Андрей Дементьев - Избранное Страница 9

«Зураб сказал…»

Зурабу Церетели

Зураб сказал:Металл проснуться должен,Чтоб музыку отдать колоколам.А до того он, словно царь, низложен,И ждет мелодий молчаливый Храм.

Зураб сказал:Нет ничего прекрасней,Чем сумеречный звон колоколов,Когда закат под эти ноты гаснет,И всё понятно, и не надо слов.

И вот над возродившимся соборомПоплыл впервые колокольный звон.И тихо замер потрясенный город,Как будто исповедовался он.

Минует всё. Останется искусствоИ к Богу устремленные глаза.Металл проснулся от чужого чувства,Как в небе просыпается гроза.

И я стою, как пушкинский Евгений,Пред новою загадкою Петра,Вновь убеждаясь – всё, что может гений,Понятно только гениям добра.

Кабинет Лермонтова

Старинный стол. Свеча. Свет из окна.Бумаги лист. И кожаное кресло.Гусиное перо. И тишина.И профиль, вычерченный резко.

Стою благоговейно у дверей.И вновь хочу представить те мгновенья,Когда он назначал свиданье Ей.Она являлась – Жрица вдохновенья.

И если оставалась до утра,Ее уста таинственно вещали…И взгляд Ее на кончике пераСтарался удержать он на прощанье.

И засыпал внезапно у стола,Едва Она исчезнет простодушно.И снова ждал, как и Она ждала,Когда Господь соединит их души.

И лишь однажды не пришла Она,Как будто знала, что он смертью занят.Старинный стол. Свеча. И тишина.И чистый лист – как боль Ее и память.

Лермонтов И Варенька Лопухина

Они прощались навсегда,Хотя о том пока не знали.Погасла в небе их звезда,И тихо свечи догорали.

«Я обещаю помнить Вас…Дай Бог дожить до новой встречи…»И каждый день, и каждый часЗвучать в нем будут эти речи.

Она его не дождалась,С другим печально обвенчалась.Он думал: «Жизнь не удалась…»А жизнь лишь только начиналась.

Он ставит в церкви две свечи.Одна – за здравие любимой,Чтоб луч ее мерцал в ночи,Как свет души его гонимой.Свечу вторую он зажегЗа упокой любви опальной.И, может, пламя горьких строкЗажглось от той свечи печальной?

Две горьких жизни…Два конца…И смерть их чувства уравняла,Когда у женского лицаСвеча поэта догорала.

Бабушка Лермонтова

Елизавета Алексеевна АрсеньеваВнука своего пережила….И четыре черных года тень егоДушу ей страдальческую жгла.

Как она за Мишеньку молилась!Чтоб здоров был и преуспевал.Только Бог не оказал ей милостьИ молитв ее не услыхал.

И она на Бога возроптала,Повелев убрать из комнат Спас.А душа ее над Машуком витала:«Господи, почто его не спас?!»

Во гробу свинцовом, во тяжелом,Возвращался Лермонтов домой.По российским побелевшим селамОн катился черною слезой.

И откуда ей достало силы –Выйти за порог его встречать…Возле гроба бабы голосили.«Господи, дай сил не закричать…»Сколько лет он вдалеке томился,Забывал между забот и дел.А теперь навек к ней возвратился –Напоследок бабку пожалел.

«Поэзия жива своим уставом…»

Поэзия жива своим уставом.И если к тридцати не генерал,Хотя тебя и числят комсоставом,Но ты как будто чей-то чин украл.

Не важно, поздно начал или рано,Не все зависит от надежд твоих.Вон тот мальчишка – в чине капитана,А этот, старец, ходит в рядовых.

Пусть ничего исправить ты не вправе,А может, и не надо исправлять.Одни идут годами к трудной славе,Другим всего-то перейти тетрадь.

Старый Крым

Марине

Мы приехали не вовремя:Домик Грина на замке.Раскричались что-то вороныНа зеленом сквозняке.

Домик Грина в тишине.Я смотрю поверх калитки.И почудилась в окнеМне печаль его улыбки.

Нас к нему не допускают,Нас от Грина сторожат.И ограда зубы скалит,Точно сорок лет назад…

Но спасибо добрым людям:Снят замок, открыта дверь.Не одни мы Грина любим,Не одни скорбим теперь.

