Елена Крюкова - Ледоход Страница 7

Спас Нерукотворный. Икона

…Когда из мрака, из сумасшествия,Из первого и второго Пришествия,Из раздвинутых ветром сфер,Из борьбы неверий и вер,Из компьютерных игр запутанных,Из сокровищ, в чулки закутанных,Из ветров, что солью буранноюЖестко сыплют в грудь деревянную —

Вдруг – Лик —остановись. Замри.Он не в апсиде. Он не в нише.Он просто – у тебя внутри.Он ясно виден. Также – слышен.

Он золотой и бледный. ТакТрадиционно малевалиИконописцы – за пятакСобрата-пьяницу в подвале.

Власы стекают по щекам.Он узнаваем несомненно,Натурщик, проданный векамЗа трешкуматерью-Вселенной.

Прокуренная желтизнаТяжелых скул, слезами, жиромЗалитых. Жизнь Его – однаПред перенаселенным миром.

Он просто нищий человек.Кто шьет Ему прозванье Спаса?Вон – из пивнушки – в мокрый снег,Без вопля, возгласа и гласа.

И, бормоча, что мочи нет,И, бессловесней всякой твари,Он месит ботами проспект,Участвуя в планетной сваре.

Его потертое лицоМерцает, не находит места…И вдруг над лысиной кольцоЗажжется в темноте подъезда.

Сусальный, рыжий ореол,Жарптичий, наподобье диска!

…А хор вопит, что Ты ушел,Но жил меж нами.Слишком близко.

Икона Страшного Суда

Синие сферы горят изнутри.Два безумных старика летят.Пот со лба рукой оботри.Да, эти стрелы в тебя свистят,Да, ты уже за бортом! А фал,Этот толстый и наглый трос,Как паутина, порвался, упал,Чтоб ты один в Космосе рос…За стариками летит жена.Космы – кометой пространство бьют.Она в диком Космосе тоже одна.Она боится, что ее убьют.За женою девчонка летит.Она – сирота. Ребра торчатКсилофонно. Она никогда не проститСытым деткам, что «Мама!» – кричат.Синие сферы крутят их всех,Но и тебя тоже! Но и тебя!Как ни кутайся в теплый мех —Космос хлынет, губя и любя.И полетишь, пылая, крича,Вместе со всеми в синюю тьму,Убегая по ветру, предалтарная свеча,Которую – не загасить никому!А два безумных седых старикаК тебе подлетят и под мышки возьмут.Ты увидишь синие звезды и черные облака.Да, это и есть твой Страшный Суд.Золотой, чернокнижный, кровавый и земляной,Грохочущий чисто, как водопад,Над грязным миром, над потной войной,Над Временем, что идет только назад.Над Временем, что идет только вперед!Даже если назад – все равно вперед!И ты своею смертью докажешь, чтоНикто все равноНикогда не умрет.

Колыбельная

Баю-баю-баю-байЭто наш домашний РайВот божница, вот газетаТам все молятся – про этоЗакопченная плита —там стоит картошка – тачто за зиму надоелачто за сыном мать доелаВот мальчишка при свечахс гениальностью в очахВот перо и лист бумагипарни русские беднягиВера гений время бытмальчик мой и ты – убитБаю-бай баю-байкухня голод вечный чайНапиши мой мальчик что литекст молитвыа доколеты не сможешь —баю-байпоскорее засыпай

«…Смертью смерть ты попрал…»

– Это твой сын?

– Нет.

– Возлюбленный?

– Нет.

– Что ж ты по нем рыдаешь так много лет?

…Смертью смерть ты попрал.Только это тебя и спасает.Не питье, не жратва, —     только тот металлический стол,Где под скальпелем мысли     так сердце твое воскресает,Что уж лучше бы ты, изругавшись,     под землю ушел.

Нет, еще поживи!Человек, а не Бог ты, бедняжка, —Наспех сладость кафе,     наспех – горечь любовных минут,Полумесяцы соли     под мышками рваной рубашки,Что сорвут в подворотне друзья     и подошвой сомнут.

Но тебя я люблю.В честь тебя прохожу я, босая,На молебен – зимой,     в кровь ступни обдирая об лед!Но тебя я – люблю. Только это тебя и спасает.Только это, щенок,     и бичует тебя, и ведет.

И когда за веками,     с которыми цифрой не слажу,Намалюют тебя     на бескровной церковной стене, —Голос мой из-под купола     жестко и яростно скажет:– Это лишь Человек.Все, что думал,Он высказал мне.

Правда

«Блажени алчущие и жаждущие правды,

яко тии насытятся».

