Стефан Кларк - Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами Страница 12

Мне пришлось снова привыкать к ненависти со стороны официантов.

Последней каплей оказалась история с визитками.

Сентябрь подходил к концу, когда вечно раздраженная Марианна принесла мне визитки.

Сквозь прозрачную упаковку я видел, что мое имя было исправлено. Отлично!

Но вместо «ВД» был представлен новый слоган — «Мой чай богат».

«Мой чай богат»? Вот уроды!

Марианна не спешила, очевидно, ожидая материала для сплетен по поводу моей реакции.

— Merci, — сказал я с невозмутимым видом английского офицера, которому только что протянули револьвер, чтобы он исполнил намерение, вышибить себе мозги. Полагаю, это лучше, чем позорно признать собственное поражение.

Убедившись, что Марианна по-прежнему наблюдает за мной, я выбросил всю упаковку с визитками в корзину для мусора, даже не потрудившись распаковать ее.

ОКТЯБРЬ: Одной ногой в дерьме

В какой бы точке Парижа я ни оказался — в местах скопления туристов или обычном жилом квартале, — я вечно вляпываюсь в собачье дерьмо, в буквальном и переносном смысле слова

Как нам всем известно, французы обожают улиток. На их языке это звучит так: escargots. Один из излюбленных способов приготовления улиток сводится к тому, чтобы просто запечь их на гриле, живыми. Прежде чем приступить к готовке, улиток нужно посолить, что равнозначно обработке кислотным раствором, из-за чего несчастные создания избавляются от скопившейся слизи, пытаясь таким образом защититься. Иными словами, люди просто вынуждают улиток испражняться, с целью очистить внутренности от грязи. Даже французы не едят улиток с дерьмом.

Принимая во внимание — такую жестокость, уверения французов в любви к этому существу могут показаться странными. Однако не только редкие представители французской нации, но и более редкие экземпляры улиток все же осознают, что Франция воздает приносимым в жертву брюхоногим моллюскам наивысшую честь: ведь ее столица, по сути, является гигантской улиткой.

Я и сам не подозревал об этом до определенного времени. Открытие свершилось в первую субботу октября.

Утро выдалось мрачным, таким, когда ты первый раз после лета с большой неохотой натягиваешь свитер. Казалось, парижане стали передвигаться по улицам еще более стремительно, как будто они до смерти были напуганы мыслью, что товары в магазинах закончатся, прежде чем до них доберутся.

Я сидел на открытой веранде кафе и с выражением блаженства на лице смотрел перед собой. Не на женщин, хотя они, как всегда, радовали глаз. Я любовался яркой палитрой осенних красок. Напротив кафе стоял прилавок с фруктами и овощами, какого я не видел еще ни разу. Все только свежее, и ни миллиметра пищевой пленки. Пышные пучки редиса с листьями… До меня дошло, что никогда прежде я осознанно не вглядывался в листья редиски. На прилавке была масса абсолютно незнакомых мне продуктов. Большие белые луковицы. Надпись на ценнике гласила: Fenouil. Пришлось заглянуть в словарь: фенхель. Ах да, я пробовал его в каком-то рыбном ресторане, но только в виде кусочков, приготовленных на гриле. Эти штуки были твердыми и огромными, как человеческое сердце, а рассеченные зеленые артерии выходили прямо из макушки… Рядом с прилавком стояла огромная корзина с бобовыми стручками, разу крашенными природой в белые и красные крапинки. Ценник говорил: Ecosser. «Шотландец» — такой вариант предложил мне словарь. Нет. Шотландец покрывается красными пятнами, когда его назначают тренером футбольной команды, а содержимое корзины все же больше похоже на бобы. Рядом — захватывающие дух груды свежих фиолетовых плодов инжира и гроздья мелкого сочного винограда. Забрызганные грязью, гроздья казались настоящими, будто и правда только что сняты с лозы, — ничего общего с блестящим подобием винограда, знакомого мне по английским супермаркетам.

Пока я наблюдал за всем этим, глотая слюнки, один из торговцев, перегнувшись через прилавок, запустил пятерню в груду лесных грибов и захватил полную горсть шероховатых, с коричневыми шляпками белых; ножки грибов были в земле. Это смотрелось так эротично! Особенно если ты сам, как этот гриб, всегда готов предстать в своем истинном обличье.

С трудом оторвав взгляд от гастрономического царства, я сосредоточился на карте Парижа в моем путеводителе. Каждый из двадцати городских округов был отмечен на ней определенным цветом. И вот тут-то я впервые обратил внимание, что они расположены в виде спирали, отправной точкой которой служит маленький прямоугольник, первый административный округ. Второй изображался чуть большим прямоугольником, нависшим над первым. По диагонали направо шел третий, а ниже четвертый, а еще ниже, на левом берегу реки, — пятый. И так далее: двигаясь по спирали из цифр, ты добирался до двадцатого округа, в дальнем краю, на северо-востоке кольцеобразного мегаполиса.

Подобное расположение городских округов делало город похожим на панцирь улитки. Саму же улитку, вероятно, съели давным-давно.

Я пробежался взглядом по карте еще раз, теперь уже на предмет достопримечательностей. В первом округе — Лувр. А во втором? Видимо, ничего. Хотя… Одно-единственное серое пятнышко, за которым, похоже, скрывается что-то интересное. «Bourse» — гласила надпись. Я обратился к словарю: «Кошелек; фондовая биржа; мошонка (разг.)». А-а-а-а, знаменитый квартал Биржи.

Третий округ — это центр Помпиду. Четвертый связан с площадью Вогезов. В моем путеводителе о Place des Vosges говорится как о «площади с изысканной архитектурой XVII века». Во времена «правления королей она служила местом проведения турниров. Именно на ней французский король Генрих II был смертельно ранен случайно обломившимся копьем соперника, графа Монтгомери, в рыцарском поединке» — как видите, еще одна причина ненависти французов по отношению к британцам.

В пятом округе находился Пантеон, «крупное сооружение, выполненное в классическом стиле, служащее усыпальницей для величайших деятелей Франции». Несколько жестоко по отношению к ним, решил я, собрать всех в одном месте, только из-за того, что природа наградила их выдающимся умом!

Улитка продолжала шириться, с каждым новым витком своего панциря открывая моему мысленному взору памятники культуры и архитектурные шедевры, с которыми я еще не был знаком.

Вплоть до сегодняшнего дня город, приютивший меня на время, был обделен моим вниманием в силу овладевшей мною хронической лени. Нет, проявив должное почтение, я, конечно, совершил ознакомительный тур по основным достопримечательностям: Лувр, безусловно Нотр-Дам, Национальный центр искусства и культуры имени Жоржа Помпиду — все это я видел, прогуливаясь по французской столице, но большую часть времени в истекшем месяце я все-таки провел за работой или… сидя без дела и пытаясь насытить кровь кофеином и алкоголем.