Мама на выданье - Даррелл Джеральд Страница 26

Потом вспомнил Людвига и похолодел.

Боже мой! Несясь по дороге на встречу со своей Пенни, он вдруг уснет за рулем «мерседеса»?.. Я живо представил себе обрызганные кровью остатки автомобиля, расплющенного о дерево. Может быть, он еще не выехал?! Я выскочил из кино как сумасшедший и примчался в гараж; не сомневаюсь, что моя физиономия выглядела такой же безумной, как лицо Людвига, когда он нервничал.

— Мистер Дитрих — он уже уехал? — спросил я дежурного.

— Да, сэр, примерно с час назад,— последовал ответ. Признаюсь, я чувствовал себя отвратительно целых три дня, пока не получил из Кале открытку, которая сняла тяжкое бремя с моей души. Текст открытки гласил: «Встретил Пенни, завтра начинаем вместе счастливый отпуск». И подпись: «Твой грязный лгун Людвиг».

Кажется, есть какая-то поговорка насчет того, кто смеется последним, однако я уверен, что Людвиг никогда о ней не слышал.

Глава 6.

Суд присяжных

Речной пароход «Долорес» сломался — как и положено речным пароходам — на полпути к месту назначения у Мериады, городишки с населением в две тысячи душ на берегу реки Парана. Казалось бы, для такого прегрешения не было никаких оснований: река здесь широкая, глубокая, тихая, ровное течение ускоряло наш ход. Меня это происшествие здорово встревожило, ведь в трюме, помимо всего прочего, находились два моих ягуара, двадцать обезьян и три десятка разных птиц и рептилий. Запасы продовольствия были рассчитаны на пятидневное плавание, и серьезная задержка грозила бедой. Оба ягуара, ручные, словно котята, обладали завидным аппетитом, и надо было слышать, какой жуткий негодующий вой они издавали, если нарушалось расписание их трехразового кормления.

Я пошел к капитану, смуглому коренастому крепышу с густыми черными усами и бровями, пышной шевелюрой и ослепительно белыми зубами, благоухающему духами «Пармская фиалка».

— Капитано,— сказал я,— извините, что беспокою вас, но хотелось бы знать, сколько примерно мы можем здесь простоять. Меня беспокоит проблема корма для моих животных.

Он очень выразительно, как это умеют делать латиноамериканцы, пожал плечами и воздел глаза к небу:

— Сеньор, я ничего не могу вам сказать. Говорят, что эту распроклятую деталь в машине, которая сломалась, можно починить в городской кузнице, но я в этом сомневаюсь. Если с ремонтом ничего не выйдет, придется посылать за новой деталью в порт, откуда мы вышли.

— Вы уже распорядились позвонить туда?

— Нет.— Капитан снова пожал плечами.— Связь не работает. Говорят, наладят только завтра.

— Ладно, я отправлюсь в город, постараюсь добыть корм для моих бичо. Вы уж без меня не отплывайте, хорошо?

Он рассмеялся:

— Не бойтесь, сеньор. Знаете что, я пошлю с вами двоих индиос, чтобы помогли вам нести что добудете. Все равно им сейчас нечего делать.

Вместе с двумя выделенными мне индейцами я направился в центр города, где, как и следовало ожидать, располагался рынок. Индейцы были самые настоящие, парагвайские, щуплые, с кожей медного цвета, прямыми черными волосами и глазами цвета черной смородины. Нагрузившись бананами, авокадо, апельсинами, ананасами, четырьмя козьими ногами и четырнадцатью живыми курами, мы возвратились на «Долорес». Там я разместил припасы в трюме, отбился от попыток ягуаров затеять со мной возню и поднялся обратно на палубу, где с удивлением увидел, что на одном из ветхих шезлонгов, призванных скрашивать путешествие пассажирам, возлежит некий джентльмен. Большинство этих шезлонгов обветшали настолько, что вы опасались не то что сидеть — прикасаться к ним. Тем не менее упомянутый джентльмен ухитрился найти экземпляр, который не рассыпался под весом человека. Завидев меня, незнакомец встал, снял огромную соломенную шляпу и протянул мне руку, здороваясь.

— Дорогой сэр,— сказал он на отличном английском языке,— позвольте приветствовать вас в Мериаде, хотя эта задержка, несомненно, раздражает вас. Меня зовут Мен-тон, Джеймс Ментон, а вы, очевидно, мистер Даррелл?

