Александр Алейник - Апология Страница 7

12 февр. 1984

x x x

Бесцветных мотыльков ночных,мохноголовых бабочек полночных,шуршащих в притолках дверных,на балках и панелях потолочных,внезапно возникающих извнеза стеклами, сюда потом проникших,отшелестевших шубками в луне,теперь повисшей на ветвях поникших,покинувших ее на небесах,общупанных их крылышек касаньем,в ее пыльце на загнутых усах,в парящем неуклонном угасаньи,между домов и влажных скатов крыш,когда уже все фонари потухли,когда машин, шагов не слышно, лишьзвенит тихонько лампочка на кухне,когда весь мир, укутан мглою, спит,включая черный след луны, весь стынет,кордебалет порхающих сильфид,штурмующих стеклянную твердыню —похож на дни твои, подобье дней,живое кружево — до полного отпада,сцепясь в одушевленный сонм теней,штурмует неподвижную преграду.Секундный выключателя щелчок —бестрепетной руки движеньеокрасит красным лампочки зрачоки успокоит их одушевленье,забрезжит слепо небо из окна,отчеркнутое резкими угламисоседних крыш и воздуха волнаплеснет в дома знобящими крылами.

22 июня 84

ОДА

Выдох вянет у рта.Вся урлаот меня отошла.За окном кумачевая реет кистана старинном и милом мне доме.Одинокий субъект жрет портвейн из горла,ибо нет утешения кроме.

Пересохшие патлы осенних деревза окном распадаются на составныеклочья,ибо ветер терзает их, озверев,и честныепрохожие сочноматом греют друг друга, душевно прозрев.

Сколько летпротяну еще я на Малом Каретномпод урчащий победноблиз меня в трех кастрюлях обед?Это вечный кортеж мимо двери моейв тот таинственный мир,где цветет сельдерей.

Там порхает инжир.Там народный кумирс голубого экранаобъявляет соседям наличье канканачто плясуньи с Урала в Москву завезли.Суп дымится, и попки девчачьи вдали,так как нетути крупного плана.

Поутихли оркестры,но приблизился гомон толпы,переулок наполнился людом,в утвержденном реестредля вечерней пальбыпредназначено крупное место —здесь поздней запиздюлят полнеба салютом.

Космонавты с орбиты отстукали текст.Солнце взлезло на крыши.Продают в бакалеях и булочных кекс,и в аллеяхна скамейках кишит бюстатых невести мордатых парнишек.

То и славно, что праздник —всенародный крутой выходной.На камодехвостик нюхает слонику слоник.Сочлененные пастирупоров заливаются песней одной,сочетающей всех сочетанием вродеджин-тоник.

Воспоем этот день воспаленной губой —состругаем, бояре, под праздники одуне в прибыток себе,но токмо мечтой голубой,так Неглинка в трубепод нелегкой московской землейв океан и на волю несет свою пленную воду.

20 окт. 84

ВОСПРИЯТИЕ ВЕСНЫ

На тротуарах, чистых как невесты,среди любителей-собаководов,детей плетущихся из школы,встречаю я приход весны,всё время небо ощущая над собой,как будто возвращённое из ссылки.Читаю… и глазам не верю —да нет же, точно, вон какая надпись,глядите сами: ГОЛОВНОЙ ЗАВОД.Там неуклонно движется конвеер,и головы, и головы плывут,и кто-то им прикручивает уши,привинчивает бородавки,лекалом меряет косые скулы,лопаточкой ровняет крылья носаи кто-то прорезает рты;занесена рука и ставит штамп на темя —чернильный треугольник ОТК,а после шёлковою ниткой пришиваетвесёлые блестящие глаза.

Куда ни двинешься — глядят из подворотенхранящие убитый снег дворы.Домишки смотрят точно с перепоя —помятые и грязные ужасно,и каждому течёт за воротник.Вот-вот они, болезные, очнулисьи окнами блуждающими водят,как будто потерялись здесь и надоим срочно отправляться на вокзал.

