Осип Мандельштам - Стихотворения Страница 9

Меганом

Еще далёко асфоделейПрозрачно-серая весна.Пока еще на самом делеШуршит песок, кипит волна.Но здесь душа моя вступает,Как Персефона, в легкий круг,И в царстве мертвых не бываетПрелестных, загорелых рук.

Зачем же лодке доверяемМы тяжесть урны гробовойИ праздник черных роз свершаемНад аметистовой водой?Туда душа моя стремится,За мыс туманный Меганом,И черный парус возвратитсяОттуда после похорон.

Как быстро тучи пробегаютНеосвещенною грядой,И хлопья черных роз летаютПод этой ветряной луной.И, птица смерти и рыданья,Влачится траурной каймойОгромный флаг воспоминаньяЗа кипарисною кормой.

И раскрывается с шуршаньемПечальный веер прошлых лет, —Туда, где с темным содроганьемВ песок зарылся амулет,Туда душа моя стремится,За мыс туманный Меганом,И черный парус возвратитсяОттуда после похорон.

* * *

А. В. Карташеву

Среди священников левитом молодымНа страже утренней он долго оставался.Ночь иудейская сгущалася над ним,И храм разрушенный угрюмо созидался.

Он говорил: небес тревожна желтизна!Уж над Евфратом ночь: бегите, иереи!А старцы думали: не наша в том вина —Се черно-желтый свет, се радость Иудеи!

Он с нами был, когда, на берегу ручья,Мы в драгоценный лен Субботу пеленалиИ семисвещником тяжелым освещалиЕрусалима ночь и чад небытия.

* * *

Когда на площадях и в тишине келейнойМы сходим медленно с ума,Холодного и чистого рейнвейнаПредложит нам жестокая зима.

В серебряном ведре нам предлагает стужаВалгаллы белое вино,И светлый образ северного мужаНапоминает нам оно.

Но северные скальды грубы,Не знают радостей игры,И северным дружинам любыЯнтарь, пожары и пиры.

Им только снится воздух юга —Чужого неба волшебство, —И все-таки упрямая подругаОткажется попробовать его.

Кассандре

Я не искал в цветущие мгновеньяТвоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,Но в декабре торжественного бденьяВоспоминанья мучат нас.

И в декабре семнадцатого годаВсе потеряли мы, любя;Один ограблен волею народа,Другой ограбил сам себя…

Когда-нибудь в столице шалойНа скифском празднике, на берегу Невы —При звуках омерзительного балаСорвут платок с прекрасной головы.

Но, если эта жизнь – необходимость бредаИ корабельный лес – высокие дома, —Я полюбил тебя, безрукая победаИ зачумленная зима.

На площади с броневикамиЯ вижу человека – онВолков горящими пугает головнями:Свобода, равенство, закон.

Больная, тихая Кассандра,Я больше не могу – зачемСияло солнце Александра,Сто лет тому назад сияло всем?

* * *

Du, Doppelgänger! du, bleicher Geselle!..[3]

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа.Нам пели Шуберта – родная колыбель!Шумела мельница, и в песнях ураганаСмеялся музыки голубоглазый хмель!

Старинной песни мир – коричневый, зеленый,Но только вечно-молодой,Где соловьиных лип рокочущие кроныС безумной яростью качает царь лесной.

И сила страшная ночного возвращенья —Та песня дикая, как черное вино:Это двойник – пустое привиденье —Бессмысленно глядит в холодное окно!

* * *

Твое чудесное произношенье —Горячий посвист хищных птиц;Скажу ль: живое впечатленьеКаких-то шелковых зарниц.

«Что» – голова отяжелела.«Цо» – это я тебя зову!И далеко прошелестело:– Я тоже на земле живу.

Пусть говорят: любовь крылата, —Смерть окрыленнее стократ.Еще душа борьбой объята,А наши губы к ней летят.

И столько воздуха и шелкаИ ветра в шопоте твоем,И, как слепые, ночью долгойМы смесь бессолнечную пьем.

* * *

Что поют часы-кузнечик,Лихорадка шелеститИ шуршит сухая печка, —Это красный шелк горит.

Что зубами мыши точатЖизни тоненькое дно, —Это ласточка и дочкаОтвязала мой челнок.

Что на крыше дождь бормочет, —Это черный шелк горит,Но черемуха услышитИ на дне морском: прости.

Потому что смерть невиннаИ ничем нельзя помочь,Что в горячке соловьинойСердце теплое еще.

