Эрик Кольер - Трое против дебрей Страница 7

— Если тебе понадобится работа, приходи ко мне, — лю безно сказал он.

— Ну, там, куда мы направляемся, у меня не будет недо статка в работе, — отпарировал я.

Он понимающе кивнул головой.

— Ну, а как насчет денег?

Вот этого я и сам как следует не знал.

Я впряг лошадей в оглобли, подбросил в фургон Визи Эрика, помог Лилиан взобраться на высокое сиденье, уселся рядом с ней, крикнул «но, но» и стегнул кнутом по лошадям. Выгнув шеи, лошади неохотно натянули постромки. Колеса завизжали, как бы не желая двигаться с места, и фургон медленно тронулся. Около мили я ехал по чилкотинскому тракту, затем свернул с хорошо укатанной гальки и стал править прямо на север в ди кую глушь по едва заметной тропе, почти полностью заросшей травой и сорняками. Мы с Лилиан обернулись и посмотрели в последний раз на оставшиеся внизу, в долине, домики фактории, расставаясь с ними на многие месяцы. Затем снова уселись на свои места и устремились на север.

Глава III

Открытые места с густо заросшими склонами и стадами пасу щегося белоголового скота были позади. Бескрайние леса на земле, покрытой валунами, древесными корнями и буреломом, приняли нас в свои жесткие объятия и держат до сих пор.

После того как луга уступили место лесу, я должен был без конца спрыгивать со своего сиденья впереди фургона и, орудуя тяжеленным топором, расчищать дорогу от деревьев, сваленных резкими апрельскими ветрами. И все же, несмотря на бурелом и валуны, мы благодарили судьбу за то, что была хоть такая дорога. Сначала индейцы проложили в чаще тропу, чтобы провести лошадей и фургоны в глубь лесов, к хорошим местам для охоты. Затем белые пошли в лес этим же путем в поисках нетронутых лугов, где можно было свободно накосить и наскирдовать сколько угодно сена на корм скоту. И хотя на этих лугах теперь каждый год косили сено, постоянных селений там не было.

В конце июля группа людей из окрестных скотоводческих ферм приходила на луга косить и скирдовать сено, затем, обычно в декабре, туда пригоняли табуны скота на зимовку. С декабря до конца марта в маленькой деревянной хибарке среди лугов жили два ковбоя (обычно холостяки). Они кормили скот и присматривали за ним. А в промежутке между шестью неделями летней косьбы и тремя зимними месяцами луга цвели и зеленели без какого-либо вмешательства со стороны людей.

У нас не было часов, по которым мы могли бы узнавать время. Где-то в недрах фургона, тикая, отсчитывал секунды дешевый будильник, если он еще не развалился от резких толчков и тряски фургона. Солнце, в тот момент склонявшееся к закату, было для нас единственным хронометром. И по сути дела лишь оно имело значение: ведь солнце вставало на востоке и садилось на западе задолго до того, как на свете появилось такое изобре тение, как будильник.

Пот капал с лошадей на землю. В известном смысле лошади тоже были для нас немаловажной приметой времени. Они могли тащить перегруженный фургон на протяжении определенного количества миль, и ни на йоту дальше. Мускулы лошадей нельзя было завести, как механизм остановившихся часов.

Я обернулся назад и посмотрел на Визи. Среди постельных принадлежностей мы устроили ему что-то вроде гнездышка. Ребенок примостился там, просунув ручонки между веревками, связывающими багаж. Он лежал на спине лицом к солнцу. Его лоб был мокрым от пота. Глаза были закрыты, и я не мог понять, как он умудряется спать, несмотря на тряску и шум. Я взглянул на Лилиан. Левой рукой она держала рукоятку кнута, который волочился по земле у колеса фургона.

— Ты устала, да? — спросил я.

— Немного, — призналась она и добавила с грустной ус мешкой: — Хотя бы здесь было немного поменьше камней!

Камни и корни. Колеса фургона то с трудом взбирались на них, то опять срывались на землю. Так обстояло дело на протя жении нескольких последних миль. Я обмотал вожжи вокруг пояса и держался обеими руками за подпрыгивающее сиденье.

— Мы могли бы ехать так сотни миль и все же не встретить свежих следов человека, — сказал я, обращаясь к Лилиан.

Но она не слышала моих слов. Перегнувшись через сиденье, она уже в течение нескольких минут смотрела на левое переднее колесо.

— Могу объявить тебе, что оно разваливается, — внезапно сказала она, — обод колеса разъехался.

Я натянул вожжи. Фургон был далеко не первоклассным. Я купил его у какого-то индейца за пятнадцать долларов на личными и прекрасную койотовую шкуру. Я и тогда знал, что надо было бы заменить шины и кое-где поставить новые ободы, но у меня не хватило духу расстаться с той суммой, которую кузнец взял бы за необходимый ремонт. Еще один валун, еще пара корней — и, наверное, колесо разлетелось бы, а его шина весело покатилась бы вперед, пока не стукнулась о какое-нибудь дерево.

— Проволока, — закричал я. — Куда мы засунули про волоку?

Здесь, в чилкотинских лесах, вы можете отлично просуще ствовать несколько дней, если у вас есть хоть какое-нибудь ружьишко и вы умеете им пользоваться. Можно прекрасно обойтись без какой-либо другой пищи, кроме той, что вы добудете при его помощи. Если не встретится олень, то почти всегда можно напасть на след иглошерста или выследить табун одичавших лошадей и застрелить жеребенка, чье нежное мясо по вкусу не уступает телятине. Неплохо иметь с собой какую-нибудь посуду, но вполне можно обойтись и без нее. Кусок оленьей грудинки, поджаренный на вертеле над костром, будет, пожалуй, повкусней, чем такой же кусок, только что вынутый из печки. Но если вы хотите просуществовать в дикой глуши в течение долгого времени, вам необходимо иметь где-нибудь в своем рюкзаке проволоку и пассатижи. При помощи небольшого кусочка проволоки можно поправить потрескавшийся верх фургона, починить расколовшееся топорище, стянуть развалив шееся вьючное седло, сделать крючок для удочки. А если вам уж очень не повезет и бедам не будет конца, у вас всегда есть еще один последний выход: вы можете отрезать несколько футов хорошей гибкой проволоки, сделать на конце петлю и повеситься на крепком суку ближайшего дерева.

— Проволока, — повторял я. — Куда мы засунули про волоку?

— Она здесь под сиденьем. — И Лилиан протянула мне проволоку.

— Пассатижи, — захныкал я. — Ну куда же мы могли деть пассатижи?

— Конечно, они у тебя в кармане, — засмеялась Лилиан. Я взял проволоку и в течение десяти минут упорно итерпеливо трудился над починкой колеса.

Когда я, наконец, сделал все, что можно сделать при помощи проволоки, я покосился на солнце и сказал:

— За пару миль отсюда есть озеро, где можно заночевать. Там мы сможем снять колесо с втулки и опустить его в воду на всю ночь. Деревянное колесо разбухнет и будет плотно прилегать к шине. И пока не высохнет, оно будет работать как новое.