Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2 Страница 9

16 ноября

Дервиш

Вертись, дервиш,Вертись и пой:Ты рай узришьПеред собой!Вертись, дервиш,Вертись и пой:Слова – камышВ воде живой,Слова – родник,А твой языкВо рту – огонь!Ты борзый конь,Лишь захоти,Найдешь путиИ без путей,Ведь ты ничей!Закрой окно,В степи темно,Закрой и дверь,За нею зверь,За нею явь.Себе поставьАлтарь внутриИ воскури.Извне метель,Для гроба ель,Следы оковИ кровь, и кровь.В тебе весна,И не одна —Их миллион!Как скорпион,Когда огоньСо всех сторонТебя замкнет,Ты свой животГоразд убить,А жизни нитьЧерез рубежЮдольных межПеренестиВ алмазный сад,В руно вплестиНебесных стад…Вертись, дервиш,Вертись и пой!Слова – камышВ воде живой,Слова – родник,А твой языкВо рту – огонь!

17 ноября

Занавески

Позаботься, голубка, о келье,Чтоб могли мы хотя бы мечтать,Чтоб не видеть нам, как новосельеБудет править полдневная тать.

Принеси мне в обитель гостинецИ закрой мне в келейке окно,За окном же пусть будет зверинец,С глаз долой, так не всё ли равно!

Принеси же скорей занавескиИ завесь от меня всё извне,Я же быстро Тоскану al frescoНапишу пред тобой на стене.

Кто Италию видел однажды,Озвереть тот не может вовек,Не убьет его голод и жажда,Меж зверьми он всегда человек.

Принеси же скорей занавескиИ божественный мне фолиант,Нам помогут словесные фрески,Флорентинец великий наш Дант!

17 ноября

В подвале

Трещат пулеметы,Гудят трехдюймовки,Вороны с пометаСнялись на зимовку,А мы вперебежкуС оглядкой, помалуБежим вперемежкуК чужому подвалу.

Трещат пулеметы,Стрекочут винтовки,Как желтые шпроты,В подвале торговкиСтеснились детишки,Старушки, парнишки,Девичек букетИ бедный поэт.

Трещат пулеметы,Гудят трехдюймовки,Умолк желторотыйСтудент, а головкиДевичек так бледны,Что, глядя на плесеньПод тусклым оконцем,В поэта без песенПоверишь под солнцем,

Поверишь, что по стуДней жизни у власти,Что служат погостуЛинючие мастиИ белых и красных,Что партий злосчастныхЦарит чехардаУже навсегда.

Мне тошно на лицаГлядеть меловые,Мне ближе мокрица,В цветы плесневыеВпустившая сяжки:Ей менее тяжкийНазначен был рок,И тот же в ней прок!

Мне каплею чистойХотелось бы с крышиНа снег бархатистыйСбегать, или выше,Как хохот вороний,Чрез грязные тучиЯ без церемонийВзносился бы лучше.

Трещат пулеметы,Гудят трехдюймовки,Но хриплые нотыВороны-воровкиПокрыли их вмиг,Как скрежет вериг:Кра-кра! Это зря!Убили царя!

20 ноября

Утром

Полдня во сне, полдня я сныЗдесь воплощаюИ прежней крыльев белизныГотовлю к раю.

А если корни иногдаХотят расти,Я подсекаю им всегдаК земле пути.

Теперь Голгофы и СинаиПревзойдены,Мессии с дочерьми ДанаиОсуждены.

Последний Ангел на землеСпит в кущах роз,В его окрепнувшем крылеЕго Гипноз.

Он в келье жесткую постельКак трон избрал,Он в сновидениях – свирель,Зари коралл.

Он в сновиденьях властелинИ там и здесь,И мир ему, как пластилин,Покорен весь.

Он в сновиденьях «да» и «нет»Речет – и прав,И свято бережет весь светЕго устав.

А что дано мне наяву?Порассуди.Накрой мне простыней главу —И не буди!

2 декабря

Больной соловушка

Ни мысли, ни чувства, ни песен,А всё же тревожно внутри,И мир нестерпимо так тесен,Что гаснут в чаду алтари.

Ни слов, ни желаний, ни долга,А всё же свершенье манит,И тянет настойчиво, долгоАвзонии синий магнит.

Ни веры, ни таинств, ни мифа,А всё же с тревогою ждешьИ веришь, что с крыл ИппогрифаНе спрыгнет тифозная вошь.

Бесформенны, негармоничныСлучайные эти стихи,Соловушка ведь я темничный,В неволе потухли верхи.

