Андрей Некрасов - Морские сапоги. Рассказы Страница 13

Как я попал на катер, не помню. Когда я очнулся, матросы баграми вылавливали бидоны и сундучки. А Свенсон стоял надо мной. Он улыбался, точно ничего не случилось.

«Ну-ну, — сказал он, когда я открыл глаза. — Молодец, миссис Скалки. Теперь все в порядке, и повар сделался моряком».

А мне стало страшно. Так страшно, как никогда еще не бывало. У меня стучали зубы, всего меня трясло, как от холода. Я не мог смотреть на Свенсона, мне страшно было увидеть механика. И тут, наверное, я и решил расстаться и со Свенсоном и с морем. Тогда без всяких приключений мы добрались до Олюторки. Там пожили на берегу, раскинув лагерь, как робинзоны, а через полтора месяца пришел пароход и доставил нас в Сан-Франциско.

Свенсон уговаривал меня пойти с ним в новый рейс, но я отказался. Тогда старик, кряхтя, выдал мое жалованье, не прибавив ни копейки. Он только сказал на прощание:

«Ладно, Пит, я не в обиде на тебя. Когда подведет живот, можешь вернуться ко мне. Для тебя всегда найдется местечко, и, скорее всего, матроса, а не повара».

К осени он снарядил новую шхуну. А я остался на берегу. Мне вскоре и в самом деле пришлось подтягивать пояс. Я голодал, но к Свенсону так и не пошел. Я долго скитался по Америке, пробавляясь случайными заработками. Потом мне удалось зацепиться за нефтяные промыслы. Там дело пошло лучше, чем на море, и скоро я стал мастером на буровой. Потом я скопил немножко денег, сел пассажиром на пароход, добрался до Японии, а оттуда перебрался в Советский Союз. Вот и все…

Я достал коробочку и протянул Скалкину.

— Возьмите, — сказал я, — и, если не секрет, скажите, каким ветром вас занесло опять в эти края?

— Да, я и забыл, — хватился Скалкин. — В тот раз возле нашего лагеря на берегу мы нашли черные поля, вроде асфальтовых мостовых. Тогда я не знал, что это такое, и удивлялся, глядя на старика. Он ножом отковыривал куски черной твердой, как камень, земли и рассовывал себе по карманам. Он никому не говорил, зачем ему это нужно. Но однажды утром, придя на камбуз жарить свой хлеб, он вслух размечтался о нефти… Еще тогда я кое-что понял, и вот теперь еду проверить свои предположения.

…Мы разошлись под утро. На другой день Петр Петрович с бригадой рабочих высадился на берег. Когда катер отвалил от борта, Скалкин помахал мне рукой на прощание, и больше я его не видел. В Олюторке у меня было много всяких хлопот, а потом я просто забыл об этой встрече.

Но недавно, читая газеты, я узнал, что в тех местах начинают разведочное бурение на нефть. И мне сразу представился мой ночной собеседник. Вот тогда и вспомнил я свою костяную коробочку, а заодно и всю эту историю.

БЕЛУШОНОК

За лето на больших белух Васька вдоволь насмотрелся на промысле. А вот маленьких белушат ему ни разу не приходилось видеть, и, когда вместе с крупным зверем в невод попал белушонок, Васька очень обрадовался. Он стрелой помчался на берег, присел на корточки рядом с белушонком и стал его разглядывать.

Белушонок лежал у самой воды, неуклюже ворочался и шлепал по песку плоским широким хвостиком. Морда у него была тупая, рот беззубый, туловище круглое, вроде толстой морковки, а по бокам торчали два маленьких плавничка. В общем, был он похож на большую белуху. И кожа на нем была такая же — как облупленное крутое яйцо. Только у взрослых белух она и цветом, как крутое яйцо, а у белушонка черная, с синевой, как спелая слива.

Тут Васька понял, почему у белух другой раз бывают черные горбы. Это белушата сидят, прижавшись к матерям.

Ваське стало жаль белушонка. Он погладил его и сказал ласковым баском:

— Эх ты, бедненький, куда же ты с большими-то полез? Гулял бы себе по морю…

Белушонок ничего не ответил, только вздохнул и моргнул узкими глазками.

Тем временем ловцы таскали зверя из невода. Вода возле берега бурлила и пенилась, как кипяток на огне. Белухи — огромные звери — носились во все стороны, били широкими хвостами, налетали друг на друга, выскакивали из воды, ныряли, кувыркались, но уйти из невода не могли. Бросится белуха в одну сторону — тут берег. Повернет назад, бросится в другую — там сеть.

Стоя по пояс в воде, ловцы накидывали веревочные петли на широкие хвосты зверей, потом вдесятером, ухватившись за конец, тащили белуху на песок. Иную вытащат — она бьется, шлепает по песку хвостом, прыгает — подойти страшно. А другая лежит смирно, как неживая, только изредка вздохнет протяжно и ухнет, выпуская воздух из дыхала.

Наконец последнюю белуху вытащили на песок и сели тут же отдохнуть и покурить.

А Васька глянул на море и вдруг заметил, что рядом с опустевшим неводом плавает большая белуха. Он подошел к старшему ловцу.

— Смотри-ка, дядя Антон, — сказал он. — Вон зверь у невода ходит. А ты говорил, что белуха невода боится.

— Зверь, говоришь? — Антон из-под руки глянул на море. — И то, зверь. Эй, ребята! — обернулся он к ловцам. — Несите-ка сельдяной невод, поймаем вон того зверя. Да живо!

Ловцы побежали за неводом, а Антон еще раз поглядел на море и объяснил Ваське:

— Это того белушонка мамка. Вишь вот зверь, а детенка своего не бросает. Боится она невода — как не бояться, — а от белушонка ни-ни, ни за что не уйдет.

Ловцы принесли невод, погрузили на лодку и, взявшись за весла, стали обметывать одинокую белуху. Васька посмотрел на них и опять присел возле белушонка.

— Вот теперь и мамку твою за тебя поймают, — сказал он, — глупая твоя мамка: и тебя не уберегла и сама теперь попадется. Не то что мой папка, мой — умный знаешь какой? Вон он на катере зверя караулит. — И Васька рукой показал на море.

Там, за полкилометра от берега, покачивались на волнах две большие низкие лодки с белушьими неводами и стройный высокий катер.

Белушонок опять промолчал, открыл только рот и чуть шевельнул плавничками.

Коротким неводом ловцы быстро окружили белуху и потянули к берегу. Она далась легко, только под конец забилась и выкинулась на песок чуть не до половины. Ее за хвост повернули мордой к морю, вытянули еще немного и оставили у самой воды.

Это была очень большая белуха — больше самого здоровенного быка. Она тяжко дышала, раздувая белые бока, и тоже моргала глазами.

Васька не очень вежливо ухватил белушонка за хвост и поволок по песку к пойманной белухе.

— Пойдем, я тебя к мамке отведу, — сказал он, — хоть напоследок друг на дружку посмотрите, попрощаетесь.

Тут увидел он управляющего промыслом, вышедшего на берег.

— Петр Ильич, — крикнул Васька, — гляньте, кто попался-то!

— А ты и рад, дурачок, — сказал управляющий. — Моя бы воля, я бы их всех отпустил, и больших и маленьких. Да ничего, брат, не поделаешь. Наша должность такая. Не таскай ты его, не мучай. Давай-ка лучше зверя сочтем. — И он принялся считать белух, лежавших на берегу. Их оказалось больше сотни. Потом управляющий пристально оглядел спокойное море и чистое небо, окинул глазом горизонт и тут заметил маленькое серое облачко.