Сергей Петров - Избранное Страница 9

30 августа – 7 сентября 1970

БОСХ

Мозг выполз, как в извивах воск,епископ посох уронил.Небось ты бог? Небось ты Босх?Небось святой Иероним?

И ухо, полное греха,горит как плоть во весь накал,и, сладко корчась, потрохалюдей рождают, точно кал.На арфе распят голый слух,отвисла похоть белым задом,пять глаз, как пять пупов, укрылись за дом,сбежав с рябых грудей слепых старух.И два отвесных тела рядом,два оголенных райских древа —долдон Адам и баба Ева,она круговоротом чрева,а он напыщенным шишомбытийствуют – и нет ни лева,ни права в их саду косом.А страсть тверда, как кость, как остов,как гостья гордая погостов,и тело кружится, как островв житейском море суеты.Увидишь о своем часу и ты,как славно скачут черти в калеи забивают кол в Господень хлеби как в три яруса по вертикаливселенский вертится вертеп.

А я твой глаз и взором бос,и у тебя в когтях храним.Небось ты боль? Небось ты Босх?Небось святой Иероним?

Грешит седая бороданад раскоряченной любовью,в огне по горло городаприкованы к средневековью.У колб, реакторов, ретортхвостом накручивает черт,и атомы летят на части,и вавилонские напасти,и всеегипетские казни,и блудодейнейшие блазниползут, как слизни, в драный нос,и черный замок точно печиобугленные поднял плечи,в огне и тьме он – как Патмос.

А Босха дьявольская пасхаот адской радости строга,когда бесенок за подпаска,а страсть подъята на рога.Колдуньиной иглою воск,скажи, не насмерть ли раним?Небось ты бой? Небось ты Босх?Небось, святой Иероним?

Забрался бес к тебе в ребро,и раком ползает добро.И не оно ль того хотело,что где-то, клейко забелев,в обтяжку лайковое телонадето на прохладных дев.Отшельник ежится в пещере,а блуд впился в сосцы беды,и страхи Божьи, зубы щеря,раздули щеки и зады.Отшельник ежится в пещере,когда над ним занесеныи блещут тщи, как Лота дщери,и сны, как блудные сыны.Ах, маленький святой Антоний!Завыл, как волк, святой посул,и душ вытягивает тонис апостолами Вельзевул.Бесовский рой вещей в пещереозорничает ввечеру,вонзая зло и злобу в щели,вгрызаясь в каждую дыру,загнав под ногти и под кожувсесотрясающую дрожьи привалясь к тебе как к ложубагровою оравой рож.

Всеадье! и разгульный пост! —скользнула ласочкой ятровь.Небось ты бес? Небось ты Босх?Небось небесная любовь?

17 декабря 1970

Я БЫЛ

(фуга)

Я был. Но кажется, что и осталсясам при себе? Иль даже при своих?Я был и все-таки не сдался.Быть может, только в ширину раздался,и вот теперь живу я за двоих.И за тебя живу. И пусть живу я вдвое,от одиночества по-волчьи воя,в себя вонзая когти и клыки.И головы мои все сжались в кулаки.А голос – рвется в дыры черных ртов он,из глотки вырван да и четвертован.А голос – он на мысли лобной бьется.Мели, Емеля? Мýки намели!Отхлынет голос, но и остаетсявоздушно-грязной пеной на мели,как в выброшенных лебединых пачках.Мели, Емеля! Лебедь уплыла,и, песню с края суриком запачкав,закат грозится воду сжечь дотла.Ах, мука милая! Ты и шустра же!На истину прищурился Пилат, –и за плечами во весь рост, как стражи,стоят два голоса на некий третий лад.И за тебя живу. Воистину двоитсяв любом глазу любая суть и стать,и тот великий трус, кто не боитсянесуществующее познавать.А много ли меня? И велика ли кража?И вот, вытягиваясь из последних жил,восстали за спиной два страшных стражаи только смотрят, как я был.И если мне на глас седьмый живется,и если чувства стали что крюки,то всё, что даже робко отзовется,пускает в ход клыки и кулаки.О музыка моя! Воздушные ухабыи волны полузабытья.Я был и ждал – и был я, дабыко мне прижалась музыка моя.И прижилась. Но бесовой напастьюсо мной кружилась в вальсе лиховерть.О, если б музыкою истекать, как страстью,когда придется удаляться в смерть!

1970

ПЕРВЫЙ КОНЦЕРТ

(As-dur)

для рояля с оркестром

Партию рояля исполняет автор

Я – рояль:

    Я сам себя приподнял, словно сад,

    на голой площади пустой ладони.

Tutti:

    А ветки хлещутся и голосят,

    то голосуют ввысь, то мокрые висят,

    и капли падают...

Рояль:

                      Всё о своем долдоня.

    А треугольнички (подлаживаясь к ним):

    Динь-дон, динь-дон (дьячками вскользь молебна).

Рояль:

    А сад у бури на груди храним.

Tutti:

    Несется ливнем сад, безумный аноним,

    и ревом царственным раскинулся хвалебно.

Рояль:

    Ладонь, как памятник, приподнял дуралей,

    А скрипки взвизгнули: над загнанными днями.

Tutti:

    Несется бурный сад, бежит со всех аллей

    и выворачивается с корнями.

    А поверху стучит, стучит в тарелки медь,

    листочки щелкаются друг о друга

    пощечинками...

Tutti:

                      И пошла греметь

    овражьей жизни темная округа.

Рояль:

    Последней ярости – увал! Обрыв!! Яруга!!!

Tutti:

    О муза ужаса, ты дрогнула, подруга.

    Какой там сад! Я голая ладонь,

    и, пальцы точно ноги раскоряча,

    пришлепну сгоряча умишко. Нет, не тронь! –

    мурлычут деревянные. Долдонь! –

    ударил барабан по жизни! – Взвой же, вонь,

    и взвейся из нутра, испуганный огонь!

    Долдонь по жизни – вот и вся задача.

Tutti:

    А сад по ветру тащится что кляча,

    и свечи с двух концов пылают, чуть не плача.

Рояль:

    На черном теле мертвого рояля

    лежу, ладонью, словно ликом, бел.

    Лежу-гляжу и сам не знаю, я ли

    от дивного виденья оробел.

    И уши, словно лошади, сторожки.

    Еще стучится сердце в кулаке,

    а линии уже проходят, как дорожки,

    по распятой на вечности руке.

Tutti:

    Куда они ведут?

Рояль:

                      При трех свечах гаданье,

    и обрученье с болью и с судьбой,

    и еле слышное воздушное свиданье

    с былым и с будущим собой.

    При восковых слезах трех свечек, а гобой

    поет мне, что картинкой мирозданье

    налипло на сердце.

Рояль:

                      А сердце на виду...

Tutti:

    Стучит на выставке продажною моделью...

Рояль:

    И подрядясь на черный час к безделью,

    вкруг пальца ночь я обведу.

Tutti:

    Ночь, зеркало и сад, три свечки и листочки,

    уже бумажные, с помарками примет...

Рояль:

    И возникает бытие из точки.

Tutti:

    Которой – всею медью! – нет!

Рояль:

    Но буду я любить описку, опечатку...

Tutti:

    Которой нет!