Николай Рубцов - Я тебя целовал… Страница 7

По ветреным горушкам

К тому седому тополю,

Где ждет меня

подружка…

Улетели листья

Улетели листья

с тополей —

Повторилась в мире неизбежность.

Не жалей ты листья, не жалей,

А жалей любовь мою и нежность!

Пусть деревья голые стоят,

Не кляни ты шумные метели!

Разве в этом кто-то виноват,

Что с деревьев листья

улетели?

«Ах, отчего мне…»

Ах, отчего мне

Сердце грусть кольнула,

Что за печаль у сердца моего?

Ты просто

В кочегарку заглянула,

И больше не случилось ничего.

Я разглядеть успел

Всего лишь челку,

Но за тобою, будто за судьбой,

Я выбежал,

Потом болтал без толку

О чем-то несущественном с тобой.

Я говорил невнятно:

Как бабуся,

Которой нужен гроб, а не любовь,

Знать, потому

Твоя подруга Люся

Посмеивалась, вскидывая бровь?

Вы ждали Вову,

Очень волновались.

Вы спрашивали: «Где же он сейчас?»

И на ветру легонько развевались,

Волнуясь тоже,

Волосы у вас.

Я знал

Волненья вашего причину

И то, что я здесь лишний, —

Тоже знал!

И потому, простившись чин по чину,

К своим котлам по лужам зашагал.

Нет, про любовь

Стихи не устарели!

Нельзя сказать, что это сор и лом.

С кем ты сейчас

Гуляешь по Форели?

И кто тебя целует за углом?

А если ты

Одна сидишь в квартире,

Скажи: ты никого к себе не ждешь?

Нет ни одной девчонки в целом мире,

Чтоб про любовь сказала: «Это ложь!»

И нет таких ребят на целом свете,

Что могут жить, девчонок не любя.

Гляжу в окно,

Где только дождь и ветер,

А вижу лишь тебя, тебя, тебя!

Лариса, слушай!

Я не вру нисколько —

Созвучен с сердцем каждый звук

стиха.

А ты, быть может,

Скажешь: «Ну и Колька!» —

И рассмеешься только: ха-ха-ха!

Тогда не сей

В душе моей заразу —

Тоску, что может жечь сильней огня.

И больше не заглядывай ни разу

К нам в кочегарку!

Поняла меня?

1959

«Поднявшись на холмах…»

Поднявшись на холмах,

старинные деревни

И до сих пор стоят, немного накренясь,

И древние, как Русь, могучие деревья

Темнеют вдоль дорог,

листву роняя в грязь.

Но есть в одном селе,

видавшем сны цветенья

И вихри тех ночей, когда нельзя дремать,

Заросший навсегда травою запустенья

Тот дворик дорогой, где я оставил мать.

Со сверстницею здесь мы лето

провожали,

И, проводив, грустим уж

много-много лет,

Грустнее от того, что все мои печали

Кому я расскажу? Друзей со мною

нет…

Ну что ж! Пусть будет так!

Ведь русские деревни

Стояли и стоят, немного накренясь,

И вечные, как Русь, священные деревья

Темнеют вдоль дорог,

листву роняя в грязь…

«Листвой пропащей…»

Листвой пропащей,

знобящей мглою

Заносит буря неясный путь.

А ивы гнутся над головою,

Скрипят и стонут – не отдохнуть.

Бегу от бури, от помрачений…

И вдруг я вспомню твое лицо,

Игру заката во мгле вечерней,

В лучах заката твое кольцо.

Глухому плеску на дне оврага,

И спящей вербе, и ковылю

Я, оставаясь, твердил из мрака

Одно и то же: —Люблю, люблю!

Листвой пропащей,

знобящей мглою

Заносит буря безлюдный путь.

И стонут ивы над головою,

И воет ветер – не отдохнуть!

Куда от бури, он непогоды

Себя я спрячу?

Я вспоминаю былые годы

И – плачу…

Почему не повезло?

Почему мне так не повезло?

По волнам, давно уже усталый,

Разгонюсь – забуду про весло,

И тотчас швырнет меня на скалы!

Почему мне так не повезло?

Над моей счастливою любовью

Вдруг мелькнуло черное крыло,

И прошла любовь с глубокой

болью.

Почему мне так не повезло?

Все, трудясь, живут себе

в надежде,

Мне ж мое глухое ремесло

Не приносит радости, как прежде.

Почему мне так не повезло?

По ночам душе бывает страшно.

Оттого, что сам себе назло

Много лет провел я бесшабашно.

Почему мне так не повезло?

Все же я, своей не веря драме,

Вновь стремлюсь, хватаясь за весло,

В океан, волнуемый ветрами.

Разбойник Ляля (лесная сказка)

1

Мне о том рассказывали сосны

По лесам, в окрестностях Ветлуги,

Где гулял когда-то Ляля грозный,

Сея страх по всей лесной округе.

Был проворен Ляля долговязый.

Пыль столбом взметая над слободкой,

Сам, бывало, злой и одноглазый,

Гнал коня, поигрывая плеткой.

