Сергей Михалков - Стихи о войне Страница 7

Фронтовик домой приехал

Фронтовик домой приехал.С фронта. В отпуск. На семь дней.Больше года он не виделНи жены и ни детей.

Фронтовик домой приехал.Снял шинель и сапоги,Потемневшую портянкуСнял с натоптанной ноги.Лег в кровать под одеяло,В доме теплом и родном,И уснул коротким, чутким,Фронтовым тревожным сном.

И ему приснилось ночью,Что на поле боя он,Что опять во фланг фашистамВышел третий батальон,И опять его товарищ —Неразлучный автомат —Бьет по выцветшим шинелямНаступающих солдат.

Человеку бой приснился,И проснулся он в поту.Ничего не понимая,Он вгляделся в темноту.И, увидев очертаньяШкафа, стула и стола,Вспомнил дальнюю дорогу,Что до дома довела;Вспомнил встречи фронтовые,Боевых своих друзей,Молодых артиллеристовС дальнобойных батарей;Вспомнил песню про Каховку,Вспомнил ночи у Днепра…И с открытыми глазамиПровалялся до утра…

Фронтовик домой приехал…

Наш доктор

Он к нам приехал в часть из Сталинграда,Мобилизованный амбулаторный врач.У нас он в первый разУслышал свист снаряда,Упавшего у пригородных дач.Шинель на нем сидела мешковато,С опаскою носил он пистолет.И говорил: – Из белого халатаНе вылезал я восемнадцать лет!К шинели я привыкну, несомненно,И буду здесь с другими наравне,Но у меня характер невоенный,Хоть всей душойЯ с вами на войне.В суровом гуле грозных эскадрилийДни проходили в боевом строю.С передовых позиций привозилиГероев, обескровленных в бою.И он работал, рук не покладая,Без отдыха у белого стола,Порою на ходу обед глотая,Который санитарка принесла.В такие дни он говорил: – Я знаю,Работаю, не сплю – не я один.Мы на войне. Я долг свой выполняюКак врач и как советский гражданин.Однажды ночью привезли сапера,Сапер тот был почти без чувств, без сил.На все смотрел он безучастным взоромИ ничего не ждал и не просил.Склонилась санитарка к изголовью:– Он умирает! – Нет, он будет жить!В бою с врагами истекал он кровью,Так нам ли кровью нашей дорожить?И засучил хирург рукав халата,Без колебанья руку обнажилИ отдал кровь советскому солдату,Чтоб ожил он и снова с нами жил.И кровь врача влилась герою в вены —И сердце вздрогнуло, вернув себе свой такт.А врач сказал: – Я человек военный,Но поступил бы каждый точно так!

Письмо из неволи

…У немца в работницах полька жила.Иссохла в неволе. Слегла. Умерла.Сломил ее каторжный труд…

Гораздо выносливей русский народ.И за руку немец Марусю берет,Сказав коменданту: «Зер гут».

Так вот для чего отобрали врачиЧетырнадцать из тридцати!

Никто не услышит – кричи не кричи,Никто не придет, чтоб спасти.Беги не беги – никуда не сбежать,Собаками будут травить.Здесь некому русское слово сказать,Чтоб тяжкое горе излить.

От зорьки до зорьки, с темна до темнаМаруся работать должна.Повсюду она и повсюду одна,А ночью, когда не нужна,Приляжет Маруся, прикроет глаза,И вот он – дотронься рукой —Родительский дом, и склонилась лоза,Качаясь над тихой рекой…

И слышит Маруся, как лошадь куют,Как стадо мычит за селом…И слезы от самого сердца встают,Становятся в горле колом.

Над городом Кельном, ловя самолет,Сошлись и скрестились лучи.Для фронта немецкий военный заводРаботает в темной ночи.Хозяева спят. А Маруся не спит,Садится она за письмо.И ржавое перышко тихо скрипитИ пишет, и пишет само:

«Из города Кельна на Рейне-рекеПишу я в Россию письмо.Здесь русские люди на левой рукеПозорное носят клеймо.

Родные мои! Дорогие мои!О, если бы только могла —От немца зимой бы босая ушлаИ хлеба куска не взяла.Он горек, он проклят, не лезет он в ротС немецким названием «брот».

Родные мои! Дорогие мои!О, если бы только могла,Я город бы этот на Рейне сожгла,Чтоб все в нем сгорело дотла!