Мы заходим в домик низкий,В эту бедность и покой.Свечи – словно обелискиНад оборванной строкой.Всюду даты и цитаты.Не изменишь ничего.Все мы горько виноватыПеред памятью его.

И за то, что прожил мало,И за то, что бедно жил,И за то, что парус алыйНе всегда нам виден был.

Продается романтика

Старый учительПродает клубникуВместе с торговками –В одном ряду.Я узнал его –Тихого –Среди крика.И вдруг испугался:«Не подойду…»

Но не сумел –Подошел, покланялся.Взял от смущенияЯгоду в рот.Старый учитель –Торговец покладистый:За пробуДенег с меня не берет.

– Купите ягод!Жалеть не станете… –И смотрит.И кажется, не узнает.И я смотрю –Какой же он старенький!Зачем он ягоды продает?

– Берите!Смотрите, какие спелые! –И, глядя на лакомыйТот товар,Я вспомнилНаши уроки первые –Он нам романтикуПреподавал.

Но я его ни о чемНе выпытываю.Меня и так смутилЕго вид.ПродаетсяРомантика позабытая.И горькой платойМой рубль звенит.

Этюд

А. Алексину

Мне с летом расставаться жаль.С его теплом,Цветами поздними.Необъяснимую печальТаят в себеКрасоты осени.

Не слышно птичьих голосов.И небеса –Как парус стираный.Прохладный малахит лесовЯнтарной грустью инкрустирован.

Над полем мечутся ветра.Я запасаюсь солнцем на зиму.И всё во мне:Печаль костраИ вздох листвы,Летящей на землю.

Раненый орел

Я к друзьям приехал в гости.Горы, воздух…Синий край.И над быстрой речкой мостик –Что твоя дорога в рай.

Здесь у речки утром раннимМы увидели орла.Кем-то был он подло ранен,В пятнах крови – полкрыла.

Не за то ль орел наказан,Что так верен небесам?Он смотрел зеленым глазом,Полным ненависти к нам.

Мы с орлом вернулись к дому,Оказав владыке честь…Всё он понял по-другому,Отказался пить и есть.

Мы снесли его к подножью,В голубую круговерть.В небо он взлететь не может,Может рядом умереть.Но, взглянув на нас без гнева,Он поднялся тяжелоИ пошел пешком на небо,Волоча свое крыло.

Шел орел осиротело,Клювом мясо рвал с крыла,Будто выклевать хотел онБоль, что тоже в небо шла.

Только там он может выжитьИль погибнуть в синеве…Он успел на память вышитьСтрочку красную в траве.

Западные туристы

Приехали туристы из Германии.Из Западной.Где этот самый Бонн.Их ждали,Всё продумали заранее –Экскурсии, купание и сон.

Их поселили в номерах с балконами,Сперва оттуда выселив своих.Мне показались очень уж знакомымиУхмылки немцевИ нахальство их.

Я слышу речь,Пугавшую нас в детстве,Когда она входила в города…И никуда от памяти не деться,От гнева не укрыться никуда!

Они горланят в ресторане гимны.И эти гимны –Словно вызов нам.От пуль отцов ихНаши батьки гиблиНе для того, чтоб здесьНаглеть сынам.Я понимаю –Мы гостеприимныИ для друзей распахиваем дом –Ждем их вопросов,Слушаем их гимныИ речи произносим за столом.

Но эти,Что приехали из Бонна,Скажу по правде –Ненавистны мне.И снова мне и яростно,И больно,И снова я как будтоНа войне.

Они идут вдоль берега,Гогочут…Откормлены,ЧванливыИ горды.А рядом море Черное грохочет.С родной земли смывает их следы.

«Жизнь прожита…»

Жизнь прожита…Но всё еще в начале.Я выйду в поле.Как я полю рад!Здесь тыщи солнцПодсолнухи качали,Посеянные сорок лет назад.

Как будто ничего не изменилось.Село мое, сожженное в войну,По-прежнему рассветами дымилось,Не нарушая дымом тишину.

Сейчас пастух на луг коров погонит,И ранний дрозд откликнется в лесу,И тихие стреноженные кониПовалятся в прохладную росу…

После грозы