Джеральд Даррелл - Под пологом пьяного леса Страница 31

— Наверное, ей не нравится это место, — сказала Джеки.

— А что мне еще делать, по-твоему? — раздраженно спросил я. — Уж не пойти и не сесть ли вместе с ней в болото?

— Нет, конечно, но если ты сунешь руку вон в тот куст гибискуса, она постарается убежать и отпустит палец.

— Если она не убегает здесь, она с таким же успехом может висеть у меня на пальце и тогда, когда я буду ползать по кустам.

— Ладно, поступай как знаешь. Надеюсь, ты не собираешься всю жизнь ходить с рогатой жабой на пальце?

В конце концов я убедился в том, что, если я не хочу сломать жабе челюсти, придется попробовать вариант с кустом гибискуса. Забравшись в кустарник, я сунул руку в самые густые заросли. В ту же секунду жаба с явным отвращением выплюнула мой палец и отскочила назад. Я схватил ее и без особого труда снова посадил в банку, не обращая внимания на ее протестующий писк. От челюстей жабы на пальце осталась багровая полоса, а спустя час под ногтем образовался кровоподтек. Лишь через три дня я снова мог безболезненно шевелить большим пальцем, а кровоподтек сошел еще месяц спустя.

Это была моя первая и последняя попытка убедить жителей Чако в безобидности рогатой жабы.

Поскольку Чако настоящий рай для птиц, пернатых у нас было больше, чем каких-либо других животных, и они составляли примерно две трети нашей коллекции. Самыми большими птицами в лагере были бразильские кариамы. Туловище их, величиной с курицу, было посажено на длинные крепкие ноги; на длинной шее сидела крупная голова, немного напоминавшая голову ястреба, со слегка загнутым на конце клювом и большими бледно-серебристыми глазами. Шея и спина были нежного серовато-коричневого цвета, книзу переходящего в кремовый. На голове, над самыми ноздрями, у кариамы торчат забавные пучки перьев. Когда эти птицы с обычным для них надменным видом бродили по лагерю, изогнув шею и откинув голову, они очень напоминали мне высокомерных верблюдов в перьях. Обе жившие у нас кариамы были совершенно ручными, и мы каждый день пускали их свободно бродить по лагерю.

Выйдя утром из клеток, они прежде всего производили смотр всему нашему зверинцу. Медленно и величественно вышагивали они на длинных ногах, а затем вдруг застывали на одной ноге, держа другую на весу; в эти минуты у них появлялось выражение аристократического негодования, и они возмущенно трясли своими хохолками. Через несколько секунд они вновь оживали, опускали ногу и размеренным шагом продолжали свой моцион, а через несколько ярдов повторяли все сначала. Можно было подумать, что перед вами две вдовствующие герцогини, к которым во время прогулки по парку пристает подвыпивший солдат.

Постепенно, однако, герцогини утрачивали свою чопорную осанку и пускались в буйные, причудливые пляски. Одна из них находила ветку или пучок травы, поднимала его клювом, приближалась к подруге большими, танцующими шагами и бросала свою добычу на землю. С минуту обе птицы пристально разглядывали ее, а затем начинали выделывать пируэты на своих длинных неуклюжих ногах, церемонно раскланиваясь друг с другом и слегка распуская крылья; при этом они время от времени с разнузданно-веселым видом подбрасывали ветку или траву в воздух. Танцы заканчивались так же неожиданно, как и начинались; птицы застывали на месте, с какой-то безмолвной яростью глядели друг на друга и расходились в разные стороны.

Кариамы питали особую слабость к гвоздям и считали их (подобно нашему бывшему плотнику Анастасию) живыми существами. Осторожно вытащив из коробки гвоздь, они долбили его клювом до тех пор, пока не «убивали» его. Тогда они бросали гвоздь и вынимали из коробки следующий. За короткое время они опустошали всю коробку и окружали себя множеством поверженных гвоздей, Хорошо еще, что они не пытались глотать гвозди, но и без того эта их привычка действовала мне на нервы; как только я принимался что-нибудь мастерить, мне приходилось ползать в пыли, собирая умерщвленные гвозди, которые кариамы, развлекаясь, разбросали по всему лагерю.

Наряду с кариамами одной из самых забавных птиц в нашей коллекции была водяная курочка — маленькая болотная птичка с пронзительными ярко-красными глазами, длинным острым клювиком и необыкновенно большими ногами. Эти птичка имела честь быть единственным экземпляром, пойманным для нас собственноручно Паулой за все время нашего пребывания в Чако, и, разумеется, больше всех была удивлена при этом сама Паула. Вот как это случилось.

Однажды утром Джеки проснулась с небольшой температурой и ознобом, свидетельствовавшим о приступе лихорадки. Она осталась лежать в постели, а я наскоро позавтракал и, предупредив Паулу о том, что сеньора заболела и будет лежать, отправился в лагерь для обычной утренней работы. Вернувшись к полудню домой, я с удивлением обнаружил Джеки на веранде; Джеки по-прежнему лежала в кровати, а из дома доносился невообразимый шум, среди которого выделялся пронзительный, как пароходная сирена, голос Паулы.

— Что случилось? — спросил я у Джеки.

— Слава богу, ты вернулся, — слабым голосом ответила она. — У меня было веселое утро. Первые два часа Паула ходила на цыпочках и предлагала какие-то отвратительные травяные настои и желе, а когда я сказала, что мне ничего не надо и я хочу спать, она взялась за уборку. Похоже, она делает генеральную уборку раз в неделю и как раз сегодня настал срок.

Шум стоял такой, словно отряд казаков носился вокруг дома, а за ним с пронзительными криками гнались краснокожие. Раздался треск, звон разбитого стекла, и в окно высунулась ручка метлы.

— Но какого черта она там вытворяет? — снова спросил я.

— Сейчас все расскажу, — ответила Джеки. — Не успела я снова заснуть, как пришла Паула и заявила, что хочет убрать в спальне. Я ответила, что не собираюсь вставать и что уборку лучше отложить до следующей недели, Это привело ее в ужас, она выбежала на веранду и принялась громко звать своих девочек. Их прибежало человек десять, не успела я опомниться, как они подхватили кровать и вынесли вместе со мной сюда на веранду. После этого они всей оравой принялись убирать спальню. Из дома снова послышался треск, сопровождаемый пронзительными криками и топотом ног.

— Это они так убираются? Довольно странный способ уборки.

— Нет, нет, они уже давно убрали в спальне и хотели перенести меня обратно, как вдруг Паула издала один из обычных своих воплей, который чуть было не снес у меня полчерепа, дескать, она видит в саду bicho. Я ничего не видела, но все девицы видели, и не успела я спросить, что это за bicho, они бросились в сад и принялись обшаривать кусты под руководством Паулы. Bicho пустилось наутек и почему-то влетело в дом прямо через дверь. Вся компания бросилась за ним, и с тех пор они гоняют его по комнатам. Одному богу известно, что они там бьют и ломают вот уже больше получаса. Я охрипла, кричавши им, но они не отвечают. Удивляюсь, как после такого погрома животное не умерло от разрыва сердца.