Я слышу воздушной тревоги сигнал.В окне ослепительный свет —Уже освещен за кварталом кварталОгнями советских ракет.Я смерти своей не боюсь. Не спешу.Я это письмо допишу…

Я слышу сначала пронзительный свист,Потом оглушительный гром.Мне хочется крикнуть:«Сюда! Здесь – фашист!Разбей скорей этот дом!»Мне голову лучше в обломках сложить,Чем немцу служить и в невольницах жить!..

Ни марки, ни штемпеля нету на нем, —Письмо от Маруси дошло.Оно потемнело, как будто огнемБумажный листок обожгло.

Быть может, его полицейские жгли,Но ветром его унесло,Быть может, его в облаках пронесли,Укрыв под стальное крыло…

Встреча с предком

К 700-летию Ледового побоища

Осталось пять минут до смерти,Трещит под фрицем талый лед.В последний раз невесте БертеСолдат привет прощальный шлет.

И в полынье встречая фрица,Гремя железом ржавых лат,Встает со дна тевтонский рыцарьИ говорит: «Постой, солдат!

Скажи, потомок, неужелиГерманцы, родичи мои,За семь веков не поумнелиИ с русскими ведут бои?

Меня на льду славяне били,Теперь тебя славяне бьют.Вы что, историю забыли?Теперь ее не признают?»

Был глухо слышен голос фрица,Уже идущего под лед:– Нам у истории учитьсяБезумный фюрер не дает!

Гитлеровский молодчик

В школьный класс приводят Фрица,Начинает Фриц учиться.«Существует шар земнойДля Германии одной!»

«Бомбы делаются разные:Есть простые, есть заразные!»«Гейне не было и нет.Геббельс – лучший наш поэт!»

Получив образование,Поступает тот юнецВ гитлеровский фонд ГерманииКак законченный подлец.

Он готов с разбойным свистомНа убийства и грабеж.Опираются фашистыНа такую молодежь.

Мой знакомый

На посту своем привычном —Он служил в Аэрофлоте,Был пилотом на обычномПассажирском самолете.

Молчалив и в деле точен,Вылетал он аккуратноВ свой обычный рейс на СочиИ потом в Москву обратно.

В темноте бессвездной ночиНад землей гудят моторы.Курс на запад держит летчик,Светят штурману приборы.

Летчик с курса не собьется —Курс проложен, как по нитке.Сквозь туманы он пробьется,Не свернет он от зенитки.

Вот на цель зашла машина,Отбомбилась аккуратно,Развернулась над БерлиномИ в Москву летит обратно.

А внизу горят ангары,Немцы прячутся в подвалах…Видит штурман, что пожаровСемь больших и восемь малых.

А внизу завод пылает,И пожарные хлопочут,Гитлер Гиммлера ругает,Слушать Геббельса не хочет.

В типографиях немецкихУтром в брак сдают газетуСо статьею, что советскихСамолетов больше нету.

Как зовут? Какого званьяЭтот летчик, ночь не спавший,По особому заданьюВ тыл противника летавший?

Это он летал на СочиНа гражданском самолете,Это он – гражданский летчик,Что служил в Аэрофлоте.

Но теперь другие грузыПо ночам с аэродромаОн берет, Герой Союза,Молчаливый мой знакомый.

На Южном фронте

Н. Кружкову

Есть у меня хорошие друзья,Военной дружбой с ними связан я.Мы вместе испытали дождь и зной,Накрытые палаткою одной.

Как много было солнечных лучей,Прострелянных снарядами ночей,Как много минометного огняВ теченье ночи и в теченье дня.

Как мы лежали возле переправПод бомбовозами, к родной земле припав,Как мы проскакивали на грузовикахПод артогнем, от смерти в двух шагах.

Встречались мы на марше и в бою,У тлеющей станицы на краю,Встречались на минуту и на час,И, может, иногда в последний раз.

В землянке перед боем ночевал.Я у тебя, товарищ генерал.И у тебя, приятель, был в гостях,В твоих прославленных на всю страну частях.

Я видел в обстановке боевойТебя, мой друг, газетчик фронтовой,Тебя, полковник, и тебя, майор,Донбассовский воинственный шахтер.

Сейчас весна, последний тает снег,И селезни кричат в разливах рек.Ведут ожесточенные боиТоварищи, приятели моиНа Южном фронте.

Товарищи мои! Я вижу вас,От немца очищающих Донбасс,Я слышу вас в гуденье «ястребков»Гвардейских истребительных полковИ в шелесте захваченных знаменЧужих разбитых танковых колонн.

И на каком бы фронте ни был я,Со мною рядом вы, мои друзья,На Южном фронте!

Связист