Бернгард Гржимек - Для диких животных места нет Страница 31

Большой оригинальностью отличались прически азанде. Одна из них состояла из цилиндроподобной соломенной шляпы с перьями наверху. Из-под этого головного убора выпускались волосы, заплетенные в бесчисленное множество тончайших косичек, концы которых прикреплялись к свободно вращающемуся вокруг головы обручу — получалось нечто вроде нимба или широких полей. И все это роскошное убранство безжалостно обрезалось в случае траура по близкому другу.

Азанде метали во врагов бумерангоподобными железками. Они уже 80 лет назад умели варить прекрасное, прозрачное красновато-бурое пиво, в то время как бражные напитки других африканских народностей напоминают на вкус прокисший клейстер. У каждой семьи имелись три амбара с зерном, из которых два содержали необходимое для мучных блюд зерно, а в третьем хранился солод для изготовления пива.

Азанде прежде приветствовали друг друга при встрече поднятием руки. А теперь, между прочим, азанде приветствуют чисто по-военному, прикладывая руку к виску. К этому бельгийцы приучили по-солдатски вымуштрованных охотников на слонов, а у тех этот жест переняли все остальные.

В прежние времена жены азанде сохраняли своим мужьям необычайную верность: измена каралась смертью, бездетные же женщины приобретали профессию, распространенную, по-видимому, у любых народов и в любых государствах. У народности азанде подобные женщины назывались «нсанга».

Надо сказать, что и мужья азанде бывали иногда трогательно привязаны к своим женам. Так, когда однажды экспедиция Швейнфурта решила отомстить азанде за дерзкое нападение и захватила нескольких женщин, лес без конца оглашался стенаниями и криками их мужей, выкликающими имена похищенных.

Вот чего уж не скажешь о женщинах живущего несколько южнее племени мангбету! Те отличались безудержным любопытством и навязчивостью. Так, по всей округе шептались как об удивительном чуде — о ботинках, которые носил Швейнфурт. Люди были уверены, что у него козьи копыта и эти кожаные штуки напрочь срослись с его ногами… Ему без конца приходилось снимать ботинки, чтобы опровергнуть эти нелепые россказни, да к тому же еще расстегивать рубашку, чтобы все могли подивиться, какое у него белое тело. При этом зрелище толпа издавала вопли восхищения и удивления. Волосы на его голове постоянно сравнивали с шерстью козла. Постепенно все это начало ІІІвейнфурту надоедать. А поскольку он отказывался снять ботинки, когда его об этом просили, легенда о том, что они, словно копыта у зебры, приросли к его ногам, получила новое подкрепление.

Художественные способности Швейнфурта приводили людей племени мангбету в полнейшее изумление: ведь они никогда в жизни не видели никаких картинок или рисунков! Даже сам король мангбету, лицо которого обычно носило выражение застывшей жестокости, досады и пресыщения, издал возгласы удивления, впервые увидев свой карандашный портрет.

Король этот жил в сплетенном из прутьев дворце величиной с вокзальный зал ожидания — примерно 50 метров в длину, 12 в вышину и 20 в ширину. «Мебель» в его спальнях была размалевана тремя единственными известными этому народу красками: черно-красной, изготовляемой из крови, желтой — из железистой охры и белой — из собачьего помета.

Король этот, по имени Мунза (между прочим, несколько лет спустя его зарезали), хотел во что бы то ни стало получить в подарок одну из двух собак Швейнфурта, привезенных им из другой области Африки. Собаки эти были крупнее мелких собачонок мангбету, которых те, кстати, специально откармливали и употребляли в пищу. Напрасно Швейнфурт заверял упрямого владыку, что собаки дороги его сердцу, что они для него как родные дети, что ни за какие деньги он не согласится с ними расстаться, что он готов вместо них срезать все волосы со своей головы и подарить их королю, — все было напрасно. Тот забрал себе в голову, что должен получить этих собак во что бы то ни стало. И вовсе не в качестве лакомого блюда, а с тем чтобы оставить их у себя и похваляться ими. Ежедневно король присылал Швейнфурту в его палатку изысканные подношения, которые, однако, не могли повлиять на его решимость не расставаться с любимыми собаками. Когда же ему начали предлагать уже рабов и рабынь в обмен на собаку, ему пришла блестящая мысль. Он решил уступить одну собаку в обмен на пигмея.

Швейнфурт был, пожалуй, одним из первых европейцев, которому удалось своими глазами увидеть этих человечков, жителей конголезских девственных лесов. Здесь, у мангбету, находилось несколько захваченных в плен пигмеев.

Об этих карликах писали еще древние греки, однако их воспринимали тогда за сказочные существа, нечто вроде кентавров или сатиров, и во времена Швейнфурта в Европе еще никто не верил в действительное существование пигмеев. Естественно, что Швейнфурту захотелось привезти с собой живого карлика в качестве вещественного доказательства.

Король немедленно согласился на такую мену, прислав ему за одну собаку сразу двух пигмеев. Поскольку решено было взять с собой только одного, то другого он вернул королю. Швейнфурт держал малыша постоянно при себе и давал ему столько привилегий перед другими слугами, что вскоре распространился слух, что это его незаконнорожденный сын. К сожалению, пигмей умер в Египте еще до возвращения экспедиции в Европу.

Швейнфурту во время своих поездок удалось собрать большую коллекцию черепов, принадлежащих различным племенам мангбету и азанде. Их у него было больше двухсот. Сорок из них сейчас находятся в Анатомическом музее в Берлине. Приносили ему их в основном женщины. К сожалению, у большинства черепов отсутствовали зубы, зато было чрезвычайно важно, что женщины каждый раз могли точно указать, из каких мест происходил умерший, был ли он мужчиной или женщиной, сколько ему было лет.

Охота на слонов у азанде в те времена происходила следующим образом. Выжигая степь, они щадили густые куртины кустарника. Туда они и загоняли стадо слонов, сбивали его с толку криками и беготней, затем поджигали кустарник с разных сторон и убивали запуганных и наполовину обгоревших животных.

Судьбу они предсказывали с помощью кур или «верстака-оракула». Это нечто вроде крошечного столика с гладкой поверхностью, на который накладывается такой же другой, только вверх ногами. Полированные поверхности трут одну о другую, затем наливают между ними воду и снова трут. Если поверхности столиков движутся легко — это знак удачи. Если же они движутся с трудом или, того хуже, намертво приклеиваются друг к другу — жди беды! Курице, которая должна предсказать судьбу, дают отравленные зерна. Если курица поправится после отравления, — значит, дело выгорит, ежели подохнет — дело дрянь. Еще быстрей можно запросить провидение, опустив курицу под воду и удерживая ее там, пока она почти захлебнется. Если она оправится после подобной процедуры, — значит, стоит начинать задуманное дело.