Бенедикт Лившиц - Французские лирики Xix и Xx веков Страница 8

ШУАН

Он враг республики, сей ревностный католик.В нем даже мысль о ней рождает приступ колик:Его влечет к себе дней феодальных даль;Он ждет, уйдя в нору, развязки авантюры,Которую начнут Бурмоны да Лескюры,Бернье, Стофле и Кадудаль.Заочно осужден иа-днях судом присяжных,От приговоров их уходит он бумажныхВ Анжер иль Мороиган, в Шоле иль Бресюир;К престолу господа его глаза воздеты:Кто богу молится и носит пистолеты,Тот на земле уже не сир.Невиннее его не сыщешь человека;В нем непосредственность есть золотого века.Он с четками в руке, в часы ночных забав,Растливши девушку, шутя ее удавит;На дыбе он хребты трехцветным мэрам правит,Карая их за вольный нрав.Он ночью, во главе отчаянной ватагиВрываясь в погреба, презренной ищет влаги,Всех вин кощунственных непримиримый враг.Он твердо убежден, что доблесть лишь проявит,Когда свое ружье на дилижанс направитИ кровью обагрит овраг.Чтоб соблюсти отцов обычаи и веру,Он прячется от всех, как дикий зверь в пещеру,В глухое логово и, между тем как там,В родной часовенке старинные напевыВосходят в полумгле к подножью приснодевы,Он зверем рыщет по горам.В ночи республики ему как свет эдемский —Не Карл Десятый ли и герцог АнгулемскийДа юной лилии благоуханный цвет;На шее носит он, рисуясь нестерпимо,Чеканную медаль — портрет ЕлиакимаС лицом уродливым, как бред.Он, этот мученик, бродящий по дорогам,Уже застраховал себя мартирологомИ к лику праведных окажется причтен;Зловонней Иова и Лабра неопрятней,Лесных разбойников немногим деликатней,Он — роялист, как сам Мандрен.О, всемогущие правители народа,Вам должен нравиться герой такого рода:Заботьтесь же о нем по мере ваших сил.Вот истинный француз, достойный подражанья:Он в городах нигде не подымал восстаньяИ лент трехцветных не носил.

ТЕОФИЛЬ ГОТЬЁ

АЛМАЗ СЕРДЦА

На сердце иль в столе запрятанУ каждого любви залог,К груди не раз бывал прижат онИ в дни надежд и в дни тревог.Один, мечте своей покорный,Улыбкой ободрен живой,Похитил дерзко локон черный,Хранящий отсвет голубой.Другой на белоснежной шееОтрезал шелковую прядь,Которой тоньше и нежнееG кокона невозможно снять.На дне шкатулки прячет третийПерчатку с маленькой руки,Тоскуя, что ему не встретитьВторой, чьи пальцы так тонки.Вот этот — призрак счастья жалкийСтремится воскресить в душе.Вдыхая пармские фиалки.Давно зашитые в саше.А тот целует СандрильоныМиниатюрный башмачок,Меж тем как в маске благовоннойВлюбленный ловит очерк щек.Но у меня нет ни перчаток,Ни туфельки, ни пряди нет:Я на бумаге отпечатокСлезы храню, волненья след.Жемчужиною драгоценнойИз синих выскользнув очей,Она растаяла мгновенно,Упав в сосуд любви моей.И эта капля чистой влаги,Алмаз, каких не знал Офир,Пятном расплывшись на бумаге,Мне заслоняет целый мир,Затем, что, дар судьбы нежданный,Из глаз до той поры сухих,Скатясь росой благоуханной.Она отметила мой стих.

ЛОКОНЫ

Подчеркивая томность взгляда.Где грусть и торжество слиты,Два локона, как два снарядаДля ловли сердца, носишь ты.Закручен туго, каждый сроссяС щекой, но ты легко могла бПриладить оба, как колеса,К ореховой скорлупке Маб.Иль это лука КупидонаДва золотые завиткаСлились в кольцо, прильнув влюбленноК виску крылатого стрелка?Но с миром чисел я в разладе:Ведь сердце у меня одно.Так чье же на соседней прядиПовиснуть рядом с ним должно?

ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ

ЯГУАР

За дальней завесью уступов, в алой пенеВсю местность выкупав, отпламенел закат,В пампасах сумрачных, где протянулись тени,Проходит трепета вечернего разряд,С болот, ощеренных высокою осокой,С песков, из темных рощ, из щелей голых скалПолзет, стремится вверх средь тишины глубокойГлухими вздохами насыщенный хорал.Над тинистой рекой воспрянув из туманов,Холодная луна сквозь лиственный шатерНа спины черные всплывающих каймановНакладывает свой серебряный узор.Одни из них давно преодолели дремуИ голода уже испытывают власть,Другие, к берегу приблизившись крутому,Как пни шершавые, лежат, раскрывши пасть.Вот час, когда в ветвях, присев на задних лапах.Прищуривая глаз и напрягая нюх,Прекрасношерстый зверь подстерегает запах,Живого существа чуть уловимый дух.Для предстоящих битв он держит наготовеИ зуб и коготь. Весь в стальной собравшись ком.Он рвет, грызет кору и в предвкушеньи кровиОблизывается пунцовым языком.Согнув спиралью хвост, он бешено им хлещетДревесный ствол, затем, приняв дремотный вид,Сникает головой на лапу и, в зловещеПритворный сон уйдя, неявственно храпит.Но вдруг умолкнув и простершись бездыханнейГранитной глыбы, ждет, укрытый меж ветвей:Громадный бык идет неспешно по поляне,Задрав рога и пар пуская из ноздрей.Еще два-три шага, и, ужасом объятый,Бык замирает. Льдом сковав ему бокаИ плоть его сверля, горят во мгле агаты.Два красным золотом налитые зрачка.Шатаясь, издает он жалобные стоны,Мычит, влагая в рев предсмертную тоску,А ягуар, как лук сорвавшись распрямленный,На шею прыгает дрожащему быку.От страшного толчка чуть не до половиныВонзает в землю бык огромные рога,Но вскоре, яростный, в бескрайные равниныМчит на своей спине свирепого врага.По топям, но пескам, по скалам и по дюнам,Необоримых чащ пересекая тьму,Стремглав проносятся, облиты светом лунным,Бык с хищным всадником, прикованным к нему.И миг за мигом вдаль все глубже отступая,Отходит горизонт за новую черту,И там, где ночь и смерть, еще идет глухаяБорьба кровавых тел, сращенных налету.

ХОСЕ-МАРИА ДЕ ЭРЕДИА

ВИДЕНИЯ ЭМАЛИ

В приюте сумрачном, где ропщет атанор.Беснуется в печи огонь неугомонный,И, попирая все природные законы,Эмаль кладет на медь роскошный свой узор.Из-под кистей моих встает, смущая взор,Былых чудовищ сонм, искусством воскрешенный:Кентавры, Пан и Сфинкс и детища Горгоны,Пламекрылатые Пегас и Хризаор.Ахиллову ли скорбь и смерть ПенфесилеиИль Эвридике вслед пришедшего ОрфеяУ врат аидовых изображу сейчас?Победу ли над псом Гераклову в Аверно,Иль деву в трепете средь полумглы пещерной,Где лалом светится Дракона страшный глаз?

ШАРЛЬ БОДЛЕР

СООТВЕТСТВИЯ

Природа — темный храм, где строй столпов живыхРоняет иногда невнятные реченья;В ней лесом символов, исполненных значенья,Мы бродим, на себе не видя взоров их.Как дальних отгулов прерывистая хрияНам предстоит порой в единстве звуковом.Так в соответствии находятся прямомВсе краски, голоса и запахи земные.Меж ароматами есть свежие, как плотьМладенца, нежные, как музыка гобоя,Зеленые, как луг. Другие — расколотьХотят сознание, и, чувства беспокояПорочной роскошью и гордостью слепой,Нас манят фимиам и мускус и бензой.

ИДЕАЛ

Нет, ни красотками с зализанных картинок —Столетья пошлого разлитый всюду яд! —Ни ножкой, втиснутой в шнурованный ботинок,Ни ручкой с веером меня не соблазнят.Пускай восторженно поет свои хлорозы,Больничной красотой прельщаясь, Гаварни —Противны мне его чахоточные розы:Мой красный идеал никак им не сродни!Нет, сердцу моему, повисшему над бездной,Лишь, леди Макбет, вы близки душой железной,Вы, воплощенная Эсхилова мечта,Да ты, о Ночь, пленить еще способна взор мой,Дочь Микеланджело, обязанная формойТитанам, лишь тобой насытившим уста!

ПОЛЬ ВЕРЛЕН