Звоню приятелю, узнав мой голос,он спрашивает — Как? Ты в Горьком? —И я не знаю, что ему ответить,что, собственно, имеет он в виду:в подпитьи ли, обмане, заблужденьи,весельи, я не знаю, право,но в чём-то «горьком» явно нахожусь(а детям тут охота крикнуть «сладкий»,противно детям «горький» говорить).Разглядываю лица и одежду:знакомых нет (и не было быть может)и надо жизнь здесь начинать с нуля,как набирают телефон бесплатный:— Алло! Пожар! Милиция! Больница…Или: «Прошу вас, назовите номер.Здесь жил когда-то старый мой приятель.Его зовут…» и назову его.А мне ответят: «Нет такого». Ишь ты!Как любят «нет такого» говорить.Да разве я кого-то переспорю?Вот я в витрине скромно отражаюсь.Вот в трубку телефонную дышу.А всё ж, желаете до правды докопаться?Могу вам адрес тут же обозначить:там есть стеллаж, как постамент, из стали,под изваяньем юности бумажным,взгляните сами — кто стоит на «А»?А здесь я прохожу под тыщей окон,дымлю своей двадцатой папиросой,блаженно забывая о зиме.

20 марта 85

Ночь приходит, онав шубке из черных кошек.

Черствая в небе луна —в восьмикопеечный коржик

в школьном буфете, давно,со стаканом мутного чая,

липа скребет окно,двор — метелка Бабая.

Два раздолбая растут,сокрушая казенную мебель.

Как облака плывутмедленно в синем небе…

Между паркетин инебосводом витаем,

пьем из Кастальской струии сигареты стреляем.

Нас из пиратских шхунвынул времени вектор.

Мост не взорвали, — лгуноказался директор.

Сдержишь шаги свои,узрев за чьей-то спиною

мрамор лестницы ислужащих «Метростроя». *

*здание горьковской школы № 49 было отобрано под «Метрострой»

Затеряться в толпе незаметных людей с восторгом,затереться в трамвайную прозу c cорванным горлом,передавать нагретый пятак на билетик,занимать сидячее место в транспортном кордебалете.

Причёсывать волосы по утрам, исчезая из зеркала, узкой расчёской,не останавливаться, проходя, у газетных киосков,забывая ночь на свету — обрывки ночного бреда,вечно дымя на ходу недокуренной сигаретой.

Видеть как лёд плывёт по гладкой воде в апреле,подталкиваемый вперёд солнечною форелью,греметь опавшей листвой, просыпающимся бульваром,ощущая над головой небо, ставшее старым.

Видеть в чёрных деревьях графику собственных мыслей,замечать одиноких женщин, усвоивших несколько истин,до которых других доводит отчаянный возраст,увидев N, — удержать естественный возглас.

Ходить по правой стороне одной и той же улицы годами,встречать одни и те же лица над торопливыми шагами,каждое утро за тысячей спин вбегать на уползающий эскалатор,мимо блузок и шуб, вот ещё один падает в мраморную прохладу,

мимо шоколадных панелей и теплящихся лампионов,мимо таких же, как ты — призёров и чемпионов,под баритон или альт ошеломительных правил,мимо миллионов лиц — миллионов стёршихся фотографий.Ждать поезда — нарастающий звук — вас уносит поезд,ждать вечера, ночи, утра, лета, не беспокоясь,что они никогда не придут — для тебя исчезнетвесь этот мир возносящих и опускающих лестниц.

Новые двери, вещи, лица, глаза, объятья,новые президенты, слова, войны, платья,новые зимы, песенки, дети, тарифы,новые календари, грачи, ёлки, цифры…

Я устаю от своего лица, от своей походки,я отличаю в толпе, кто мои одногодки,я видел девочку из нашего класса, теперь — певицав шикарном ресторане, куда вечером не пробиться.

Как блестят у неё глаза над рукой с микрофоном,она поёт не одна — на другой — такое же платье с серебристым шиффоном,очень белые плечи у обеих певиц, очень стройные спинки,но не надо приближаться — не увеличивать лиц — пусть не меркнут картинки.

Пусть мигают цветные лампочки и высокий голосзаполняет притихшую залу от потолка до пола,пусть его вожделенно слышат опоздавшие «гости», давая швейцарусколько положено — с одного, сколько положено — с пары.

По часам, по кругу вечно бегущие стрелки,вечно застывшие, вечно замершие на делениях мелких,маленькие шажки, маленькие остановки жизнив бесконечно привязанной к тебе отчизне.

День и ночь чередуются, как карты в пасьянсе,меняются местами, как пара на киносеансе,чтобы увидеть вдвоём звучащее как далёкая арфаза головами передних рядов завораживающее ЗАВТРА.

17 марта 85