Первым другом был ему Бархотка,

Только волей неба не покойник, —

В смутной жизни ценная находка

Был для Ляли друг его, разбойник.

Сколько раз с добычею на лодке

Выплывали вместе из тумана!

Верным людям голосом Бархотки

Объявлялась воля атамана.

Ляля жил, – не пикнет даже муха! —

Как циклоп, в своих лесистых скалах.

По ночам разбойница Шалуха

Атамана хмурого ласкала…

2

Раз во время быстрого набега

На господ, которых ненавидел,

Под лазурным пологом ночлега

Он княжну прекрасную увидел.

Разметавши волосы и руки,

Как дитя, спала она в постели,

И разбоя сдержанные звуки

До ее души не долетели…

С той поры пошли о Ляле слухи,

Что умом свихнулся он немного.

Злится Ляля, жалуясь Шалухе:

– У меня на сердце одиноко.

Недоволен он своей Шалухой,

О княжне тоскует благородной,

И бокал, наполненный сивухой,

Держит он рукой своей холодной.

Вызывает он к себе Бархотку

И наказ дает ему устало:

– Снаряжай друзей своих и лодку

И немедля знатную молодку

Мне доставь во что бы то ни стало!

А за то тебе моя награда,

Как награда высшая для вора,

Все, как есть, мое богатство клада…

Что ты скажешь против договора?

Не сказал в ответ ему ни слова

Верный друг. Не выпил из бокала.

Но тотчас у берега глухого

Тень с веслом мелькнула и пропала…

3

Дни прошли… Под светлою луною

Век бы Ляля в местности безвестной

Целовался с юною княжною,

Со своей негаданной невестой!

А она, бледнее от печали

И от страха в сердце беспокойном,

Говорит возлюбленному Ляле:

– Не хочу я жить в лесу разбойном!

Страшно мне среди лесного мрака,

Каждый шорох душу мне тревожит,

Слышишь, Ляля?… – Чтобы не заплакать,

Улыбнуться хочет и не может.

Говорит ей Ляля торопливо,

Горячо целуя светлый локон:

– Боже мой! Не плачь так сиротливо!

Нам с тобой не будет одиноко.

Вот когда счастливый день настанет,

Мы уйдем из этого становья,

Чтобы честно жить, как христиане,

Наслаждаясь миром и любовью.

Дом построим с окнами на море,

Чтоб кругом посвистывали бризы,

И, склонясь в дремотном разговоре,

Осеняли море кипарисы.

Будет сад с тропинкою в лиманы,

С ключевою влагою канала,

Чтоб все время там цвели тюльпаны,

Чтоб все время музыка играла…

4

– Атаман! Своя у вас забота, —

Говорит Бархотка, встав к порогу, —

Но давно пришла пора расчета,

Где же клад? Указывай дорогу!

– Ты прости. Бархотка мой

любезный,

Мне казна всего теперь дороже!

– Атаман! Твой довод бесполезный

Ничего решить уже не может!

– Ты горяч, Бархотка, и удачлив,

Что желаешь, все себе добудешь!

– Атаман! Удачлив я, горяч ли,

Долго ты меня морочить будешь?

Атаман, мрачнея понемногу,

Тихо сел к потухшему камину.

– Так и быть! Скажу тебе дорогу,

Но оставь… хотя бы половину.

– Атаман! Когда во мраке ночи

Крался я с княжной через долину,

Разве я за стан ее и очи

Рисковал тогда наполовину?

– А не жаль тебе четвертой доли?

Ляля встал взволнованно и грозно.

– Атаман! Тебя ли я неволил?

Не торгуйся! Поздно, Ляля, поздно.

Ляля залпом выпил из бокала

И в сердцах швырнул его к порогу.

– Там, где воют ветры и шакалы,

Там, в тайге, найдешь себе дорогу!

5

Поздний час. С ветвей, покрытых мглою,

Ветер злой срывает листьев горсти.

На коне, испуганном стрелою,

Мчится Ляля в сильном беспокойстве.

Мчится он полночными лесами,

Сам не знает, что с ним происходит,

Прискакал. Безумными глазами

Что-то ищет он… и не находит.

Атаман, ушам своим не веря,

Вдруг метнулся, прочь отбросил плетку

И, прищурясь, начал, как на зверя,

Наступать на хмурого Бархотку.

– Жаль! Но ада огненная чаша

По тебе, несчастная, рыдает!

– Атаман! Возлюбленная ваша

Вас в раю небесном ожидает!

Тут сверкнули ножики кривые,

Тут как раз и легкая заминка

Происходит в повести впервые:

Я всего не помню поединка.

Но слетелась вдруг воронья стая,

Чуя кровь в лесах благоуханных,

И сгустились тени, покрывая

На земле два тела бездыханных…

6

Бор шумит порывисто и глухо

Над землей угрюмой и греховной.

Кротко ходит по миру Шалуха,

Вдаль гонима волею верховной.

Как наступят зимние потемки,

Как застонут сосны-вековухи,

В бедных избах странной незнакомке