* * *

На страшной высоте блуждающий огонь!Но разве так звезда мерцает?Прозрачная звезда, блуждающий огонь, —Твой брат, Петрополь, умирает!

На страшной высоте земные сны горят,Зеленая звезда летает.О, если ты звезда, – воды и неба брат, —Твой брат, Петрополь, умирает!

Чудовищный корабль на страшной высотеНесется, крылья расправляет…Зеленая звезда, – в прекрасной нищетеТвой брат, Петрополь, умирает.

Прозрачная весна над черною НевойСломалась, воск бессмертья тает…О, если ты звезда, – Петрополь, город твой,Твой брат, Петрополь, умирает!

* * *

Когда в теплой ночи замираетЛихорадочный Форум МосквыИ театров широкие зевыВозвращают толпу площадям, —

Протекает по улицам пышнымОживленье ночных похорон;Льются мрачно-веселые толпыИз каких-то божественных недр.

Это солнце ночное хоронитВозбужденная играми чернь,Возвращаясь с полночного пираПод глухие удары копыт,

И как новый встает ГеркуланумСпящий город в сияньи луны,И убогого рынка лачуги,И могучий дорический ствол!

Сумерки свободы

Прославим, братья, сумерки свободы,Великий сумеречный год!В кипящие ночные водыОпущен грузный лес тенет.Восходишь ты в глухие годы, —О, солнце, судия, народ.

Прославим роковое бремя,Которое в слезах народный вождь берет.Прославим власти сумрачное бремя,Ее невыносимый гнет.В ком сердце есть – тот должен слышать, время,Как твой корабль ко дну идет.

Мы в легионы боевыеСвязали ласточек – и вотНе видно солнца; вся стихияЩебечет, движется, живет;Сквозь сети – сумерки густые —Не видно солнца, и земля плывет.

Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,Скрипучий поворот руля.Земля плывет. Мужайтесь, мужи.Как плугом, океан деля,Мы будем помнить и в летейской стуже,Что десяти небес нам стоила земля.

Tristia

Я изучил науку расставаньяВ простоволосых жалобах ночных.Жуют волы, и длится ожиданье —Последний час вигилий городских,И чту обряд той петушиной ночи,Когда, подняв дорожной скорби груз,Глядели в даль заплаканные очи,И женский плач мешался с пеньем муз.

Кто может знать при слове «расставанье»,Какая нам разлука предстоит,Что нам сулит петушье восклицанье,Когда огонь в акрополе горит,И на заре какой-то новой жизни,Когда в сенях лениво вол жует,Зачем петух, глашатай новой жизни,На городской стене крылами бьет?

И я люблю обыкновенье пряжи:Снует челнок, веретено жужжит.Смотри, навстречу, словно пух лебяжий,Уже босая Делия летит!О, нашей жизни скудная основа,Куда как беден радости язык!Все было встарь, все повторится снова,И сладок нам лишь узнаванья миг.

Да будет так: прозрачная фигуркаНа чистом блюде глиняном лежит,Как беличья распластанная шкурка,Склонясь над воском, девушка глядит.Не нам гадать о греческом Эребе,Для женщин воск, что для мужчины медь.Нам только в битвах выпадает жребий,А им дано гадая умереть.

Черепаха

На каменных отрогах ПиэрииВодили музы первый хоровод,Чтобы, как пчелы, лирники слепыеНам подарили ионийский мед.И холодком повеяло высокимОт выпукло-девического лба,Чтобы раскрылись правнукам далекимАрхипелага нежные гроба.

Бежит весна топтать луга Эллады,Обула Сафо пестрый сапожок,И молоточками куют цикады,Как в песенке поется, перстенек.Высокий дом построил плотник дюжий,На свадьбу всех передушили кур,И растянул сапожник неуклюжийНа башмаки все пять воловьих шкур.

Нерасторопна черепаха-лира,Едва-едва беспалая ползет,Лежит себе на солнышке Эпира,Тихонько грея золотой живот.Ну, кто ее такую приласкает,Кто спящую ее перевернет?Она во сне Терпандра ожидает,Сухих перстов предчувствуя налет.

Поит дубы холодная криница,Простоволосая шумит трава,На радость осам пахнет медуница.О, где же вы, святые острова,Где не едят надломленного хлеба,Где только мед, вино и молоко,Скрипучий труд не омрачает небаИ колесо вращается легко?

* * *