Арcений Тарковский - Стихотворения разных лет Страница 8

Поздняя зрелость

Не для того ли мне поздняя зрелость,Чтобы, за сердце схватившись, оплакатьКаждого слова сентябрьскую спелость,Яблока тяжесть, шиповника мякоть,

Над лесосекой тянувшийся порох,Сухость брусничной поляны, и радиПравды — вернуться к стихам, от которыхТолько помарки остались в тетради.

Все, что собрали, сложили в корзины,И на мосту прогремела телега.Дай мне еще наклониться с вершины,Дай удержаться до первого снега.

1965

* * *

О, только бы привстать, опомниться, очнутьсяИ в самый трудный час благословить труды,Вспоившие луга, вскормившие сады,В последний раз глотнуть из выгнутого блюдцаЛиста ворсистогоХрустальный мозг воды.

Дай каплю мне одну, моя трава земная,Дай клятву мне взамен — принять в наследство речь,Гортанью разрастись и крови не беречь,Не помнить обо мне и, мой словарь ломая,Свой пересохший рот моим огнем обжечь.

1965

* * *

Я учился траве, раскрывая тетрадь,И трава начинала как флейта звучать.Я ловил соответствия звука и цвета,И когда запевала свой гимн стрекоза,Меж зеленых ладов проходя, как комета,Я-то знал, что любая росинка — слеза.Знал, что в каждой фасетке огромного ока,В каждой радуге яркострекочущих крылОбитает горящее слово пророка,И Адамову тайну я чудом открыл.

Я любил свой мучительный труд, эту кладкуСлов, скрепленных их собственным светом, загадкуСмутных чувств и простую разгадку ума,В слове «правда» мне виделась правда сама,Был язык мой правдив, как спектральный анализ,А слова у меня под ногами валялись.

И еще я скажу: собеседник мой прав,В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,Но зато не унизил ни близких, ни трав,Равнодушием отчей земли не обидел,И пока на земле я работал, принявДар студеной воды и пахучего хлеба,Надо мною стояло бездонное небо,Звезды падали мне на рукав.

1956

* * *

Вот и лето прошло,Словно м не бывало.На пригреве тепло,Только этого мало.

Все, что сбыться могло,Мне, как лист пятипалый,Прямо в руки легло,Только этого мало.

Понапрасну ни зло,Ни добро не пропало,Все горело светло,Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,Берегла и спасала,Мне и вправду везло,Только этого мало.

Листьев не обожгло,Веток не обломало…День промыт, как стекло,Только этого мало.

1967

Первая гроза

Лиловая в Крыму и белая в Париже,В Москве моя весна скромней и сердцу ближе,Как девочка в слезах. А вор в дождевикеПод дождь — из булочной с бумажкой в кулаке,Но там, где туфелькой скользнула изумрудной,Беречься ни к чему и плакать безрассудно,По лужам облака проходят косяком,Павлиньи радуги плывут под каблуком,И девочка бежит по гребню светотени(А это жизнь моя) в зеленом по колени,Авоськой машучи, по лестнице винтом,И город весь внизу, и гром — за нею в дом…

1967

Степь

Земля сама себя глотаетИ, тычась в небо головой,Провалы памяти латаетТо человеком, то травой.

Трава — под конскою подковой,Душа — в коробке костяной,И только слово, только словоВ степи маячит под луной.

Почиет степь, как неживая,И на курганах валуныЛежат — цари сторожевые,Опившись оловом луны.

Последним умирает слово.Но небо движется, покаСверло воды проходит сноваСквозь жесткий щит материка.

Дохнет репейника ресница,Сверкнет кузнечика седло,Как радугу, степная птицаРасчешет сонное крыло,

И в сизом молоке по плечиИз рая выйдет в степь АдамИ дар прямой разумной речиВернет и птицам и камням.

Любовный бред самосознаньяВдохнет, как душу, в корни трав,Трепещущие их названьяЕще во сне пересоздав.

1961

Деревья

1

Чем глуше крови страстный ропотИ верный кров тебе нужней,Тем больше ценишь трезвый опытСпокойной зрелости своей.

Оплакав молодые годы,Молочный брат листвы и трав,Глядишься в зеркало природы,В ее лице свое узнав.

И собеседник и ровесникДеревьев полувековых,Ищи себя не в ранних песнях,А в росте и упорстве их.

Им тяжко собственное бремя,Но с каждой новою веснойВ их жесткой сердцевине времяЗа слоем отлагает слой.

И крепнет их живая сила,Двоятся ветви их, деляТот груз, которым одарилаСвоих питомцев мать-земля.

О чем скорбя, в разгаре маяВдоль исполинского стволаНа крону смотришь, понимая,Что мысль в замену чувств пришла?

О том ли, что в твоих созвучьяхОтвердевает кровь твоя,Как в терпеливых этих сучьяхЛуч солнца и вода ручья?

2

Державы птичьей нищеты,Ветров зеленые кочевья,Ветвями ищут высотыСлепорожденные деревья.

Зато, как воины, стройны,Очеловеченные нами,Стоят, и соединеныЗемля и небо их стволами.

С их плеч, когда зима придет,Слетит убранство золотое:Пусть отдохнет лесной народ,Накопит силы на покое.

А листья — пусть лежат ониПод снегом, ржавчина природы.Сквозь щели сломанной брониЖивительные брызнут воды,

И двинется весенний сок,И сквозь кору из черной раныПобега молодого рогПроглянет, нежный и багряный.

И вот уже в сквозной листвеСтоят округ земли прогретойИ света ищут в синевеЕще, быть может, до рассвета.

— Как будто горцы к нам пришлиС оружием своим стариннымНа праздник матери-землиИ станом стали по низинам.

Созвучья струн волосяныхНалетом птичьим зазвучали,И пляски ждут подруги их,Держа в точеных пальцах шали.

Людская плоть в родстве с листвой,И мы чем выше, тем упорней:Древесные и наши корниЖивут порукой круговой.

1954

Жизнь, жизнь

1

Предчувствиям не верю, и приметЯ не боюсь. Ни клеветы, ни ядаЯ не бегу. На свете смерти нет.Бессмертны все. Бессмертно все. Не надоБояться смерти ни в семнадцать лет,Ни в семдесят. Есть только явь и свет,Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.Мы все уже на берегу морском,И я из тех, кто выбирает сети,Когда идет бессмертье косяком.

2

Живите в доме — и не рухнет дом.Я вызову любое из столетий,Войду в него и дом построю в нем.Вот почему со мною ваши детиИ жены ваши за одним столом, —А стол один и прадеду и внуку:Грядущее свершается сейчас,И если я приподымаю руку,Все пять лучей останутся у вас.Я каждый день минувшего, как крепью,Ключицами своими подпирал,Измерил время землемерной цепьюИ сквозь него прошел, как сквозь Урал.

3

Я век себе по росту подбирал.Мы шли на юг, держали пыль над степью;Бурьян чадил; кузнечик баловал,Подковы трогал усом, и пророчил,И гибелью грозил мне, как монах.Судьбу свою к седлу я приторочил;Я и сейчас в грядущих временах,Как мальчик, привстаю на стременах.

Мне моего бессмертия довольно,Чтоб кровь моя из века в век текла.За верный угол ровного теплаЯ жизнью заплатил бы своевольно,Когда б ее летучая иглаМеня, как нить, по свету не вела.

1965

Оливы