Мама на выданье - Даррелл Джеральд Страница 27

— Осторожно, не споткнитесь об этот корень... А сейчас будет скользкий участок... Осторожно, ветка... Смотрите — бревно...— твердил он, дергаясь всем телом, пока мы не поднялись по ступенькам на деревянную веранду, где носильщики благополучно спустили ящик на стол.

Дом Джеймса Ментона представлял собой обшитое досками двухэтажное строение с огромными окнами, снабженными ставнями, и с упомянутой верандой вдоль всего первого этажа. Для страховки от капризов реки Парана дом опирался на толстые деревянные сваи трехметровой высоты. В саду (если слово это годится для описания зарослей перед домом) росли манго, авокадо, апельсины и локва, за которыми можно было рассмотреть поблескивающие струи Параны.

— А теперь,— произнес Джеймс, и голос его дрожал не меньше, чем руки,— совершим небольшое возлияние — с вашего разрешения, конечно. Тост в честь вашего прибытия.

С этими словами он вскрыл ящик и извлек бутылку, причем руки его дрожали так, что казалось — он сейчас выронит ее. Я осторожно разжал его пальцы и забрал бутылку.

— Странно,— сказал я,— они даже изобразили на наклейке терьера денди динмонт. Интересно, почему выбрали такую малоизвестную породу?

Я поставил бутылку на стол рядом с ящиком; хозяин дома глядел на нее как завороженный, потом вдруг вздрогнул, словно очнулся от сна.

— Анна! — крикнул он.— Анна, неси стаканы!

Из комнат донеслось какое-то бормотание, затем появилась, неся поднос с двумя стаканами, коренастая женщина с собранными в пучок седыми волосами, из которых торчал лес шпилек. Ей можно было дать и сорок, и девяносто лет; суровое лицо и холодный взгляд давали повод заключить, что часть жизни она провела в качестве надзирательницы в каком-нибудь из наименее приятных концлагерей. Анна внимательно посмотрела на бутылку с виски и на ящик, откуда бутылка была извлечена.

— Не забывайте, что говорит герр доктор,— произнесла она зловещим тоном.

— Полно, Анна,— одернул ее Джеймс.— Мистеру Дарреллу вовсе не интересно слушать всякий вздор.

Анна с ворчанием удалилась, а Джеймс свинтил с бутылки колпачок и, лихо жонглируя — причем в один момент мне показалось, что сейчас он разобьет оба стакана горлышком бутылки,— налил умеренную порцию мне и почти полный стакан себе. Я обратил внимание на то, что он левша,— факт, который неизменно озадачивает вас, когда вы видите, что человек пишет или наливает что-то «не той рукой».

— Никогда не разбавляю содовой,— сообщил он виноватым тоном.— Только портит вкус. Ну так добро пожаловать!

Я еще только поднес стакан к губам, а он уже опорожнил свой в три приема. Доковылял до кресла и упал в него, весь дрожа. Виски явно распускало его нервы, как вы распускаете старое вязание.

— Всегда говорю, что первый вечерний стакан — самый лучший,— сказал он, силясь улыбнуться со стучащими зубами.

— Согласен,— отозвался я, воздержавшись от уточнения, что еще только пять часов и до захода солнца далеко.— А сейчас пойду-ка я покормлю своих зверей и уложу их спать, а потом буду совсем свободен.

— Отлично, отлично,— рассеянно произнес хозяин, глядя не на меня, а на бутылку.

Мои подопечные, каждый по-своему, осудили меня, осыпали бранью, отчитали и отругали за то, что я на пять минут опоздал с кормлением. Впрочем, мало-помалу яростная критика бессердечного хозяина сменилась удовлетворенной работой челюстей, жующих мясо и фрукты и разгрызающих орехи.

Шагая обратно к дому вдоль берега и любуясь вилохвостыми мухоловками, которые гонялись за насекомыми, оправдывая свое название, я обратил внимание, что в небе по ту сторону реки собирается гроза. Огромные кучевые облака, черные, пурпурные и серо-голубые, точно персидские кошки, с белыми и желтыми когтями молний плыли в нашу сторону. Издалека доносились зловещие глухие раскаты грома.

— Погодите, мистер Даррелл, минутку! — окликнул меня чей-то голос.