Пою ж я еще по обетуСоузнице бедной своейЗа глаз ее чистых планету,За ласковый слова ручей.

Когда же исполню ex-voto,Замерзну, паду на шипы,И Кто-то простит мне за Что-то,Что жалко я пел на цепи,

Что не был я только ГафизаЛикующим в ночь соловьем,Что часто мы с Розой-МаркизойСкорбели о мире вдвоем.

16 декабря

Чудо

Со всех сторон нависли грозноНеодолимые напасти,Но на душе апофеозноНетленные бушуют страсти.

Пылает тело в лихорадкиОбъятьях снова третий день,Но голос мой трагично-сладкийЗащитную рождает сень

Из высохшего бурелома,Из роз, увянувших давно,И блеск разбитого шеломаВселенной озаряет дно,

И меч блестит в воскресшей длани,Как людям возвращенный рай,Когда в конурку ты в стаканеПриносишь мне душистый чай,

И белые порхают ручкиТвои, мешая сахар в нем,И очи из-под кудрей тучкиГорят встревоженным огнем,

Когда с испугом, вопрошая,Ты говоришь мне: Come stai?И, как с амврозьей кубок мая,Я пью из рук твоих свой чай

И, приподнявшись на постели,Гляжу, как паладин небес;Sant’Jago сам из Campostell’ыТаких не видывал чудес.

16 декабря

Последние

Люблю я церковные своды,Торжественный, древний обряд,Мистических фресок разводыИ клира широкий наряд.

Люблю я склоненных коленейСмиренную веру в Ничто,Ритмичные всплески молений,Сознанье, что жизнь – «не то»,

Что души из нас, пилигримы,Оставя земной Вавилон,Как радужные серафимы,Влетят в лучезарный Сион.

И пафос люблю я трагичныйИз ниши сверкающих труб,И в раке своей мозаичнойСвятителя дремлющий труп.

Люблю и любил, но без веры,Когда я был молод и глуп,Когда мне казалось, что шхерыОставит познания шлюп.

Теперь он разбился о скалы,А я, беспомощен и наг,Пою вековые хоралы,Обрывки завещанных саг.

А завтра, хотя б опустелиПрохладные, темные нефыИ фрески Беато из келийСодрали Аттиловы шефы,

К последнему старому ксендзуПриду я в забытый алтарь,Где дискоса с гостией солнце,Где распятый Эроса Царь,

Приду и с кадильницей будуСклоняться вокруг алтаря,Молясь величайшему чуду,Что духа создала заря.

А если Антихриста свораВопьется в ослабшие ляжки,Мы будем последние скороВ Эдеме Христовом барашки.

17 декабря

Ледяной корабль

Есть где-то берег осиянный,Есть в синем море кораблиИ город лилий исполанный,Да наши затерты кили.

Есть где-то вековые формыНеувядающей красы,Да наши леденеют кормы,Примерзли острые носы.

Морозные цветы на вантах,Холодный мрамор по бортам,А по замерзнувшим вакхантамМетелица гудит в там-там,

И пляшут глупые пингвиныС медведем белым тарантеллу,Ни в чем, конечно, не повинны,По замороженному телу.

И с Маточкина Шара скифыИ мурманские эскимосы,Глядя на наши ероглифы,Решают вечные вопросы.

Вольно ж нам было круг полярныйЗа божеством переплывать,Испытанный наряд фиглярныйНа шкуру волчию менять!

Как будто бы нагой МессияВ твоих сугробах не замерз,Как всюду, нищая Россия,Как будто бы не властный Корс

Теперь единственный спасительТвой, безгеройная страна,Где лишь Антихриста обительБезумствующими полна!

18 декабря

Брысь!

Голубое, белое, черное,Жемчуга – в облачении утра,Искрометные зерна отборные,Пред закатом – струя перламутра.

Безграничные, ровные линии,Монотонные, синие тени,Хохоток равнодушной Эриннии, —Безнадежная родина лени.

Озверело-свободные вшаники,Пугачевско-махновские банды,На березаньках – мятные пряники,Воронья на снегу сарабанды.

На душе социально-тошнехонько,В животе сторублевая булка,И не ждешь ничего уж ровнехонько,Как от денег в зарытой шкатулке.

Но сознанье в душе закаляется,Что российской свободы кэквокПерепортил идейные яица,Что чудовищный он экивок,

Что дорожка моя архаичнаяВертикально взвивается ввысь,Что от жизни спасенье – трагичное,Повелительно-грозное: Брысь!

19 декабря