коней.

Он гордым был в свое младое время,но на его хребет легло, как бремя,седое время, всех времен сильней.

О суетное время, ты как птица,как молодая лань среди полян,ты дней моих и радостей тиран,судьбой моей вершит твоя десница!

Поймать ли то, что так привольно мчится,лукаво ускользает, как туман?Приманка дивная, чья суть — обман!Мой свет, в конце которого темница!

Твой гнев изведав, я смирился разом,сбирая крохи за косой твоею,—о просветленье, горькое стократ!

Я был слепцом, стал Аргусом стоглазым,я вижу, как ты мчишь — и цепенею!Как таешь ты, утрата из утрат!

На путы в удивленье зрит Самсон,и путы в удивлении: что сталос тем, кто, как нити, их срывал, бывало?Они дрожат, но ведь дрожит и он.

Тот, что врата вознес на горный склон,гигант, неистощимых сил зерцало,—перед врагами клонится устало,коварно взятый хитростью в полон.

Судья жестокий входит, обрекаяего глаза на смерть, а он, вникаяв обман, с улыбкой молвит палачам:

«Коль я не мог увидеть, что Далиламеня, могучего, перехитрила,—я сам проклятье шлю моим очам!»

О светлый Бетис, весла пощади,не будь хрустальной кораблю препоной,остепенись, приют в тиши зеленойдай путнику и гавань для ладьи.

Поющий у Леванта на груди(он скуп на злато в щедрости хваленой),—чело укрась коралловой коронойи бисерной росою остуди.

Но только, царь с трезубцем, сделай милость —не сдерживай ладью, чтобы сравниласьс крылатою стрелою на ветру!

Коль ты не внял моей мольбе унылой,царь седовласый, внемли зову милой:он и моря смиряет поутру.

Амур, покинь меня! Да пропадетдней череда, истраченных на страсти,когда, страдая от слепой напасти,душа в слезах явленья милой ждет.

Пусть выжгло мне глаза огнем забот,пусть я все слезы истощил в несчастье,пусть сердце разрывается на части,не вынеся любовной пытки гнет,—

лишь дай восстать душе испепеленнойиз пепла, мальчик со стрелой перенной,все остальное — унеси с собой!

Дитя Амур, услышь мой голос слабый,я знаю, ты бы мне помог, когда быменя увидеть мог!.. Но ты слепой…

Когда-то, полноводный Эбро зля,ты возвышался гордым исполином —под кружевным зеленым балдахиномты нежил Бетис и его поля.

Но время сокрушило короля,и плачешь ты на берегу пустынном,и горько плачет, разлученный с сыном,широкий Бетис и его земля.

Грозила небу вздыбленная крона,но и тебя земли сокроет лоно —и в этом так похожи мы с тобой.

Тебя оплакивает Бетис ясный,но кто оплачет мой удел злосчастный?Я даже в этом обойден судьбой.

На побелевший Тисба смотрит ликлюбимого, сраженного судьбиной,она в слезах — любовь тому причиной,а он в крови — слепой любви должник

И меч в себя вонзает в тот же мигнесчастная, сочтя себя повинной,но боль не чувствует: с его кончинойиссяк обильных чувств ее родник.

Она упала, кровь ее струитсяк его, остывшей, — так отроковицав объятия любимого легла.

Так смерть свела два стылых тела властнокоторые любовь, трудясь напрасно,соединить живыми не смогла.

ХУАН ДЕ ТАССИС-И-ПЕРАЛЬТА, ГРАФ ВИЛЬЯМЕДИAHA

Коль есть святой среди тщеты оплот,—пусть будет им души покой смиренныйв уединении, где дух согбенный —добыча мудрости, а не забот.

Пускай в ладони алчные течетметалла золотого ливень бренный,и лестью тешится глупец надменныйсреди дворцовых суетных щедрот.

Тщета манит сиреной лицедея:ключами от его души владея,она замкнет все чувства на замок.

А я у тихих волн, под птичьи трели,свободные от льстивой канители,остыну от печали и тревог.

ХУАН ДЕ ХАУРЕГИ

В блаженном детстве, принимая в дармхи, травы и цветы, земля оделав их блеск и свежесть девственное тело,украсив лоб ярчайшей из тиар.

Став женщиной, она познала жарбезбрежной страсти неба и, несмелоприльнув к нему, в его объятьях млела,и плыл, как вздохи, над лугами пар.

Потом она плодами разрешилась,отверзли чрево щедрые долины,стал нрав ее суровей и грубей.

И вот она морщинами покрылась,увяла, в кудрях — снежные седины:все губит время в ярости своей.

Погиб корабль, который не пугалини Эвр, ни Нот, ни штормы, ни туман;с презреньем созерцает океанего обломки, полные печали.

Он грезил о сверкающем металле,раб кормчего, гордыней обуян,везя сокровища индейских странв Иберию сквозь пенистые дали.

Он сгнил, с родимой рощей разлучен,где мог бы зелень сохранять и ныневерней, чем сохранить богатства смог.

Кто алчен и наживой увлечен,погибнет точно так же на чужбине,отвергнут всеми, нищ и одинок.

Посвящается практикам

и теоретикам этих искусств

Скульптура

Ты, наставница и генийВсех искусств и всех творений,Мы две дочери твои,Будь же нам взамен судьи —Кто из нас всех совершенней?Возникая из сумбура,Хочет Живопись, чтоб ейПоклонялся род людей.

Живопись

Превзошла меня СкульптураТолько тем, что тяжелей.Но граненый монолитМатерьялен лишь на вид.Во сто раз хитрей работа —Превратить Ничто во Что-то,Чем мой труд и знаменит.

Скульптура

Пусть в начале бытияИдолов творила я,—Ныне же резцами строгоСотворяет образ богаДлань умелая моя!Ты — обманный облик в раме,Я — объем, живая стать.И различье между нами —Суть различье меж словами«Быть» и лишь «Напоминать».

Живопись