Ярлык прицеплен. Выдан нумер.Заказан погребальный хор.Я знать хочу, за что ты умер,И прочитать твой приговор.

Я знать хочу, какая сила —Пред тем же кованым крестом —Тебя помоями чернилаИ златом мазала потом.

Я знать хочу, как месят войны.Я знать хочу, кто выдал планКонцлагерей в полях привольныхИ гнойных пограничных ран.

Как строят розовые тюрьмыИ сумасшедшие дома.Зачем листы кидают в урны,От выбора – сходя с ума.

Вы, плотники и хлебопеки!Медсестры и гробовщики!Вся ваша правда, человеки.Вам кривда будет не с руки.

И в этом мире, где дощатыйНастил – над пропастью прогнил,Я знать хочу, кто – виновато,Кто – без вины себя хранил!

Кто двадцатипятисвечовый,Сиротский свет в ночи лия,Вставал с постели вдруг в парчовой,Заместо нищего белья,

В пророческой, рассветной ризе,И разверзалися уста,Чтоб вытолкнуть слова о жизни,Где Правда,Кровьи Красота.

ЛИТУРГИЯ СУМАСШЕДШИХ

Манита пророчествующая

…На ужин был кефир сегодня…Вот зеркала машинный дым —Дышу больничной преисподней,Сверкаю зубом золотым…

Теченья вен – в чернильных пятнах.Во рту – соленый йодный вкус…Схожу с ума – вполне понятно.Да вот совсем сойти боюсь.

Сестра!.. Боюсь одна – в палате…Мне закурить бы – тут нельзя…Халат – заплата на заплате —Со стула падает, скользя…Все спят… О, тело самолета —Оконной рамы черный крест…Лечу во тьму!.. Огня охота…И бельма стекол жжет норд-вест.

Какие у стакана грани —Сожму в руке – раздастся хруст…На перекрестке умиранийОдна остаться я боюсь!..Ох, шлепанцы на босу ногу…До двери, плача, добегу —Ну, помогите ради Бога —Одна я больше не могу…

Я больше не могу на светеОдна! Ведь пытка это, Ад!Я плачу так, как плачут дети,Когда ведут их в детский сад!Во тьме тяжелой матерь вижу:Вот за столом сидит одна,И сморщенною грудью дышит,Хрипя, минувшая война,А сын – на нынешней, позорной,В горящих зубьями горах,Где звезд пылающие зернаЛетят в земной кровавый прах,Где у хирурга под ножами —Тугое, юное, в пыли —Не тело корчится,а пламяРазрытой взрывами земли!

Провижу – все вот так и будет:Ни веры нет, ни счастья нет, —И полетят, изверясь, людиВо тьму, как бабочки – на свет!Хлеб, чай горячий на дорогу,Прикрыть истертым шарфом грудь…О, как же в мире одиноко,Поймем мы все когда-нибудь!Провижу – закричим: «Пощады!»Войдет рассудка ржавый ножПод сердце! Да напрасно рады —Ведь от безумья не уйдешь!Нас всех, быть может, ожидаетРубаха для смиренья зла, —И плачет нянечка седая,Что я похлебку разлила…

Провижу все! Что будет, чую!Все возвернется на круги…И снова привезут больнуюИз мировой ночной пургиСюда, во спящую палату,И сердце ей сожжет игла…Она ни в чем не виновата!В том, что – дышала и жила…Зачем живем? Зачем рожаем?!Зачем родную месим грязь?!Зачем у гроба мы рыдаемИ обнимаемся, смеясь,Табачные целуя губы,Стирая соль и пот со щек, —Затем, что людям вечно любыТе, кто устал и одинок?!

Эх, закурить бы… Табачку бы…Сестра!.. Водички бы испить!..От страха пересохли губы.Снотворным бездны не избыть.И, одинока и патлата,Я знаю все про этот свет,Таким пророчеством богата,Что слов уже навеки нет,А только хрипы, клокотаньеМеж сцепленных в тоске зубов, —И бешеным, больным молчаньемКричупро вечную любовь.

«Лечебницы глухие стены…»

Лечебницы глухие стены.Стерильный пол. На окнах – грязь.Сюда приходят неизменно.Рыдая. Молча. И смеясь.

Кому-то ночью стало плохо.А у кого недуг – в крови.У тяжелобольной эпохи —Острейший дефицит любви.

И так с ума безумно сходят,О яростных грехах кричат —Надсадно, честно, при народе,В чистейшей белизне палат!

И уж сестра идет с уколом,Шепча: – Ну вот и боли нет…

И видит человека голым —Каким родился он на свет.

«Тьма стиснута беленою палатой…»