Догоняя меня, по дорожке семенил приземистый человек с пухлым лицом, на котором выделялись усы с проседью и пронизывающие карие глаза. На нем был не первой чистоты мятый полотняный костюм, в руке он держал черную сумку, из одного кармана свисала, точно кишка, часть стетоскопа. Не надо было слыть гением дедукции, чтобы распознать в нем врача.

— Доктор Ларкин,— представился коротыш, пожимая мне руку.— Официально состою на службе в фирме «Таннин компани», но сверх того иногда оказываю помощь этим беднягам индейцам. Чертовы парагвайцы, чье высокомерие основано лишь на том, что в их праздных жилах течет капля-другая испанской крови, отвратительно обращаются с индейцами. Тогда как индейцы — соль земли. Извините, что задерживаю, хотел только спросить, как себя чувствует Джеймс. Не видел его дня два, был слишком занят. Надеюсь, он в полном порядке?

— Что ж,— рассудительно произнес я,— если способность за тридцать секунд выпить стакан виски считать полным порядком...

— Черт возьми! — взорвался доктор Ларкин.— Кто дал ему это проклятое зелье? Я же всех здесь предупредил, чтобы не давали ему ни капли. Ни капли! Мне только-только удалось вывести его из запоя.

— Боюсь, преступник перед вами,— сокрушенно признался я.— Я не подозревал, что Джеймс алкоголик, и когда он пригласил меня остановиться у него, то заметил, что у него не осталось виски, а я кое-что припас для друзей в Буэнос-Айресе, вот и отдал ему ящик.

— Господи! Целый ящик! — воскликнул Ларкин.— После предыдущего запоя один Бог знает, что ему теперь станет мерещиться! Розовые слоны — пустяк перед тем, что было, когда я им занялся.

— Весьма сожалею,— сказал я.

— Я вас не виню. Вы совершили естественный добрый поступок. Об одном прошу: постарайтесь забрать остальные бутылки или хотя бы часть. Поверьте мне, хитрость этих типов не знает предела, когда они доходят до такой стадии. Мне туда нечего появляться вместе с вами. Красная тряпка для быка... Держите, вот моя визитная карточка, звоните, если что-то не заладится. Понимаете, у него бывают ужасные галлюцинации, но вы не обращайте внимания. Он станет пичкать вас всякими россказнями, так вы только поддакивайте, делайте вид, что всему верите. А я попробую заглянуть завтра, идет?

— Отлично, и простите, что я сорвал ваше лечение.

— Всех их не спасешь,— улыбнулся он и зашагал по своим делам.

Когда я вошел на веранду, Джеймс уже успел надраться. Бутылка была почти пуста, на донышке осталась самая малость. На столе стоял древний патефон, рядом с ним лежали старые пластинки. Было что-то жуткое в том, что он слушал не что-нибудь, а «Раскаяние мисс Отис» в исполнении братьев Миллз.

— Дружище,— сказал Джеймс, поспешно наливая себе виски.— Дружище, управился со своими делами? Эта бутылка, похоже, пуста, не откупорить ли другую, а? Поехали!

Его руки уже не так дрожали, когда он налил нам обоим нормальную порцию.

С каждым часом Ментон все больше пьянел. Он почти не прикоснулся к превосходному обеду, приготовленному Анной, лишь сидел понуро у стола, сжимая в руке стакан и посматривая на бутылку.

— Скажи,— спросил я просто так, чтобы разговорить его,— как ты заполучил такой роскошный дом?

— Дом? Этот? Наследство. От тетушки. Дом и деньги на расходы, с тем чтобы я никогда больше не показывался в доброй старой Англии. Ей, видишь ли, не нравилась моя репутация. Не скажу, чтобы тогда она нравилась мне самому.

Он глотнул виски.

— Как по-твоему, чем я тогда занимался? Угадай! — посмотрел он на меня с хитринкой в своих зеленых глазах.

— Затрудняюсь сразу так определить,— ответил я.— Ты явно получил хорошее образование. Служил в Сити, предположим, или работал учителем, или находился на государственной службе...

— Что ж, ты почти угадал.— Он пьяно усмехнулся.— На государственной службе, это точно. Но учителем был. Особого рода. Ну, напрягись!

— Понятия не имею. В области просвещения столько разных должностей.

— Просвещения — хорошо сказано! Нет, мальчик мой, я учил убивать. Убивать профессионально,— добавил он, наливая себе почти полный стакан.