Сергей Михалков - Стихи о войне Страница 8

Мой знакомый

На посту своем привычном —Он служил в Аэрофлоте,Был пилотом на обычномПассажирском самолете.

Молчалив и в деле точен,Вылетал он аккуратноВ свой обычный рейс на СочиИ потом в Москву обратно.

В темноте бессвездной ночиНад землей гудят моторы.Курс на запад держит летчик,Светят штурману приборы.

Летчик с курса не собьется —Курс проложен, как по нитке.Сквозь туманы он пробьется,Не свернет он от зенитки.

Вот на цель зашла машина,Отбомбилась аккуратно,Развернулась над БерлиномИ в Москву летит обратно.

А внизу горят ангары,Немцы прячутся в подвалах…Видит штурман, что пожаровСемь больших и восемь малых.

А внизу завод пылает,И пожарные хлопочут,Гитлер Гиммлера ругает,Слушать Геббельса не хочет.

В типографиях немецкихУтром в брак сдают газетуСо статьею, что советскихСамолетов больше нету.

Как зовут? Какого званьяЭтот летчик, ночь не спавший,По особому заданьюВ тыл противника летавший?

Это он летал на СочиНа гражданском самолете,Это он – гражданский летчик,Что служил в Аэрофлоте.

Но теперь другие грузыПо ночам с аэродромаОн берет, Герой Союза,Молчаливый мой знакомый.

На Южном фронте

Н. Кружкову

Есть у меня хорошие друзья,Военной дружбой с ними связан я.Мы вместе испытали дождь и зной,Накрытые палаткою одной.

Как много было солнечных лучей,Прострелянных снарядами ночей,Как много минометного огняВ теченье ночи и в теченье дня.

Как мы лежали возле переправПод бомбовозами, к родной земле припав,Как мы проскакивали на грузовикахПод артогнем, от смерти в двух шагах.

Встречались мы на марше и в бою,У тлеющей станицы на краю,Встречались на минуту и на час,И, может, иногда в последний раз.

В землянке перед боем ночевал.Я у тебя, товарищ генерал.И у тебя, приятель, был в гостях,В твоих прославленных на всю страну частях.

Я видел в обстановке боевойТебя, мой друг, газетчик фронтовой,Тебя, полковник, и тебя, майор,Донбассовский воинственный шахтер.

Сейчас весна, последний тает снег,И селезни кричат в разливах рек.Ведут ожесточенные боиТоварищи, приятели моиНа Южном фронте.

Товарищи мои! Я вижу вас,От немца очищающих Донбасс,Я слышу вас в гуденье «ястребков»Гвардейских истребительных полковИ в шелесте захваченных знаменЧужих разбитых танковых колонн.

И на каком бы фронте ни был я,Со мною рядом вы, мои друзья,На Южном фронте!

Связист

Фашистской пули слышен свистНад самой головой.Ползет с катушкою связистИ тянет провод свой.

В его руках живая нить,Вперед, за шагом шаг!Он должен связь восстановить —Ее попортил враг.

Молчит в землянке телефон,Не знает штаб полка,Что вышел первый батальонНа правый фланг врага.

Не может «Дон» сказать «Москве»Про сделанный прорыв.Связист-боец, в кустах, в травеСкорей найди обрыв!

В туман и в мрак, ночной порой,И в ливень, и в пургуСвязист-боец, связист-геройПолзет назло врагу.

Он под огнем обрыв найдет,Соединит концы:Командный пункт ответа ждет,Приказа ждут бойцы.

Пускай снарядов слышен свистНад самой головой,Ползет уверенно связистС задачей боевой.

Он презирает смерть своюКак воин, как боец.А храбрых не разит в боюНи штык и ни свинец!

Не быть России покоренной!

Товарищ, сядь со мною рядом,Давай закурим по одной!Я знаю, что под СталинградомТвоя семья, твой дом родной.Ты помнишь, как сынишка сонныйПришел тебя поцеловать,Как на путях у эшелонаСтояла плачущая мать.Родная, добрая, седая,Осталась так стоять она.И рядом с нею, молодая,Твоя любовь – твоя жена…Теперь ты пишешь ей на ВолгуИ ждешь ответных писем сам.Ждешь терпеливо, ждешь подолгу,С врагом воюя по лесам,В глухом краю, в краю болотном,Переживая день за днемПод пулеметным, минометнымИ ураганным артогнем.Ты здесь на фронте больше годаИ ко всему привык уже.И ты в ненастную погодуЛежишь на дальнем рубеже.Накрывшись теплой плащ-палаткой,С соседом шутишь в час ночной:– Ну, что же делать, раз несладко?..Давай закурим по одной!Товарищ! Помнишь, после бояВот так же лежа на земле,Я разговаривал с тобоюВ сожженном немцами селе.И я запомнил слово в слово,Как ты сказал в тот горький час,Что в эти дни пути иного,Чем путь солдата, – нет у нас!Наш каждый шаг, политый кровью,Пускай моей, пускай твоей,Благословен святой любовью,Слезами русских матерей…Нас жег с тобой огонь пожарищ,Дым пепелищ слепил глаза,Но не от дыма мне, товарищ,Зрачок туманила слеза.И нам с тобой забыть едва ли,Как на асфальте площадейМы жертвы с виселиц снималиИ в детских лицах узнавалиЧерты своих родных детей.Вот почему мы твердо знаем,За что деремся на фронтах,За что ночей недосыпаемВ сырых, холодных блиндажах.Шагами меряем болота,Седеем, мерзнем, устаемИ неприступные высотыСвоими жизнями берем.Забудь сегодня слово «жалость»И ненависть зажги в груди.Враги сильны. И их осталосьЕще немало впереди.Так бей врага без сожаленья,Не пощади и не прости,К несовершённым преступленьямОрду убийц не допусти!За год войны ожесточеннойТы научился воевать.Не быть России покоренной,И Гитлеру в России не бывать!