Я признался, что это так, с удивлением разглядывая его. Каштановые с проседью волосы джентльмена были заплетены в косички, которые спадали до самых ягодиц, где были связаны вместе кожаным ремешком, украшенным синим камнем. Огромные усы, борода и брови не были знакомы, насколько я мог судить, с ножницами, однако отличались безупречной чистотой. Большие зеленые глаза беспокойно бегали, и весь он как-то странно подрагивал, напрашиваясь на сравнение с притаившимся в кустах возбужденным хищником.

— Так вот, дружище,— продолжал он,— я поспешил сюда, на «Долорес», как только услышал, что вы находитесь на борту, чтобы пригласить вас к себе. Я знаю, что такое эти речные пароходы — жуткая вонь, кругом машинное масло, грязь, никаких удобств, а пища такая, словно ее отвергли обитатели ближайшего свинарника. Я верно говорю?

Я вынужден был согласиться с ним. Мой пароход вполне соответствовал, а в чем-то даже превосходил его описание.

— Итак,— он показал рукой,— вон за теми деревьями находится мой дом. Чудесная веранда, восхитительные старомодные вентиляторы, похожие на голландские ветряные мельницы, сетки от насекомых, престарелая немецкая служанка, которая бесподобно готовит, а еще, дружище, самые удобные в мире гамаки, привезенные лично мной из Гайаны. Нигде не спится так, как в них, уж вы мне поверьте.

— Вы рассказываете так, что невозможно устоять,— улыбнулся я.

— Однако должен сразу признаться.— Он поднял дрожащую руку.— Мое желание видеть вас своим гостем продиктовано эгоистичными мотивами. Понимаете, здесь совершенно не с кем общаться, я говорю о настоящем общении. Люди извне тут не задерживаются. Невольно чувствуешь себя одиноко.

Я поглядел на полуразрушенный причал, на покрытую нефтяной пленкой воду, в которой плавали банки из-под пива и еще более отвратительный мусор, на тощих псов, рыскающих по берегу в поисках добычи. По пути на рынок я уже насмотрелся на обветшалые постройки и населяющих городок оборванцев.

— Да уж, вряд ли сюда манит туристов,— сказал я.— С удовольствием приму ваше приглашение, мистер Ментон.

— О, просто Джеймс, умоляю! — воскликнул он.

— Но в пять часов я должен вернуться на пароход, чтобы покормить животных.

— Животных?

— Ну да, я ловлю животных для зоопарков в Европе. У меня здесь в трюме куча зверей.

— Поразительно, какое необычное занятие! — восхитился он.

Учитывая то, что он поведал мне позднее, такая его реакция представляется мне странной...

— Пойду соберу кое-какие вещи,— сказал я.— Я быстро.

— Позвольте спросить,— поспешно осведомился он,— мне очень неловко, но у вас случайно нет виски! Понимаете, я неосмотрительно израсходовал свой запас, и в местном магазине виски кончилось, так что пополнение прибудет только с пароходом на следующей неделе. Знаю, это звучит ужасно...

Он не договорил.

— Ничего, ничего,— ответил я.— Представьте себе, именно здесь, в Парагвае, я обнаружил совсем неплохое виски с неожиданным названием «Денди Динмонт». Очень мягкий вкус. Везу шесть ящиков для друзей в Аргентине, потому что зелье под названием «Старый контрабандист», которым торгуют в Буэнос-Айресе, годится только очищать от ржавчины старую посуду. Я захвачу «Денди», скажете свое мнение.

— О, вы слишком любезны. Сейчас приведу пару индейцев, чтобы помогли нести ваши вещи,— сказал он и, дергаясь пуще прежнего под своим волосяным покровом, заковылял на берег.

Собрав кое-какое имущество, которое могло пригодиться, пока буду гостить у Джеймса Ментона, я вытащил из-под койки один из шести ящиков с «Динмонтом» и вручил их улыбающимся индейцам, ожидавшим у входа в мою крохотную грязную каюту. Как только они вышли на палубу, Джеймс ужасно засуетился. Было очевидно, что больше всего его заботит сохранность виски, он наставлял носильщиков поосторожней обращаться с «ящиком сеньора», как будто речь шла о чаше со святой водой. Всю дорогу до его дома он донимал своими указаниями гибких индейцев, которые уверенно шагали, неся на плечах божественный нектар.