Разведчик

Посвящается старшему сержанту Петру Воробьеву

Сапоги в болотной тине.Руки выпачканы в глине,И концом сосновой веткиПоцарапана щека.Он приходит из разведкиИ приводит «языка».Не слышней летучей мыши(Даже, может быть, потише),Ночью, выйдя на охоту,Он с бойцами в темноте,Между кочек, по болотуПолз ужом на животе,Легких троп не выбирая,Шаг за шагом, не спеша,Там, где нужно, – замирая,Там, где нужно, – не дыша.По сырой траве часамиПродвигался, не куря,Только шепотом с бойцами,Только дело говоря.Прямо к фрицам в тыл глубокийЧерез заросли осоки,Сквозь бурьян и буреломОн прошел с друзьями вместе,Чтоб фашиста взять на местеИ доставить в штаб живьем.Все, что он в пути увидитИ на что в пути ни выйдет:На обоз ли, на блиндаж,На фашистский взвод пехотный,На расчет ли минометный, —Все возьмет на карандаш.Вот он выполнил заданье,Не успел передохнуть,И опять часы вниманья —Он идет в обратный путь.Неслышней летучей мыши(Даже, может быть, потише),Шаг за шагом, не спеша,Легких троп не выбирая,Там, где нужно, – замирая,Там, где нужно, – не дыша.

Последнее слово

Посвящается бессметному подвигу шестнадцати гвардейцев под Сталинградом

Он был еще жив,Но губы уже почернели.Он был еще жив,На бурой от крови шинели.И танки он видел,И мертвых товарищей рядом,И облако дыма,Стоящее над Сталинградом.Он ранен смертельно,Уже не спасти Кочеткова.Склонись над гвардейцем,Услышишь последнее слово:«Нас было шестнадцать,Потом только пять, только трое,Но в каждом оставшемся —Сердце и воля героя».Чадя и пылая,Фашистские танки горели.Три русских солдатаВ бою отступать не хотели.Фашистский танкистНе знавал еще в жизни такого,Сквозь щель смотровуюУвидев гвардейца Чиркова.Он шел из окопа,Расправив гвардейские плечи,Гранаты за поясом —Черному танку навстречу.Он смертью себя опоясал,Гранат не жалея,Он лег под машину,Но он не упал перед нею!«Нас было шестнадцать…»Погасло последнее слово.И замерли губыНа бледном лице Кочеткова.И умер шестнадцатый…Знаменем тело прикроем.Бессмертная славаШестнадцати русским героям!

Письмо домой

Здесь, на войне, мы рады каждой строчкеИ каждой весточке из милых нам краев.Дошедших писем мятые листочкиНам дороги особо в дни боев.

Они хранят тепло родного дома,Сопутствуя бойцу в его борьбе.О, чувство зависти! Как нам оно знакомоКогда письмо приходит не тебе.

Любимая жена моя, Наташа!От вас известий не было давно,И, наконец, – письмо. Родное, ваше!Как много радости мне принесло оно.

О, письма из дому! Мы носим их с собою,Они напоминают нам в бою:Будь беспощаднее с врагом на поле боя,Чтоб враг не истребил твою семью!

Мы были в городе.Как грозный знак проклятья,Труп женщины лежал на мостовой.Растерзанное ситцевое платье,Застывшая рука над головой.

И я подумал: как же быть такому?Быть может, кто-нибудь, как я, таких же лет,Ждет от жены письма, письма из домуОт этой женщины. А писем нет и нет…

Мы были в городе развалин и воронок,Разграбленного немцами жилья.Я видел мальчика. Лет четырех ребенок.Он был убит. И сына вспомнил я.

И я подумал: как же быть такому?Быть может, кто-нибудь на фронте ждет сейчасКаракуль детских – весточку из домаИ детский незатейливый рассказ…

Мой верный друг, товарищ мой надежный!Мы на войне. Идет жестокий бойЗа каждый дом, за каждый столб дорожный,За то, чтоб мы увиделись с тобой!

Три ордена